Футболка — долой! Джинсы стаскиваю с себя вместе с боксерами. Член шлепает головкой по животу. Морщусь от внезапной вспышки боли. Обхватываю его ладонью, провожу несколько раз вверх-вниз.
Возвращаюсь на кровать к своей девочке. Накрываю ее собой, устраиваюсь между ее разведенных ног. Веду головкой между блестящих от смазки складочек, надавливаю ей на клитор. Настя хрипло стонет. Наклоняюсь, целую ее, имитируя языком все то, что буду делать в ней членом.
— Насть, я чист. Можно без резинки, а? — отрываюсь от сладких манящих губ, задаю вопрос. Опускаю одну руку ниже и большим пальцем ласкаю клитор, чтобы градус Настиного возбуждения не спадал. Хоть бы согласилась? Я так долго ее хотел, что совсем тяжко от мысли, что впервые попробую ее через презерватив. — Хочу по-настоящему, по-живому. Кожа к коже…
— Дааа… — не то ответ, не то стон… Будем считать ответом.
Встаю на колени между Настиных ног, подтягиваю ее ближе. Блядь, какая же красивая! Везде! Раздвигаю пальцами нижние губки, направляю член в узкую, розовую дырочку, которая сочится смазкой. Как только головка входит, на секунду замираю, наслаждаясь теплом и теснотой, а потом делаю резкое движение бедрами вперед, входя полностью, на всю длину. Меня оглушает Настин крик. И это, блядь, уже не стон. Так не кричат, когда приятно! Так кричат, когда больно. Да ну нахрен!
— Насть? — хриплю, глядя на то, как из уголков ее глаз вытекают слезинки. — Я первый?
Глава 11
Настя
— Насть, я первый? — взгляд Яра обеспокоенный и какой-то нервный.
Черт! Надо что-то сказать такое, чтобы он не останавливался. Не хочу! Не хочу лишаться этого невероятного чувства наполненности, пусть даже немного болезненной, и близости. Да и к чему вообще этот вопрос?! Он ведь и сам понял. Тут и гадать не надо. Даже я со своим весьма скудным опытом могу точно определить признаки того, что мужчина лишил девушку девственности. А он еще и спрашивает… Ладно, пора объясняться, а то он уже подрагивать начинает не то от волнения, не то все же от нехилого такого возбуждения, ведь его член по-прежнему во мне и он, надо сказать, очень тверд. Боже, да он огромный просто. Я, когда его увидела только, первое, о чем подумала, что он сто процентов во мне просто не поместится. Но нет, вошел как по маслу с учетом того, насколько я была мокрой там… Знала, что будет больно, но не ожидала, что настолько. Но плевать на боль, она мимолетна. Это ведь Яр. Мой Яр!
— Насть? — снова зовет, выгибая бровь. — Ничего не хочешь мне сказать?
— Хочу… — каваю и набираю в грудь воздуха, чтобы начать. — Но только при одном условии!
— Любопытно. И каким же будет это твое условие? — мне кажется или Яр начинает злиться? Блин, вот злость его мне сейчас точно не нужна.
— Не выходи… Пожалуйста… — прошу тихо, прикрывая глаза и притягивая его к себе поближе. Чтобы губы к губам. — Пожалуйста…
— Тише, малыш. Я тут, — успокаивает Яр и нежно целует. Глажу его спину, он урчит словно кот. Такой близкий… Такой родной… На ресницах снова собираются капли слез и стекают по щекам. Яр ловит их поцелуями. — Почему не сказала? Я бы…
— Ты бы тогда не стал? — перебиваю и распахиваю глаза. Смотрю прямо на него. — Не стал бы говорить того, что сказал? Не сделал бы меня своей?
— Дура ты, Настя! — вот вроде и ругается, и обзывается, но взгляд при этом такой теплый и нежный. А еще улыбка с лица не сползает. — Вот умная же, а дура. Как так? — вопрос, судя по всему, риторический, так как от меня ответа никто не ждет, он сам продолжает говорить. — Люблю тебя до гребаного умопомрачения! И все бы было! И сказал бы все, что сказал! Ты уже моя! Давно и ты это знаешь. Бунтуешь, сопротивляешься, но себя-то не обманывай! Просто…
— Что?
— Просто сделал бы все по-другому! Красиво, нежно… Это же твой первый раз! Блядь! Охренеть! Я даже и не надеялся, родная… — целует так трепетно, с надрывом, что у меня сердце ускоряется и по телу бегут мурашки. — А сейчас тебе больно… Я сделал больно… Ну какого хрена ты не сказала, а?
— Яричек, я не сердись, пожалуйста. Не хотела я, чтобы ты со мной носился, как с хрустальной! Я тебя настоящего хотела и хочу! А боль… Боже, Яр, я ведь не глупая. Пусть и девственница…
— Была! — ухмыляется и немного расслабляется.
— Хм… Да, была… Так вот, я знала, что будет немного больно и, может, поначалу неприятно. Но это… Это же ты, Яр! — шепчу и сильнее прижимаюсь к нему. — Я же люблю тебя столько лет, я мечтала о тебе, но ты раз за разом от меня отказывался…
— Я не отказывался, родная! Я не мог! Тебе было семнадцать, Насть! Семнадцать! И ты сестра моего друга!
— Это все уже неважно, Яричек, — целую любимые губы, — важно, это именно ты! Ты стал первым и плевать мне на боль! Главное, что это ты… ты…
— Настюш, — голос Яра совсем хриплый, тихий, низкий. Такой, что отдается сладким удовольствием в каждой клеточке моего тела.
— Мне уже не больно, — спешно шепчу в страхе, что он отстранится сейчас от меня и не захочет продолжать. Он ведь врач. Клятва Гиппократа и все такое… Не навреди… А мне страшно вновь почувствовать внутри себя пустоту без него. — Только не уходи! Не выходи…
— Не дождешься! — рычит мне в губы Яр и делает первый мощный толчок.
— А-а-ах! — с губ срывается стон. Вцепляюсь в плечи любимого и двигаю свои бедра ему навстречу. Ближе… Глубже… — Еще…
— Люблю тебя…
— Люблю…
С каждым новым толчком удовольствие, что немного притупилось с возникновением боли от разрыва последней преграды между нами, постепенно возвращается. Тело снова начинает полыхать от каждого прикосновения Яра, от каждого поцелуя или укуса. Он нависает надо мной, такой огромный, сильный, тяжелый, но тяжесть его тела сейчас для меня самое приятное, что я когда-либо испытывала в жизни. Он, не отрываясь, смотрит мне в глаза и в них столько чувств, столько эмоций. Яр смотрит сейчас на меня так, словно я весь его мир. Отвечаю ему тем же.
Мое тело уже полностью подстроилось под темп движений Ярослава. Бедра сами собой двигаются навстречу каждому толчку. Я уже не могу сдерживаться, кричу практически в голос, ведь это же просто невозможно! Невозможно хорошо! В предвкушении наивысшего наслаждения, очень отчетливо ощущая момент его приближения по тому, как все внутри меня начинает пульсировать и сокращаться, прикрываю глаза, чтобы пережить этот невероятный взрыв удовольствия. Но, как только мои веки смыкаются, слышу рычание Ярослава.
— Открой глаза, Настя! Смотри на меня! — послушно открываю глаза и впиваюсь взглядом в глаза любимого. Боже, в них просто ураган! — А теперь кончай! Кончай подо мной, девочка! — командует и впивается в мой рот.
В этот момент я взрываюсь! Волна оглушительного удовольствия прошивает все тело, от макушки до кончиков пальцев на ногах. Я кричу. Яр поглощает не только мои крики, но и мое дыхание, не прерывая поцелуй, пока я бьюсь в агонии собственного удовольствия. Яр же, не прекращая своих движений, не прерываясь ни на секунду, продлевает мой оргазм. Первый в жизни оргазм, полученный в объятиях любимого мужчины… Он такой долгий, тягучий, мучительно приятный. Я ощущаю, как мои внутренние мышцы сжимают член Яр, который в последние несколько мгновений будто увеличился в размерах и теперь задевает какие-то совершенно нереальные точки в глубинах моего тела, о существовании которых я даже не подозревала. Скорость толчков немного замедляется, но они становятся мощнее. Я слышу пошлые звуки, что издают сейчас наши тела, но они меня не смущают. Я хочу существовать в этом моменте как можно дольше. Не хочу, чтобы это заканчивалось.
— Поцелуй… Прошу, поцелуй меня, Яр…
И он целует. Впивается в мои губы, нагло, по-собственнически, пропихивает свой язык в мой рот и в буквальном смысле повторяет им движения своего члена во мне. Я теряюсь… Я тону в этих ощущениях… Чувствую, что новая волна удовольствия подкатывает к самому низу моего живота и импульсами бьют в точку соединения наших тел.
