А потом развернулась и ушла.
Взяла и ушла! Вот так просто.
Соболь вздохнул, глядя ей вслед, плюхнулся на первую же попавшуюся парту, уронил голову на руки и попытался понять смысл бытия.
Смысл бытия ускользал.
Это что же получалось? Он из-за этой паршивки лишился кроссовок, девушки, получил звиздюлей от классной руководительницы и кучу смешков от приятелей-дебилов. А Анаит гордо ушла.
Нет ничего более наказуемого, чем доброе дело.
А все равно он поступил бы так же, дайте только шанс. Хотелось раз пятьдесят прожить вчерашний день.
Глава 15. Мужские обиды №1
Почувствовав резкий тычок в спину, Анаит повернулась к Соболю:
— Чего тебе надо?
— Мне? От тебя?! Ничего… — буркнул он тихо, но ядовито.
Причем намеренно выделил это «от тебя», будто Анаит превратилась в какую-то чумную девицу, с которой даже разговаривать зазорно.
Анаит грустно всмотрелась в его напряженное лицо, сжатые в нитку губы. Тихо вздохнула. Успела помечтать, как бы ей хотелось увидеть вместо злости его улыбку.
И вдруг ей от него прилетело:
— Че пялишься, быстро отвернулась!
Резкие слова резанули глупое сердце.
Анаит отвернулась, уткнулась обратно в учебник по литературе и попыталась вслушаться в речь учителя. Но ничего-то не получилось. Обида грызла душу.
«Он же сам ткнул меня в спину!» — все повторяла она про себя.
Или показалось? Хотя как такое могло показаться? Был тычок, еще какой болезненный. Соболь явно использовал линейку или что-то такое.
Впрочем, тычок в спину и пара грубых фраз были далеко не худшим испытанием, через какое ей пришлось пройти в последние несколько недель. Постоянные подколки, новая порция обидных стихов с ее именем и так далее и по тому же месту.
Однако что бы Соболь ни творил, Анаит больше не могла относиться к нему с прежней ненавистью, пренебрежением. После того дня в Краснодаре она смотрела на своего обидчика другими глазами.
Сердце твердило: он хороший, самый лучший, просто ведет себя как бука. И ничем это глупое сердце оказалось не разубедить. Оно тянулось к нему, хотело ласки и внимания, хотя в ответ получало лишь тычки.
Но хуже всего было то, что Соболь вернулся к Алле.
Анаит поежилась, вспоминая, как столкнулась с этой парочкой вчера в столовой. Чуть целый стакан чая на себя не вылила, чудом не обварилась. А эти двое посмотрели на нее так, будто она не человек, а таракан. Мелкий, рыжий, противный.
Теперь Соболь с Аллой везде ходили под ручку: в школу, из школы, даже в библиотеку, где наверняка целовались вместо того, чтобы книжки читать. Одноклассница ежедневно бросала на Анаит победные взгляды, а Дима… Ничего, кроме злобы, она в его взгляде не видела. И не приведи господи ей появиться у них на пути, тут же нарывалась на какое-нибудь острое словцо.
Однажды Анаит даже попыталась поговорить с одноклассником наедине.
Спросила Соболя, почему он ведет себя так с ней, чем она вызвала такое отношение. Ведь он мог быть нормальным, она убедилась.
Но вместо конструктивного разговора одноклассник зашипел на нее: «Думала, я за тобой буду бегать? Так вот новости — Соболь ни за кем не бегает. Никогда! Усекла?»
О, она много чего усекла за эти недели.
Первое — больше никогда не позволит Диме Соболеву себя целовать.
Второе — вообще в принципе никогда не заговорит с Димой Соболевым ласково. Вот пусть попробует к ней обратиться с какой-нибудь просьбой, она его мигом отчихвостит. Наверное…
Третье — Дима Соболев ей триста лет в обед не сдался ни под каким соусом вообще никогда. Вот даже если бы сегодня подошел с предложением встречаться, она бы снова ему отказала. Очень вероятно…
Четвертое — у Димы Соболева обалденная улыбка. Не комплимент — факт.
Мужчины — очень странный народ. Жаль, для девочек в школе не было предмета под названием «Мужчины. Типы поведения и способы взаимодействия». Такая наука в жизни пригодится явно больше какого-то ОБЖ.
Глава 16. Мужские обиды №2
— Стой, Анаит, не спеши, — вдруг услышала она за спиной голос дяди Ваграма.
Несмотря на теплый апрельский день, по спине побежали мурашки. Такие, какие бывают, когда смотришь фильм ужасов или встречаешь здоровенного паука.
Дядя Ваграм — ее личная бабайка.
Как ни встретит его, так обязательно наживет себе неприятностей. И неважно, насколько мила и любезна она с ним будет. Этот жук все равно на нее пожалуется отцу, а тот всыплет по первое число. Уже два года так было.
Вот же талант у человека! Только подошел, а на ясное солнышко уже набежала туча. Как у него это получалось?
— Здравствуйте, дядя Ваграм. — Анаит выдавила из себя улыбку.
— Куда идешь? — Он подошел к ней как ни в чем не бывало.
Учитывая, что у нее в руке пакет с хлебом, а столкнулись они возле дома, то и без слов понятно куда. Однако друг отца любил такие очевидные вопросы.
— Карина послала за хлебом, — Анаит пожала плечами.
Другу отца ответ почему-то очень понравился.
Он выставил вперед грудь, на которой чуть не лопалась белая рубашка, и принялся разглагольствовать:
— Как же повезло Ашоту с такой дочкой, как ты. Помощница на все случаи жизни, к тому же ладная, красивая… Верю, в жизни тебя ждет большое счастье! Выйдешь замуж, муж будет на руках носить. Платья разные покупать, драгоценностями осыпать. Ты же любишь платья, правда, Анаит?
Он красноречиво осмотрел ее голубое платье до колен и такого же цвета ботильоны на небольшом каблуке.
— Вижу тебя каждый день в новом, — цокал он языком. — Глаз радуется, такая красивая дочь у Ашота.
По идее, ничего плохого не сказал (да и что плохого может быть в комплименте?), но Анаит все равно передернуло.
Сто миллионов раз пожалела о том дне, когда потеряла кошелек и из-за этого нажила себе столько неприятностей. После того случая не было в доме отца ей спокойной жизни, и все из-за проклятых платьев.
Отец накупил ей нарядов двадцать, не меньше. К каждому новому образу — обувь, несколько сумочек. Выбирал очень тщательно. У Анаит даже сложилось ощущение, что он делал это не по своей воле, а будто бы следовал инструкции. Чьей-то очень детальной и проработанной инструкции. Причем из всех нарядов ни одного по более-менее божеской цене — только дорогущие. А сколько нервов ей за это потом вымотал… Словами не описать.
После того безумного шопинга ей не хотелось даже прикасаться к платьям, столько гадостей пришлось выслушать за каждый наряд, о котором она не просила. Некоторое время они висели нетронутые в шкафу, но отец велел — носи. Мол, дочь Ашота Марияна всегда должна прилично выглядеть, и никаких ей сарафанов из трикотажа, который купила в Краснодаре, только все самое лучшее.
Анаит очень старалась выглядеть как можно лучше, чтобы радовать глаз родителя, но что бы ни надела, только бесила его еще больше.
Комплимент дяди Ваграма пришелся не к месту, впрочем как всегда.
Однако Ваграм не заметил неловкой паузы, начал беседовать с Анаит на отвлеченные темы.
— А ты знаешь, что означает мое имя? — вдруг выдал он. — Ваграм — стремительный тигр! И я всю жизнь его оправдывал. Веришь мне? Если вижу что-то, что мне нравится, сразу бросаюсь на это как настоящий хищник… А по-другому никак!
Друг отца продолжал болтать, и Анаит привычно отключилась, хотя продолжала кивать в такт словам. Гадала, зачем ей эта информация и какого ответа от нее ждали? Ну тигр ты, дальше что?
Может быть, дяде Ваграму просто скучно? Дефицит общения? Так отец дома. Пошел бы к нему и рассказывал про свои подвиги сколько душе угодно, ей-то эта информация абсолютно ни к чему.
— Почему ты не слушаешь? — вдруг насупился друг отца. — Ты никогда не слушаешь, что я тебе говорю!
— Что вы, я слушаю! — У Анаит от его обвинения аж в животе похолодело.
