И прежде всего, тебе, Лена.
Ты сейчас встряхнешься и поедешь развлекаться! Поняла?
С самым крутым парнем из своих бывших одноклассников.
«Не самым крутым, Лена, - тут же предательски скребнуло что-то внутри, - не самым… Самый крутой был твой…»
Голос я заткнула, перестала улыбаться и вышла в школьный коридор.
Первая.
До машины мы шли с Павловым в молчании. Нет, он пытался что-то сказать, повспоминать, удариться в ностальгию.
Но я не поддержала.
Почему-то развлекаться мне резко расхотелось, настроение испортилось окончательно. И я уже подумывала отказаться и свалить в номер, посмотреть на останки Толика.
Но Павлов, словно ощутив мой настрой, резко заткнулся, галантно усадил в машину и тронулся в путь.
Я смотрела на ночной город, уже не казавшийся мне родным.
Темный, мрачный, яркая иллюминация выглядела жалко даже в центре. Не сравнить с Европой, конечно…
Что ты тут хочешь найти, Лена?
Именно в это мгновение, пока смотрела на темные дома хрущевок, я осознала свою ошибку.
Не надо было приезжать. Глупость это все.
Конечно, там , в Мюнхене, мне сейчас тоже будет несладко. Потому что решение-то я , несмотря на желание вернуться, приняла. И менять его не буду.
Мать насядет.
И Руп… Он ни в чем не виноват.
Он – нормальный.
Это у меня , выращенной на Достоевском и Толстом, мятущаяся русская душа. Это, если что, не мои слова. Я бы такую тупость не придумала даже.
Это все Руп.
Во время одной из наших ссор.
Я тогда заткнулась, смотрела на него с полминуты удивленно, а потом еще минут пять ржала.
А Руп, в кои-то веки подготовившийся качественно к словесной перепалке со мной и выкативший такой шикарный заученный аргумент, глупо и обиженно хлопал белесыми ресницами и дул губы.
Большое немецкое дитя…
Но ведь прав был.
Попал нечаянно пальцем в самое больное.
Потому что с тех пор я сама свое глупое состояние по-другому никак не называла.
Мятущаяся русская душа.
И вот меня… Метает… Мечет? Метет?
Господи… Мятущийся русский язык…
- И вот , понимаешь, после мерса любая другая модель… Ну говно какое-то… Элен?
- А?
Я развернулась, непонимающе уставилась на Вову.
Черт… Он, похоже, со мной говорил все это время…
Молодец, Лена. Мо-ло-дец…
- Вов, ты знаешь, я…
- Подъезжаем, - оборвал он меня, тормозя у какого-то темного ангара в промзоне.
Заглушил мотор, повернулся ко мне, улыбнулся заговорщицки:
- Смотри, никому про это место…
- Вова, ты же меня не в подпольное казино привез? – подозрительно уточнила я, не спеша трогаться за ручку двери, - ты же в курсе, что это нихрена не интересно?
- Элееен… - Протянул он манерно, - обижаааешь…
Вышел из машины, легко скользнул по капоту, останавливаясь с моей стороны, открыл дверь, подал руку.
Прямо крутой чувак, куда деваться…
Я вышагнула на снег, поежилась под мартовским ветром.
Черт… Отвыкла я все же от нашей зимы. В пальто прохладно. И голые коленки в прорезях джинсов покрылись мурашками.
- Пошли скорее!
Павлов настойчиво потянул меня к ангару.
В лицо мне летел липкий снег, превращая красивый смоки-айз в маску клоуна, нихрена не было видно.
Все злило до невозможности.
Поэтому, когда мы зашли в большое помещение, я какое-то время стояла, словно слепая, и пыталась привести в порядок залепленную снегом физиономию.
- Давай, пойдем уже! Можешь не раздеваться, тут не жарко, а ты тем более в пиджак вырядилась.
Павлов потянул меня опять за руку, но я вырвала с досадой.
Огляделась.
Большой вестибюль, полно народа. Реально как-то ангар напоминает. Несколько дверей, наверняка за одной из них туалет. Туда мне и надо. Срочно. Пока не стала пандой.
- Мне надо в туалет.
- Ладно. Давай туда, - Павлов указал мне дверь неподалеку. – Я буду там, сразу иди, поняла?
Он кивнул в глубь вестибюля, где были еще двери. Большие. Каждый раз, когда они открывались, оттуда слышался гул голосов и музыкальные биты.
Черт, он меня в клуб какой-то подпольный привез, что ли?
И что здесь необычного?
Нет, для него, русского провинциального мальчика, может и необычно.
Но для меня… Вот нисколько.
Я кивнула злобно и пошла в туалет.
Там оценила уровень треша, потому что как-то отвыкла я от такой грязищи, кое-как убрала влажными салфетками трындец на лице, с остервенением пригладила волосы.
И твердо решила сваливать отсюда. Пусть этот придурок сам под свою тупую музыку трясется. Тоже мне, кавалер-удивитель. Удивил.
Но, когда я вышла из туалета, обнаружились сразу две проблемы.
Первая. Тут не ловила сеть. Или ее глушили. Невозможно было вызвать такси, геолокация не срабатывала.
И вторая.
Сама отсюда я могла уехать только с одним из многозначительно пялящихся на меня уродов, которыми, как оказалось, был переполнен вестибюль грязного ангара.
Я уже давно научилась не нарываться, хватило прямо первого раза, когда дядьку родного под пули подставила, а потому ситуацию оценивала трезво.
Неизвестно, где я.
На улице – жопа из снега , дождя и ветра.
Здесь – тоже жопа. Но из каких-то криминальных утырков.
Выход?
Звонить Коле. Это значит расписываться сходу в том, что я – неадекватная дура, и , не успев приехать, тут же умудрилась макнуться в дерьмо по самую макушку. Слова дядьки, глаза дядьки я представляла себе прямо в красках. Нет уж.
Звонить Вите. И быть готовой к тому, что здесь всех нагнут раком просто за то, что пялились слишком откровенно, а меня радостно запрут в его загородном доме – гробине, и
