у нее бледное. Прити улыбается и удовлетворенно вздыхает.
– Я все время пыталась заставить ее послушать вас, – говорит Прити, отсылая фотографию, – но она предпочитает Тэйлор Свифт – это нормально, каждому свое, но после того как то ваше видео завирусилось, она наконец… – Она резко замолкает и, оторвав глаза от телефона, смотрит на Грету с немного паническим выражением лица: – Простите, я не хотела…
– Все хорошо, – беззаботно отвечает Грета, хотя ее лицу становится жарко. Она не должна думать, что все всё забыли. Даже если она сейчас посреди пустынного моря, это не означает, будто что-то изменилось, что о ней не судачат. Но впервые кто-то незнакомый – не принадлежащий к ее команде – говорит об этом с ней. Вот тебе пожалуйста. Прямо при всех.
Глаза Прити по-прежнему широко распахнуты.
– Я не…
– Знаю. – Грета старается не смотреть ни на кого из них: на пребывающую в ужасе Прити и на совершенно растерянного Бена. – Говорю же, все хорошо. Не волнуйся.
– О’кей, – выдавливает из себя Прити мгновение спустя. Кажется, ей хочется сказать что-то еще, но она лишь теребит в руках телефон. – Ну спасибо за селфи.
– Не за что, – слишком уж радостно отвечает Грета. – Увидимся, о’кей?
Когда Прити уходит, Грета идет по палубе, и Бен трусцой догоняет ее.
– И что это было?
– Ничего, – качает головой она. – В какой бар вы хотите пойти?
Он продолжает смотреть на нее:
– Да вы, похоже, знаменитость.
– Не надо слишком уж сильно впечатляться. Уверена, она одна такая на всем теплоходе.
– Ага, но у вас есть фанаты.
— У вас тоже, – парирует Грета, направляясь к первому попавшемуся на глаза бару, который – неожиданно – оказывается оформленным в стиле тропического острова. Из него доносится песня Джимми Баффетта, а вход украшают искусственные пальмы. Грета собирается войти в него, но, поняв, что Бен не следует за ней, останавливается: – В чем дело?
– Да кто вы такая на самом деле?
– Я же говорила, музыкант.
– Поп-звезда или кто-то в этом роде?
Она хмурится:
– Я кажусь вам поп-звездой?
– Нет.
– Повторю, я играю на гитаре, – пожимает она плечами, но после встречи с Прити ее слегка пошатывает.
Она думает о Губернаторском бале, который состоится в следующие выходные, и ее рука сжимает лежащий в кармане телефон. Ей внезапно хочется позвонить своему менеджеру Хоуи и сказать, чтобы он забил на это дело. Она еще не готова. И значит, возвращаться пока рискованно.
Но она даже не сообщила ему, что отправляется в путешествие. Она не сказала об этом никому: ни пиарщику, ни лейблу, ни агенту, ни даже своей лучшей подруге Яре, клавишнице, которая сейчас в турне с Брюсом Спрингстином и которая поняла бы лучше, чем кто-либо, почему она избегает их всех.
Вот уже несколько дней ее бомбардируют электронными письмами и эсэмэсками о фестивале и презентации нового сингла. В них содержатся просьбы о выступлении на местном радио и встречах с музыкальными журналистами. Предложения, как подать то, что случилось в марте, и «восстановить ее имидж». Предлагаются темы для разговоров и сроки.
Грета ни к чему этому не готова.
Это так не похоже на нее. Обычно она не ведет себя подобно стереотипной рок-звезде, каковой, по мнению ее папы, она является, то есть не поглощена своим образом жизни в ущерб предоставленному другим деловому аспекту. Она много что делает сама: пишет треки и занимается лицензиями, рано приходит на саунд-чеки и проводит долгие часы в студии. Но на сцене она должна выглядеть не прилагающей ни к чему этому каких-либо усилий. И это касается не только игры – мощных гитарных риффов и волнующих крещендо, но и того, какой она предстает перед публикой: сильной, провоцирующей, пленительной. На самом деле так оно и есть, но эти ее качества подпитываются неизменными трудолюбием и упорным стремлением стать лучше, продолжать писать музыку, сделать так, чтобы ее слушали, приходили на концерты и покупали альбомы.
А теперь все это, конечно же, пошло псу под хвост – и имидж, и трудолюбие.
Теперь все, что ей нужно, так это выпить и сделать вид, что ничего плохого в ее жизни не было.
Войдя в бар, они отыскивают свободные места. Повсюду яркие цветы, а на барменах гавайские рубашки. К стене прислонена синяя доска для серфинга.
– Совсем как на Аляске, – говорит Бен, после того как они заказывают напитки: маргариту для него и клубничный дайкири для нее. А что еще можно заказать в подобном месте?
– Ага, – поддакивает Грета, оглядываясь вокруг, – после такого хочется оказаться в ледяной тундре.
Бен удивляется:
– Это трудно назвать тундрой. Мы едем любоваться самыми интересными пейзажами Аляски. Они одни из самых красивых в мире, правда.
Приносят коктейли, и она вынимает из своего бокала маленький бумажный зонтик.
– Вы хорошо сделали домашнюю работу.
– А вы нет?
– Я решила ехать в самую последнюю минуту.
– Как так?
Грета с секунду сомневается, размышляя, стоит ли ей быть откровенной с ним, а потом говорит:
– Должна была поехать моя мама – с папой и их друзьями, а не я. – Она делает глоток дайкири, который оказывается слишком сладким. Подняв глаза, она видит, что улыбка Бена погасла. – Все о’кей, – быстро произносит она, хотя на самом деле это не так. Далеко не так. – Это случилось несколько месяцев тому назад.
– Не так уж и давно.
– Да, – соглашается она, – это верно.
Он постукивает пальцем по бокалу. Грета видит светлую полоску там, где когда-то было обручальное кольцо.
– Хорошо, что вы можете побыть с папой, – говорит он, и она кивает:
– Они собирались в это путешествие целую вечность, и он все же захотел поехать. Вот мой брат и попросил меня составить ему компанию.
– Почему именно вас?
Она пожимает плечами:
– Потому что у него трое детей и работа от звонка до звонка.
– А вы…
– У меня не слишком много каждодневных обязанностей и зиллион бесплатных миль. – Она делает большой глоток. – Все хорошо. Я даже не стала бы особенно возражать, если бы только мне не пришлось провести целую неделю с папой.
– Вы с ним не ладите?
– Не очень.
– Почему?
– Потому что у меня нет троих детей и работы от звонка до звонка.
Он смотрит на нее:
– Вы это серьезно?
– Это лишь часть наших разногласий.
– А другая часть?
– Можно просто сказать, что я не являюсь его любимицей.
Бен открывает рот, чтобы сказать что-то, но потом закрывает его.
– Что?
– Ничего, – отвечает он, – я просто… У меня к вам так много вопросов. Не могу сообразить, какой задать первым.
