— Сплю, — отвечаю я с улыбкой на лице.
— Когда я успел стать твоей гребаной подушкой? — спрашивает он, его голос становится мягче.
— Шшш, — шепчу я, — здесь безопасно.
И тут, когда я ожидаю, что Райк просто отодвинется от меня, он неожиданно целует меня в макушку. Это длится всего секунду прежде, чем его руки опускаются. Он хмурит брови, когда замечает что-то находящееся за моим плечом. Я поворачиваю голову и смотрю в направлении его взгляда — он смотрит на журнал «Любимые Знаменитости» рядом кофейником.
— Кто покупает этот мусор?
— Лили, — отвечаю я. — Думаю, моя сестра все еще надеется, что люди забудут о нашей семье.
— Пусть мечтает дальше, — Райк отходит от меня, хватая журнал. Он быстро его пролистывает, но я замечаю главный заголовок на обложке прежде чем Райк выбрасывает его.
«Фото! Лили Кэллоуэй встречается со своим женихом и его братом»
— Что там за фото? — с любопытством спрашиваю я, ополаскивая миску с мюсли.
— Мы втроем обедаем в кафе «Лаки» в центре города. Пресса может продолжать говорить, что я трахаюсь с твоей сестрой, но мы все знаем, это что полная…
— Чушь, — заканчиваю я. — Хрень собачья, — я притворно ахаю. — Гребаная хрень.
Райк сурово смотрит на меня, его взгляд может напугать многих людей. Но я не боюсь. Мой взгляд не отрывается от его глаз, и уголки его губ приподнимаются в улыбке.
— Когда это твой рот стал чертовски грязным, Кэллоуэй? — спрашивает он.
— С тех пор, как я подружилась с тобой.
— Тогда я молодец, — говорит он, взъерошивая мои волосы своей рукой. — И кстати, я еду с тобой домой.
— Ты должен быть моей подушкой, не телохранителем, — напоминаю я ему. — У меня он уже есть.
Его зовут Майки Блэк, ему за сорок. Раньше он работал тренером в Калифорнии. В отличие от телохранителя Лили, мускулистого и вечно одетого в широкие костюмы, мой носит шорты и рубашки с коротким рукавом зимой. Он крутой.
— Он не успевает за тобой, — говорит Райк, садясь рядом со мной. Он наблюдает за мной, как я кладу миску в посудомойку.
— Он научил меня стоять на доске для серфинга этим летом, — возражаю я.
— Он водит только мотоциклы марки «Харлей», а они не могут ездить также быстро как твой — спортивный. Я ни разу не видел, чтобы он обогнал машину папарацци, когда он с тобой.
Правда. В итоге, я еду в окружении внедорожников. Как сегодня вечером. Я пыталась сманеврировать, но они ехали так быстро сзади меня, что мне пришлось ускориться. В результате Майки где-то потерялся, а мне пришлось разогнаться до ста пяти миль в час по федеральной трассе.
— Он пахнет соленой водой и конфетами, — говорю я ему. — Иногда даже кексами.
Райк смотрит на меня, не показывая никаких эмоций.
— Это серьёзные преимущества, — продолжаю я.
— Не для меня.
— Нет ничего лучше кексов, за исключением, может быть, только шоколадного торта. Но он все равно относится к сладкому.
— Секс, — говорит Райк. — Секс лучше шоколада.
Он всегда мне это говорит.
— Не для меня, — повторяю я его слова.
Его взгляд падает на мои губы. Клянусь, это правда. Но он отводит его очень быстро. Может, мне просто опять очень хочется, чтобы это произошло… Не знаю, зачем я мучаю себя. Не то чтобы что-то изменится, даже если Райк признает, я ему нравлюсь больше, чем просто друг.
Поэтому я отпускаю момент. Как и всегда.
— Почему ты думаешь, что можешь угнаться за мной лучше, чем Майки? — спрашиваю я.
Он наклоняется ближе.
— Потому, — говорит Райк, — что именно я научил тебя ездить на мотоцикле.
Я улыбаюсь. Это правда, он меня научил.
8. Райк Мэдоуз
— Смотри, — говорю я Дэйзи, находясь рядом с дверью ее спальни. Я дергаю ручку. — Закрыто.
Она зевает, сидя на кровати и поджав ноги к груди. Ее взгляд обманчиво спокоен, но напряженные плечи говорят об обратном.
Каждую гребаную ночь я делаю одно и то же. Сначала я подхожу к окну, отдергиваю ее зеленые занавески и пытаюсь открыть окно. Дэйзи внимательно смотрит, как напрягаются мои бицепсы, чтобы убедиться что я действительно прикладываю усилия, чтобы открыть его.
— Закрыто, — говорю я.
Я прохожу мимо изножья кровати и шутливо приподнимаю брови, глядя на Дэйзи. Я замечаю ее легкую улыбку, прежде чем захожу в ванную. Я проверяю за занавеской в душе, чтобы точно убедиться, нет ли там никого. Потому что если бы я этого не сделал и солгал ей об этом, я бы чувствовал себя гребаным ослом. И вероятность того, что кто-то может опять вломиться в ее комнату и спрятаться в ванной, выше, чем я могу вынести. Если я не проверю и это реально случится, то я никогда не смогу себе этого простить.
Никого нет.
Я наливаю воду в стакан и возвращаюсь в спальню. Дэйзи держится за колени так крепко руками, что кончики ее пальцев краснеют. Она сидит прямо, ее взгляд прикован к окну.
— Дэйз, — говорю я, подходя к ее стороне кровати. — Я только что там все проверил.
Я беру баночку с ее таблетками с прикроватной тумбочки. Затем опускаю колено на матрас так, чтобы закрыть ей вид на окно своим телом.
— Эй, — мое сердце начинает ускорено биться.
— Да… — она моргает пару раз, а затем одаривает меня самой слабой улыбкой, которую я когда-либо видел.
Раздраженный, я бросаю бутылку ей в лицо, и Дэйзи ловит ее.
— Ты можешь проверить ещё раз? — спрашивает она.
— Конечно, — я даю ей стакан с водой и иду к окну.
Ее глаза расширяются, а грудь вздымается, когда я показываю, что окно закрыто. В тот момент, когда я пытаюсь открыть окно, Дэйзи вздрагивает от страха.
Не знаю, что происходит в ее чертовой голове прямо сейчас, но я знаю, что у неё есть куча причин бояться. Мое сердце разрывается, когда я вижу ее в таком состоянии.
— Все в порядке, — говорю я ей. — Видишь, чертово окно закрыто.
Она закрывает рот рукой и кивает, сдерживая слезы.
— Прости. Когда я какое-то время не сплю, то становлюсь нервной.
— Я знаю. Тебе не нужно извиняться передо мной, черт возьми.
Я иду к двери ванной и закрываю ее со стороны спальни. Через неделю после того как Дэйзи сюда переехала, я установил замок на дверь, чтобы ей было спокойнее.
Ее руки дрожат, когда она пытается открыть баночку с таблетками. Я сажусь на кровать рядом с ней, одетый лишь в спортивные штаны. На ней желтые шорты и майка с надписью: «Во имя кексиков, заткнись». Три дня назад я оскорбил ее любовь к кексам, и я все ждал, когда она достанет эту футболку. Так что я не особо удивлен, что Дэйзи решила надеть ее в последнюю ночь перед отъездом. Завтра днем она улетает в Париж. А через шесть дней я еду в Калифорнию.
Может время, проведенное порознь пойдет нам на пользу. Коннор и мой брат считают странным тот факт, что ни я, ни Дэйзи ни с кем не встречались четыре месяца. Думаю, наконец-то мы сможем это изменить.
Я беру баночку из ее рук и с легкостью ее открываю. Затем кладу ей на ладонь две таблетки.
Дэйзи колеблется.
— Знаешь, до того как я начала принимать эти таблетки, у меня не было ночных кошмаров и других симптомов.
Я провожу рукой по своим волосам.
— Дэйзи, ты уже говорила об этом со своим гребаным доктором.
Черт возьми, я был вместе с ней, когда она разговаривала с тремя разными врачами-сомнологами о своем состоянии. Ей делали ЭЭГ. Она проходила множество исследований сна. И все они предлагают принимать эти гребаные таблетки. Потому что без Ambien она вообще не может спать. Дэйзи страдает от бессонницы и посттравматического стресса, и единственное, что может ей помочь — регулярная терапия. Которую она проходит.
— На самом деле, я не полностью засыпаю, — говорит она, разглядывая таблетку у себя на ладони. — То есть, таблетки погружают меня в полусон.
Парасомния, состояние между бодрствованием и сном — да, я уже все это изучил. В течение шести месяцев Дэйзи ни разу не смогла крепко уснуть.
