А тут всего лишь один поворот на другую улицу произвёл в моём организме такой выброс адреналина в кровь, что я была вынуждена прислониться к капоту своего минивэна.
Здравствуйте, дети, я ваш папа!
Раньше (конечно, это было со мной очень редко) я порой представляла, что гуляя с детьми на улице, встречу Сафарова. И потом прокручивала в голове разные варианты ситуации.
То, глядя Эльдару прямо в глаза, я рассказывала сказку, будто после расставания с ним я вышла замуж за своего старого знакомого немца, и переехала в Германию. То, собрав деток в охапку, бежала с ними куда глаза глядят. То сочиняла, что я работаю няней в семье одних состоятельных немцев, и типа рядом со мной их дети. В общем, придумывала самые разные варианты разрешения ситуации на случай нашей нечаянной встречи.
И вот мы встретились. Как я и представляла, на улице, но, к счастью, я была без малышей. Правда, за последнее время это наша далеко не первая встреча с Сафаровым, но почему-то у меня всё равно сбивается дыхание, а руки начинают мелко подрагивать.
— Здравствуйте, фрау Вебер! — окинув меня сумрачным взглядом, приветствует Дар, после чего добавляет: Я пытался, когда мы ехали друг другу навстречу, вас остановить, но вы мои сигналы проигнорировали. А мне не хотелось бы по отношению к вам выглядеть невежой, и я решил вас нагнать.
Чуть не задохнувшись от возмущения (то, что Сафаров, пока он лежал в больнице, меня постоянно игнорил, — это, выходит, нормально? Зато я, когда двигалась по встречной полосе и не отреагировала на мигание аварийкой со стороны незнакомого водителя, это, видишь ли, уже показатель моей невоспитанности. Ну, ничего себе, расклад!), я сухо сказала:
— Я, знаете ли, не имею привычки отвечать на сигналы незнакомых мне автомобилистов.
К сожалению, мой холодный тон Сафарова нисколько не смутил.
— Похвальное качество для женщины, — произнёс он серьёзным голосом. — Надеюсь, фрау Вебер, ваш муж по достоинству вас ценит?
— Я не замужем, — избегая смотреть на Эльдара, я быстро ответила и оглянулась вокруг в надежде увидеть кого-то из своих знакомых, чтоб можно было вежливо прервать разговор, от которого, хоть Сафаров пока и не давал повода так думать, я ждала какого-то подвоха.
— Приятно слышать.
Я покраснела. На что он намекает? Ну и нахал, однако! А ведь я была о Сафарове совсем другого мнения. Получается, ошибалась. Как назло, в районе супермаркета никого из своих коллег или знакомых я не заметила. Тем временем Дар продолжил:
— Я так понимаю, у вас сегодня выходной? Может, мы вместе пообедаем в каком-нибудь ресторанчике? Кстати, — он прищурился, глядя вдаль, — тут через дорогу какое-то заведение. Судя по вывеске, что-то приличное. Как вам, фрау Вебер, моё предложение?
Не зная, как мне выйти из этого положения, я опустила глаза. Конечно, можно отказаться без всяких объяснений. Но с моей стороны это будет выглядеть невежливо. Если сослаться на какие-то срочные дела, как бы Дару не взбрело в голову предложить мне свою помощь. В нём есть эта восточная самонадеянность (я — мужчина, а значит, всё могу, и мои слова не подлежат обсуждению), от чего за годы жизни в Германии я отвыкла. В Европе мужчины даже руку женщине боятся подать, опасаясь обвинений в сексуальном домогательстве.
Но тут мне на помощь пришло провидение. У меня зазвонил телефон. Увидев, что звонит учитель музыки, я поспешила ответить. На улице было шумно, поэтому я прикрыла трубку рукой и отвернулась в сторону. Заодно посмотрела на часы. Всё верно: занятие закончилось ещё пять минут назад, а мамочка до сих пор не явилась за своими детками. Непорядок!
— Спасибо вам, господин Мюллер, — громко сказала я в трубку, пытаясь перекричать шум машин, — но я уже скоро буду у вас. Да, я рядом, на парковке у супермаркета. Приходить не надо. Нет-нет, до встречи!
Наш учитель музыки едва не довёл меня до инфаркта своим искренним порывом привести детей на парковку. Не знаю, может, он торопился на свидание (господину Мюллеру по виду лет тридцать), а, может, ему просто захотелось что-нибудь сделать для многодетной мамы? Ведь немцы, хоть все их и представляют людьми, помешанными на экономии (а экономить можно не только деньги, но даже свои эмоции), на самом деле очень разные люди.
Поэтому не исключаю, что учитель музыки просто захотел сделать доброе дело. Но я не могла допустить, чтоб Сафаров и мои дети встретились. Ладно, после аварии я довезла его в своей машине до Франкфурта. Но тогда была сложная ситуация. Эльдар не соображал, а малыши увидели в нём просто дядю, который нуждался в помощи. А что будет, если вдруг они встретятся уже в обычных условиях? Ведь с моей стороны глупо надеяться, что Дар не заметит, что тройняшки внешне очень похожи на него. Он-то, конечно, может им сказать: “Здравствуйте, дети, я ваш папа!”. Вот только мне это совсем ни к чему.
С большим трудом мне удалось убедить учителя музыки не приводить детей, а подождать меня внутри здания школы. Но, когда я закончила переговоры и повернулась к Сафарову, на его лице я прочитала явную ревность. Меня это так поразило, что я встала, как соляной столп, вместо того, чтобы плюнуть на всё и бежать в музыкалку за своими малышами.
— Похоже, вы опаздываете на свидание, фрау Вебер? — едко поинтересовался Дар с таким видом, как будто он имел право задавать мне подобные вопросы.
— Нет, вы ошибаетесь, господин Сафаров! — я почувствовала, как моё лицо покраснело от негодования, но сумела быстро справиться с собой. — В отличие от мужчин, которых нельзя оставить одних, чтоб они тут же не начали смотреть по сторонам в поисках приключений, — я тонко улыбнулась, — женщины более разборчивы и, если они встречаются с кем-то, это вовсе не значит, что речь идёт о личных отношениях.
Дар мой намёк отлично понял. Его глаза сузились, ноздри породистого носа затрепетали, а на скулах заходили желваки. Бросив мне: “Приятного вам вечера!”, он развернулся и сел в свою машину. А я бросилась бежать, потому что мне было очень неудобно перед учителем музыки. В Германии люди ценят своё время.
К тому же господин Мюллер с моими детьми работает недавно. В школе поговаривают, будто он развёлся с женой и переехал к нам из Берлина. Конечно, мне не хотелось бы в его глазах выглядеть легкомысленной. Да и, вообще, заставлять ждать постороннего человека — это нехорошо.
Я очень спешила. А ещё была взволнована после разговора с Эльдаром. Поэтому слишком поздно заметила, что на перекрёстке загорелся зелёный свет, и машины дружно тронулись с места.
Дорогие друзья, не забываем подписываться на автора и ставить лайки. Ведь автор в вашей активности и лояльности, в том числе, черпает своё вдохновение. Всем добра и счастья!
Что наша жизнь?
Первое, что я увидела, когда очнулась и открыла глаза, — это было перепуганное и бледное лицо учителя музыки. Он сидел на стуле, крепко сцепив пальцы, и не сводил с меня своих серых глаз. Только обычно они у него задумчивые, а сейчас — почему-то испуганные.
Я даже удивилась (что только ни придёт в голову человека, столкнувшегося лицом к лицу со смертью), что господин Мюллер (по мне, типичный ботаник) может так сильно сцеплять пальцы. Мне-то казалось, что он — мужчина физически слабоватый. Однако!
— Фрау Вебер, вы очнулись? — обрадовался учитель музыки, увидев, что я открыла глаза.
— Где мои дети? — спросила я слабым голосом и невольно нахмурилась. Терпеть не могу чувствовать себя слабой! Но, к сожалению, сил у меня действительно пока не было. А наш учитель музыки меня удивил.
— Какие у вас красивые глаза, фрау Вебер! — воскликнул он, не ответив на вопрос, который меня сейчас больше всего беспокоил и, кивнув в сторону, бестактно добавил: Не понимаю, зачем вы носите эти очки? Честное слово, они вас уродуют. Без них вы гораздо красивее.
Я ощупала руками своё лицо. Действительно, очков на мне не было. Очень странно! Ведь очки я снимаю лишь дома. Но, судя по всему, сейчас я в другом месте. Тогда почему я очки сняла, или… их с меня кто-то снял? Однако для этого надо постараться. Потому что я ношу очки своей бабушки, только линзы поменяла: диоптрии-то у нас с моей бабулечкой разные!
