Но, судя по тому, как бледнеет акушерка и поглядывает на Антона, все гораздо серьезнее.
- Нам очень жаль, — произносит три слова, от которых обрывается все внутри. — Второй ребенок не дышал. Вы потеряли его…
- Что-о? — ору на всю палату. Так внезапно, что доченька заходится плачем. — Нет! — шиплю, не желая больше пугать ее. — Ложь! — приподнимаюсь на локте, и катетер впивается в вену. — Я слышала ее крик!
Антон берет меня за плечи, желая успокоить. Но ни слова не говорит. Будто онемел внезапно.
— Это был крик первой малышки, — спорит акушерка. — Вот она, — указывает на ворочающийся сверток.
Общается со мной, как с сумасшедшей! А сама нагло лжет!
- Нет! Вы врете! Вы даже при родах не присутствовали, — выплевываю обвиняюще. — Где моя дочь? Антон! — с мольбой смотрю на мужа. Защиту в нем ищу.
- Соболезную, мась, — он целует меня в лоб. Будто я тоже покойница. Хотя так и есть! Я не переживу смерть собственного ребенка.
- Нет, — отталкиваю его, рывком подскакиваю, пытаясь сесть. — А-ай! — воплю от резкой вспышки внутри.
Сильные руки обхватывают меня, не позволяя навредить себе еще больше. Но я трепыхаюсь в объятиях мужа, как раненая птица.
- Успокоительное! — орет кто-то чужой над ухом. — Вам нельзя вставать, что же вы творите, — обращено уже ко мне.
Вижу, как мою малышку увозят. Подальше от свихнувшейся матери?
- Верните! — срываю голос. — Обеих верните!
Ощущаю, что через погнутый катетер в вену с трудом вводят что-то ледяное. Сопротивляюсь, когда меня силой укладывают на койку. До последнего борюсь.
- Тише, мась, тише. Нет ее. И не надо тебе ЭТО видеть, — нашептывает муж, но я ему не верю. — Нельзя тебе. Я сам разберусь.
Чувствую, как тело становится ватным. Пытаюсь заорать, но не могу. Словно в ночном кошмаре, когда бежишь на месте и открываешь рот в немом крике. Но страх все равно настигает.
Погружаюсь в свой персональный ад, в котором проведу весь следующий год, оставив в огне половину себя.
* * *
Сейчас. Снежана
— Снежана, просыпайся, приехали, — вырывает меня из полубредового состояния бархатный мужской голос.
Щеки касаются холодные пальцы, контрастирующие с окружающей жарой. Аккуратно волосы убирают, проводят вверх к виску. Не сопротивляюсь. Нет ни сил, ни желания.
Устало поворачиваюсь — и тону в знакомом карамельно-янтарном взгляде. Родном таком, что хочется пролепетать: «Я дома». Уголки губ ползут вверх, рисуя улыбку на моем лице.
Но… поморгав часто, я окончательно прогоняю сон — и возвращаю себе образ серьезной, деловой женщины. Потому что напротив меня — Вадим Шторм. Так близко, что аромат его втягиваю носом. Мой босс пахнет свежестью, дождем и немного зеленым чаем. А еще настоящим мужчиной, как бы странно это ни звучало. В противовес Антону.
Шторм другой. Абсолютно.
Сложно объяснить. Это нужно чувствовать. И не поддаваться!
Что за игры разума?!
— Вадим, — выпрямляю спину, поправляю остатки прически и осматриваюсь. — Приехали? — только сейчас осознаю его фразу. — Куда?
Привыкнув к темноте за окном, различаю черты знакомой местности. Мы припарковались во дворе моей мамы. Напротив подъезда.
— По тому адресу, что ты назвала, — хмыкает Шторм.
— А как же дочь? — на выдохе.
Чувствую, как спина покрывается липкими мурашками от одного лишь воспоминания о детском плаче в динамике. Медленно поворачиваюсь назад — и с неадекватным волнением ищу малышку Шторма. Но в детском автокресле пусто.
— Так жена забрала, — отвлекает мое внимание Вадим. — Она ведь при тебе звонила, — прищуривается, с подозрением сканируя меня. — Я даже не заметил, в какой момент ты вырубилась, — его тон становится обеспокоенным. — Ты нормально себя чувствуешь? Побледнела так, — наклоняется, изучая мое лицо.
Свет фар мимо проезжающей машины бьет через лобовое стекло и падает на мою ушибленную скулу. Макияж потек под дождем — и синяк наверняка опять видно.
— Ты дома точно будешь в безопасности? — хмурится Вадим и почти невесомо касается тыльной стороной ладони моей «разукрашенной» Антоном щеки. Тут же руку убирает, словно извиняясь за то, что пересек мое личное пространство. — Перенервничала из-за козла этого? — кивает на синяк.
Багровею от стыда, но в то же время задыхаюсь от того, что он так близко. После приступа и потери сознания, а именно это со мной и произошло в машине, я стала уязвимой. Подобное случалось раньше, во время затяжной депрессии, которая, кажется, не отступила. И я в такие моменты остро нуждалась в заботе. Поначалу тянулась к Антону, но он не поддерживал. Поэтому я научилась самостоятельно приходить в себя. Переключать внимание на Ритку, напоминая себе, ради кого я живу.
И вот сейчас в самый острый момент рядом оказался… мой босс. Излишне заботливый. Неправильно внимательный. Необъяснимо близкий.
Встряхиваю себя мысленно.
Пора. Прекращать. Этот бред!
— Кхм, конечно, в полной, — отклоняюсь и взгляд прячу. — И со мной все в порядке. Просто тяжелый день выдался, — лепечу я сбивчиво.
Дрожащими руками куртку застегиваю, беру сумку, но лямка выскальзывает. Шторм опять оказывается вплотную ко мне, перехватывает мои вещи, подает галантно. А я в каждом его жесте тепло чувствую, которого так не хватает мне. Но оно чужое.
Ненавижу свою слабость. Боюсь бед натворить в таком состоянии.
Я в руки должна себя взять! Немедленно!
— Так, давай до двери тебя провожу, чтобы не грохнулась по пути, — добивает меня Вадим, и от этого в горле пересыхает. — Какой этаж? — глушит двигатель.
Набираю полные легкие воздуха, что меня немного отрезвляет. Желание найти в ближнем опору и защиту — постепенно притупляется. Ужасы прошлого отступают. Знаю, они не исчезнут, но пусть хотя бы не мешают сейчас сохранять деловые отношения с боссом.
— Нет, это точно лишнее! — возмущенно фыркаю я и дверь распахиваю. — До завтра, Вадим Дмитриевич, — бросаю резко, покидая салон.
Шагаю к дому, не оглядываясь. Но не слышу шума двигателя. Шторм ждет, пока я не войду в подъезд. И только потом уезжает.
На негнущихся ногах поднимаюсь на свой этаж, будто кукла сломанная. Засовываю ключ в замок, но он стопорится. Не поворачивается.
Толкаю незапертую дверь.
Едва перешагиваю порог, как до слуха доносится мужской голос, от которого хочется кричать до тошноты, а потом вырвать, чтобы хоть как-то избавиться.
Сбрасываю с себя верхнюю одежду — и влетаю в зал.
На диване сидят мама и… Антон. Беседуют мило, словно все по-прежнему. Вот только ноющая боль в скуле не позволяет мне забыть, что произошло. А пустота в сердце напоминает, что назад дороги нет.
Однако Антон считает иначе.
Только завидев меня, он подзывает к себе Ритку, сидящую на ковре. Малышка перебирает игрушки, игнорирует папку, и тогда он поднимается сам.
Хочу подбежать к дочке первой, но не успеваю. Антон берет мою возмущенную булочку на руки и возвращается на диван уже вместе с ней. На колени ее к себе усаживает, в макушку губами прокуренными целует.
Изображает образцового мужа и отца. Перед моей матерью играет. Исполнив свою роль, этот артист погорелого театра победно смотрит на меня.
— Привет, мась, как первый рабочий день прошел? — спрашивает, но интонация агрессивная. Неужели мать этого не улавливает?
Муж зол. Видимо, он по-своему трактовал приезд водителя «за вещами».
Ритка недовольно ерзает в руках Антона, но он не отпускает ее. А сам взгляда с меня не сводит.
Сжимаю кулаки, специально как можно сильнее впиваясь ногтями в ладони. Однако боль не отвлекает.
— Снежка, заждались тебя. Ужинать будем? — радостно щебечет мама.
Чувствую себя преданной…
Глава 10
Вадим
Провожаю взглядом бодро шагающую фигурку Снежаны. Кажется, не моргаю даже, пока она не скрывается в подъезде. И даже потом не спешу уезжать. Завожу двигатель, включаю обогрев, укладываю ладони на руль, барабаню пальцами.
