- Мы встречались раньше, просто я тебе не говорила, - вру я и, перехватив бабушку за руку, волоку ее за собой в комнату, чтобы этот гад не встревал и не ляпнул чего-нибудь снова.
Напоследок одариваю Жукова уничтожающим взглядом, на что этот наглец только с ухмылкой козыряет мне двумя пальцами, мол, всегда к твоим услугам, если надо еще где-нибудь подгадить. Придурок несчастный.
Но я мгновенно забываю про него, когда мы с бабушкой оказываемся в моей комнате и она смотрит на меня большими блестящими от слез глазами, так растерянно и доверчиво, как будто ребенок маленький.
- Как же так, Лисочка? – бормочет она растерянно и меня будто за горло берут. Стольких сил дается не расплакаться прямо сейчас – знаю же, что бабушка распереживается от этого еще больше. Хоть слезы и стоят комом в глотке, сбивая дыхание, все равно стараюсь говорить бодро и весело.
- Бабуль, я сама не знала, что уеду, правда. Просто у него бизнес, вот и пришлось внезапно сорваться, - говорю полуправду, обнимая ба крепко.
Правду о том, что на самом деле мой «парень» нефтяной магнат, да и не парень мне вовсе, а владелец моего тела, по сути, а еще я сама ему себя предложила в обмен на круглую сумму, у меня язык никогда не повернется сказать. Пусть для бабушки я останусь навсегда милой невинной девочкой, которой не приходится разменивать свое тело на бумажки за возможность выучиться и сделать операцию на сердце родному человеку. Знаю я ее, еще себя винить начнет, переживать еще больше.
- Но хоть познакомиться-то с ним можно? – отстранившись, заглядывает она в глаза.
Я улыбаюсь виновато и отрицательно покачиваю головой.
- Он уезжает уже через полтора часа. Мы уезжаем.
- Куда же? Разве ты не в нашем городе останешься?
Тихо хмыкаю и снова отвечаю отрицательно. Мне в нашем городе нравится, даже очень, но… выбора нет.
- В Москву, бабуль.
Бабушка охает, прикрывает рот ладонью, и глаза ее моментально наполняются влагой.
- Ба, ну ты чего, - расстроившись, бросаюсь ее успокаивать, - Я же не насовсем уезжаю, родная моя, любимая, не плачь, пожалуйста. Я приезжать буду, звонить тебе. Все хорошо, я тебя никогда не брошу.
- Да я не за себя переживаю, солнышко, за тебя. За тебя, моя хорошая, - плачет ба, поглаживая меня без остановки по спине, - Город большой, чужой, да и мужчина этот… хороший ли? Вдруг обидит, а тебя даже защитить некому, я-то далеко!
Тихо смеюсь сквозь слезы на это, укачивая бабулю в объятиях. Уж эта боевая женщина столько прошла, что любого на место поставит, хоть олигарха, хоть генерала. Столько лет она была для меня единственной опорой и защитой, а теперь и я должна ее защищать. Совсем скоро отплачу ей сполна… вот перееду только, обоснуюсь, и перевезу ба поближе, в место получше, запишу в самую лучшую клинику…
- Я же сказал, что эта шлюндра ноги раздвигает! – слышится со стороны двери насмешливый голос отчима и я вздрагиваю, резко отстраняясь от бабушки.
Дядя Витя стоит в проеме двери, мерзко ухмыляясь, и, прищурившись, сплевывает с презрением прямо на пол:
- Что, дрянь мелкая, много тебе новый хахаль денег отвалил за ночь?
Никогда я еще не видела бабушку такой злой, как сегодня. Она отстраняется от меня и прикрикивает:
- Витя, прекрати быстро! Иди, куда шел! Про мать все, что хочешь можешь говорить, а мою девочку не трогай!
- Твоя девочка горазда за деньги под мужиков ложиться! – скалится отчим.
- А ну уходи! Уходи, пока я тебя не ударила, чем под руку попадется, - грозит ба и по тону ее голоса очевидно, что она не шутит. Развернувшись ко мне, она говорит уже ласково, - Лисочка, не слушай его.
Дядя Витя бросает на меня полный ехидства взгляд и исчезает из комнаты.
- Ой, что же я… - спохватывается бабуля, - подожди, я вот в дорогу тебе соберу.
- Бабуль, да не нужно! На самолете ведь два часа – и ты уже в Москве.
- Нужно-нужно, не спорь!
Я провожаю взглядом любимую бабулечку и слабо улыбаюсь, а у самой сердце разрывается. Как же я ее одну оставлю тут? Ведь если ей плохо станет, ба будет терпеть до последнего, а скорую не вызовет. А сыночек ее и вовсе дома может сутками не показываться. Да даже если и дома будет, толку от него нет – он и внимания не обратит, что матери плохо стало.
Стоило только вспомнить о дяде Вите, как он снова заглянул из-за двери. Не ушел, видимо, дожидался в соседней комнате, когда я одна останусь.
- А я прав был с самого начала на твой счет, - лыбится он неприятно, заходя внутрь.
От его взгляда исподлобья по коже мурашки бегут – отчим выглядит сейчас как маньяк со своими темными кругами, желтушной кожей и полубезумными глазами, подернутыми белесой пеленой.
- Дядя Витя, хватит, это уже давно не смешно. Отцепись от меня, даже подходить не смей, - выставив вперед руку, предупреждаю его.
- Только строила из себя недотрогу, такая цаца, а в итоге? Что, если я тебе денег дам и со мной переспишь? Сколько тебе дать, а? Сто рублей тебе красная цена, еще и много будет!
Он надвигается угрожающе, но я не успеваю даже дернуться испуганно в сторону, как дядю Витю хватает за шкирку словно из ниоткуда появившийся Тимур. Он с силой встряхивает его, как нашкодившего щенка, и отчим как будто в размерах уменьшается под его суровым взглядом.
- Еще раз услышу что-то подобное в адрес своей женщины, и ты вылетишь седьмого этажа вниз башкой, - низким голосом угрожающе произносит Тимур, и даже у меня мороз по коже пробегает от холодного вибрирующего баритона.
- Да ты кто такой вообще? – возмущенно гаркает дядя Витя и, вывернувшись, подается вперед, чтобы впечатать кулак в скулу Жукова.
Удар действительно случается, вот только прилетает под дых самому дяде Вите. Охнув, я зажимаю рот ладонью, глядя на то, как отчим, согнувшись, опадает на колени и жадно хватает воздух ртом, беззвучно его открывая.
- Я уже представился, кажется, или у тебя плохо со слухом? – интересуется все тем же ледяным тоном Тимур, а потом легко подхватывает мужчину снова за шкирку и вздергивает вверх, заставляя встать на ноги, - Давай-ка выйдем поговорим. Ты же не хочешь пугать свою падчерицу, верно? Она ведь тебе как дочь.
Дядя Витя поспешно кивает головой и чуть ли не вприпрыжку бросается к двери. Может быть хочет попробовать сбежать, но как только оказывается у порога комнаты, натыкается носом на открывшую дверь бабушку. На плечо отчима ложится тяжелая рука Жукова, похлопывает несколько раз, якобы по-дружески. По дяде Вите видно, как он боится, не зря же приседает от каждого удара, как будто ожидая подвоха.
- Тамара Семеновна, а мы вот с отчимом Алисы выйти на перекур решили, пока она вещи собирает, познакомиться поближе, - с любезной улыбкой поясняет Тимур.
- Конечно-конечно, - бабушка сторонится, пропуская мужчин в коридор.
Мне кажется, что она прекрасно поняла, что тут произошло, но предпочла не заметить умоляющего взгляда сына, видимо, решив его проучить. То, что она на моей стороне до конца, так греет душу…
- Лисочка, все нормально? – заглядывает мне в глаза бабуля, всматривается так внимательно, будто знает правду, но очень боится, что ее догадки окажутся верными.
- Все нормально! – заверяю с преувеличенной веселостью, бросаясь складывать вещи в небольшой рюкзак.
- Ой, что же ты… сейчас я тебе чемодан дам!
- Да не надо, ба! Рустам сказал, что мы там все купим, - отмахиваюсь я.
- Скажи, это правда твой жених? – спрашивает тихо она.
Я останавливаюсь возле шкафа с парой футболок в руках. Оборачиваюсь медленно.
- Да, конечно, - надеюсь, что звучит убедительно.
- И ты с ним… не потому, что очень уехать мечтала?
- Ба, ну что еще за глупости?! Что за допрос с пристрастием? – хмурюсь я.
- Просто все так быстро, внуча… я переживаю, как бы ты не обожглась, - покачивает головой она, с беспокойством разглядывая меня, а потом внезапно начинает плакать, - неспокойно у меня на душе, Алис, так неспокойно…
- Бабулечка… - выронив вещи на пол, я бросаюсь обнимать ее, чтобы успокоить хоть немного.
