— Я слышала, он один, — добавляет Тесса. — Нет девушки.
— Он к тебе приставал? — спрашивает Камерон.
— Я так не думаю.
Кэмерон останавливается посреди тротуара, хватая меня за предплечье своими ярко-розовыми когтями.
— А что бы ты сделала, если бы он приставал? Может, нам стоит порепетировать на всякий случай.
— Потрясающая идея, Кэм, — восхищается Тесса. — Скарлетт, представь, что я Роуди, и я приглашаю тебя к себе домой. Что скажешь?
— Э-э… я бы спросила, что мы там будем делать?
Она издает жужжащий звук.
— Неправильно. Ты не хочешь быть тем, кто делает прогулку позора, — заставь его сделать это.
— Значит, вместо этого я приглашаю его к себе?
— Именно.
Эти двое что-то с чем-то, клянусь.
— А что вы вдвоем делаете на крыльце? — Кэм бросает на меня косой взгляд, стараясь не наступить на трещины в тротуаре.
— Не знаю, всего понемногу. Мы играем в игры.
— Какой он? Например, какое у него хобби и прочее? — спрашивает Камерон.
— Зачем тебе? Ты собираешь данные, чтобы выследить его? — дразню я.
— Нет, но, может быть, если бы вы стали немного более близки, ты бы…
Тесса обрывает ее:
— Камерон, прекрати. Она сама со всем разберется.
Но мы становились все более близкими, ближе, чем были раньше. Я узнала, что Роуди дважды сломал руку, и не из-за игры в бейсбол. Он никогда не прыгал с парашютом, но это первое место в его списке желаний. Однажды он бросил девушку, которая ему действительно нравилась, потому что друзья спровоцировали его на это, и это было по телефону, а потом чувствовал себя так ужасно, что написал ей письмо.
Он проехал на красный свет, его чуть не арестовали за хулиганство, а родители однажды выгнали его из дома, чтобы наказать, когда он на два часа опоздал на комендантский час. Он рыдал на ступеньках, как ребенок, целых полчаса, прежде чем его впустили.
Ему было семнадцать лет.
— Значит, ты запала на него? — утверждает Кэмерон.
Да.
Да, да, да.
— Я продолжаю возвращаться, потому что это увлекательно. Разве это так плохо? Я думаю, мы становимся… друзьями? Это странно?
Я ненавижу звучать так неуверенно, но я не общалась с этими двумя целый год, и не собираюсь раскрывать все свои хорошо охраняемые секреты, независимо от того, насколько искусно они меня раскусили.
Я делаю мысленную заметку, чтобы проводить с ними больше времени в течение недели, а не просто ходить на вечеринки по выходным, действительно узнать их снова. Я хочу быть лучшими друзьями, а не просто их третьим колесом.
— Из друзей в возлюбленные?
Если я покраснею еще сильнее, то спонтанно воспламенюсь и сожгу себя прямо в этой толстой куртке.
— Нет, Тесса, не из друзей в возлюбленные. Роуди Уэйд не в моей лиге.
Кэмерон фыркает:
— Нет, это не так. Ты чертовски очаровательна.
Очаровательна.
Отлично! Я уверена, что милые и очаровательные — это именно его тип.
Кэмерон говорит это с такой убежденностью, что я верю ей — верю, что она действительно думает, что могу понравиться Роуди Уэйду.
Бабочки в моем животе просыпаются, когда бейсбольный дом появляется в поле зрения. Сначала они вращаются, растягиваясь. Затем, на тонких крыльях надежды, они начинают трепетать. Танцевать.
Потихоньку.
Понемногу, одна за другой.
А потом вдруг — вот он.
Роуди наблюдает, как мы приближаемся, вынимая руки из карманов своей толстой черной куртки и кладя их на перила крыльца. Он наклоняется, опираясь на локтях, зеленые глаза сморщились в уголках, забавляясь, наблюдает за нами.
Наблюдает за мной.
Черт бы побрал его и его безумный уровень привлекательности, харизмы и обаяния.
Мои колени протестуют, слегка подрагивая, когда он улыбается.
— Дамы, — приветствует он нас. — Скарлетт.
Тесса и Кэмерон изо всех сил стараются подняться по лестнице на каблуках, навстречу ритму музыки, громкому шуму и витающему запаху алкоголя.
— Часто сюда приходишь? — дразнит Роуди, когда моя первая нога ступает на нижнюю ступеньку лестницы, ведущей в дом.
— Ха-ха.
Мои ноги осторожно делают каждый шаг один за другим, пока я не достигаю вершины. Тесса и Кэм, по понятным причинам, очарованы нашим легким обменом; они медлят у входной двери, ожидая меня, хотя их голодные глаза прикованы к Роуди.
Раздраженная их очевидностью, я отмахиваюсь от них, прогоняя внутрь:
— Идите внутрь. Дайте мне секундочку.
— Или несколько часов, — Роуди кашляет в кулак, маскируя свои слова, как это делали мальчики в средней школе, юные и незрелые.
Мои друзья колеблются.
— Ты уверена, что не хочешь, чтобы мы подождали?
Это первый раз, когда они спрашивают, и я неожиданно воодушевляюсь.
— Нет, идите. Повеселитесь. Я напишу вам, если… ну, вы знаете.
Если он меня не впустит.
— Хорошо. Дай нам знать на этот раз, хорошо? Здесь так холодно. — Тесса драматично стучит зубами, давая понять, что им нужно поторопиться внутрь, обе их великолепные блондинистые головы исчезает из виду с хлопаньем сетчатой двери.
Мы с Роуди стоим молча, прислушиваясь к шуму, доносящемуся изнутри, и в то же время мои бабочки хлопают своими надоедливыми крыльями.
Я делаю тревожный вдох, гадая, что он скажет, когда наконец заговорит. Выдыхаю, наблюдая, как маленький клубок пара уплывает прочь.
Он открывает рот.
— Три недели подряд, да? — Роуди всплеснул руками. — Я не могу решить, кто из нас больше жаждет наказания?
— Это определенно ты, — смеюсь я. — Мы оба знаем, что ты легко можешь поручить кому-нибудь присматривать за мной — это не обязательно должен быть ты.
Но я рада, что это он. Я бы не появилась здесь снова, если бы думала, что это будет кто-то другой, и уж точно не осталась бы в такую погоду. Я не садист.
Я с нетерпением ждала встречи с ним каждую пятницу с тех пор, как мы встретились.
Роуди сумасшедший, забавный и остроумный, не говоря уже о его красивом лице и возмутительном теле.
Нет ничего сложного в том, чтобы остаться с ним на крыльце, и, если бы он прямо сейчас отвел меня внутрь, я была бы неоспоримо разочарованной.
Сегодня на нем тоже шапка — черная вязаная, в стиле, похожим на мой, — надвинутая на уши, и коротко остриженные волосы.
Роуди — настоящий мужчина, даже с этой зимней шапкой на голове. Когда я поднимаюсь на крыльцо, он легонько толкает меня плечом.
— Где ты нашел эту шапку? — спрашиваю я, ставя свою сумку на землю, точно так же, как в прошлую пятницу, и так же, наверное, буду делать в следующую пятницу.
— Купил.
— Когда?
Он отвечает спустя несколько секунд:
— Вчера.
— Мы вроде как соответствуем друг другу. — Указываю я, тыча в воздух варежкой и наклоняя голову, чтобы рассмотреть его.
Он переминается с ноги на ногу.
— Я удивлен, что ты снова появилась. Ты как щенок, которого постоянно пинают, но он возвращается за добавкой.
— Это ужасная аналогия.
— Но точная, — возражает он.
— Честно говоря, ты ничуть не удивился, увидев меня здесь.
«Ты купил шапку, чтобы тебе тоже было тепло».
Мое сердце пропускает несколько ритмов, руки тянутся к бедрам, погружаясь в мое пухлое пальто. Я размахиваю варежкой.
— Тебе следовало бы знать, что я не могу устоять перед вызовом.
Он прислоняется к стене дома, дерзко приподнимая голову.
— Ты считаешь меня вызовом?
— Нет, я считаю, что попасть в дом — это вызов.
— Это единственная причина, по которой ты продолжаешь возвращаться?
Холодно, и мы оба тяжело дышим, наше дыхание смешивается в серых вихрях, плечи поднимаются при каждом вдохе.
— А какая еще у меня может быть причина?
Я задерживаю дыхание, ожидая его ответа.
Когда он этого не делает, я издаю тихий жужжащий звук, осознавая, что каждый удар моего предательского сердца колотится в груди, в горле.
— Я не умею читать мысли, Скарлетт. Если есть еще одна причина, по которой ты приходишь сюда каждую пятницу вечером, тебе придется объяснить ее мне.
