В голову залезла паника.
Зачем? Зачем? Зачем? Зачем ты идешь ко мне?!
— Привет, — он остановился от меня в полуметре и его взгляд упал на декольте, на котором красовался его подарок. — Прекрасно выглядишь. Не ожидала, да?
— Не то слово. — машинально подправила камень, который загорел на груди.
Я разговариваю с Глебом, а сама озираюсь на Богдана… Сейчас он мило общается с приглашенными гостями и не обращает на нас внимания.
Глеб смотрит на меня, в глазах которого читается желание сказать и сделать намного большее, чем ему сейчас позволено — от этого его губы сжимаются, а пальцы начинают барабанить по бокалу, наполненному вином.
— Когда он приехал?
— Не знаю… Вероятно, только с самолета. Дома его не было. — вполголоса докладываю я.
Глеб повел бровью, удивляясь этому факту. Кажется, заявляясь в ресторан, он надеялся на то, что мужа здесь не будет. Не тут то было…
— Внимательный муж. — колко заметил Глеб и усмехнулся.
— Хочет таким казаться перед родителями. Не более.
— Занимательное представление. — сказал Глеб с иронией и покосился на главного актера. — Я смотрю он любит блондинок…
Богдан нашел компанию в виде Юленьки, молодого специалиста из отдела креативщиков в нашей компании. Она хорошая девчонка, наверно… Невольно замечаю, как мой муж касается ее волос и заводит прядь за ухо. Да, она ему понравилась. И судя по кокетливой улыбке Юленьки ей по душе мужское внимание.
— Мне плевать. — сквозь зубы сказала я, безуспешно пытаясь отвлечься на что-нибудь другое.
Конечно, со стороны в их беседе нет ничего вызывающего. Но я понимаю к чему все идет, и Богдан это прекрасно осознает. В мой день рождения мог бы и потерпеть и приструнить свои кабелинские повадки…
Говорят человек чувствует, когда его обсуждают в нехорошем ключе — наверно, есть в этом доля правды. Потому что Богдан отвлекся от своей новой зазнобы и, подхватив еще одни бокал с вином, двинулся ко мне.
Сейчас на его лице играла полуулыбка, но в глазах мерцала напряженность и усталость.
— Я вам не помешаю? Любимая, — он посмотрел на меня и протянул бокал с вином. — Выпей.
От его обращения плечо нервно дернулось. Неловкость и смятение возникают от его фальшивых фразочек. Если они с Глебом знакомы, то он мог бы и не переигрывать так, но видно, муж решил держать лицо до конца без всяких исключений.
Когда Богдан устраивает свою руку на талии, я автоматически отшатываюсь от него. Но он лишь ухватывает меня крепче, и даже без слов я понимаю, что рыпаться бесполезно.
Он целует меня в плечо, отчего я вздрагиваю, и озабоченно спрашивает:
— Все в порядке, дорогая? Тебя шатает…
— Нормально… Каблуки… — невнятно отвечаю я и начинаю гореть изнутри.
Для чего он это устроил?
Глеб все это видит. Что у него творится в голове в эту секунду — одному Богу известно. Но я замечаю, как он сильно сжимает в руках бокал, а потом залпом опрокидывает его содержимое в себя.
— Скажи, Глеб, как моя жена? Старается?
От этого вопроса мне становиться не по себе, почему он спрашивает это с такой провокационной интонацией?
— Очень. — коротко бросает Глеб и потом стреляет быстрым взглядом в меня.
— Похвально-похвально…
Он усмехается себе под нос и задумчиво потирает подбородок, который зарос колючей щетиной.
— Главное, чтобы не перестаралась. — двусмысленно добавляет Богдан и смотрит на меня сверху, сначала вглядываясь в зардевшее лицо, а потом фиксируя внимание на моем украшении.
Возможно, ждет моего комментария, но мне нечего сказать. Я делаю пару глотков вина и облизываю губы, на которых осталась сладкая горечь.
Мне бы вырваться из его крепкого захвата его рук и скрыться из под пристального взгляда, которым прожигает насквозь.
Глава 19
— Мам!
Я должна была переключиться на кого-нибудь, находя вескую причину покинуть общество Богдана.
Оглянувшись, мама улыбнулась мне и оставив свою компанию, пошла к нам.
— Мне надо с ней поговорить. — намекнула я мужу.
Он кивнул и убрал руку с талии, а я, словно птичка, выпущенная на волю, полетела к маме.
Мы уединились за крайним столиком.
Я смотрю на нее и понимаю, что время утекает, как песок сквозь пальцы, очень быстро, и ты не успеваешь за ним, видя только результат прожитых лет. Кажется, совсем недавно мама говорила трогательную речь на моем выпускном, и тогда еще не было тех морщинок, которые сговорились и собрались на ее лице. Ей сорок девять, но не смотря на возраст, выглядит она все-равно отлично. Возможно, профессия обязывает. Говорят, учителя не стареют, потому что им попросту некогда. Да и дети, которым она отдает свою жизненную энергию отдает из года в год, возвращают ей все в двойном размере.
Я люблю ее. Несмотря на все обиды и недопонимания. И она это прекрасно знает.
Я накрыла ее ладонь своей и слабо улыбнулась, смотря в ее янтарные глаза.
— Что такое, солнышко? М?
Ее ухоженные пальцы с французским маникюром сжали мою руку, а голос говорил о тревоге. Вместо ответа, я издала легкий вздох.
— Тебе уже двадцать четыре, доченька… Подумать только. Я желаю тебе счастья, моя хорошая, порой ведь мы не замечаем его или принимаем за нечто другое. — сказала она не без намеков.
Учителя всегда учат. Это привычка или призвание… Я не знаю. Но судя по моей маме, они никогда не ограничиваются рамками школы и берут для себя эту миссию по жизни.
— Я обязательно его почувствую, а пока…
— Ну хватит грустить, Наташа. — она приподняла мой опустившийся подбородок. — Богдан любит тебя, и помни, все люди заслуживают второй шанс…
— Второй шанс на что, мама? Ему не надо этого. А мне подавно.
— Так в том и проблема, что ты думаешь, что ему не надо, и он думает, что тебе не надо… А правда то где? Говорил ли он тебе, что больше не любит, что ты ему больше не нужна?
— Знаешь, мама. Порой поступки говоря лучше слов. Слова — пыль, им нельзя верить. Сегодня-одно, завтра — другое.
Мама тихонько посмеялась.
— Зато слова могут ранить так, что последствия от них будут сильнее любой пули или ножа. Таша, ты всегда была эмоциональной девочкой, и могла наговорить что попало, но не все такие толстокожие, как твои родители. Ты не думала, что Богдан мог не выдержать твоей необоснованной агрессии?
— Необоснованной агрессии?!
— А что тобой руководило, когда ты в очередной раз ушла от Богдана к нам? И потом все-равно возвращалась к нему …
— Что? Хватит, мама. — я встряхнула головой.
Для чего она начала ковырять прошлое?
— Потому что ты любила его, как любишь сейчас.
— Ма-ма, — с натяжкой выдавила я, останавливая ее поток нравоучений, — Он изменяет мне. И я его не люблю.
— А ты не задумывалась, отчего это могло произойти? — прищурилась она.
Нет, совсем не та тема для разговора с мамой. Потому что есть только ее правда.
Я откинулась на спинку стула и вскинула руки наверх, призывая прекратить то, что началось.
— Достаточно. Ты не понимаешь меня. И слава богу тебе не пришлось почувствовать то, что чувствую я…
— Ладно. Как хочешь. Но у меня будет одна просьба — не спеши, Наташа. Всему свое время.
А вот это правильно. Время расставило все по своим местам. Я уверенна, что наше время с Богданом подошло к концу. Я не жалею о том, что было между нами — это многому меня научило. Например, не быть такой наивной дурой, какой была.
***
После разговора с мамой я поднялась на второй этаж ресторана, где никого не было. В полутемноте я стояла около окна и смотрела на город. Какая-то тоска и грусть поселилась в душе. Мама всегда могла задеть за живое.
Она тысячу раз не права.
Но почему тогда я прокручиваю ее слова вновь и вновь?
Осторожные приближающиеся шаги отвлекли меня от размышлений. Кто-то ищет меня.
Я обернулась. И выдохнула… Силует Глеба показался в проеме комнаты, где я уединилась.
