эту чушь с желаниями, гаданиями.
Она сегодня слишком тихая и подозрительно молчаливая. Я замечаю недовольные взгляды Руса на ней и кулаки прямо чешутся врезать ему, чтобы он смотрел в другую сторону. Несмотря на то, что она его девушка.
— Что надо для гадания твоего? — сам не верю, что говорю это, но бля, походу реально говорю. Потому что Аня оживает за полторы секунды. Освобождает ноги из плена толстовки, чуть не рухнув при этом с лавочки пару раз, и поворачивается ко мне всем телом, одну ногу таки загибая под себя, чтобы сидеть было удобнее.
На что я подписался вообще? И главный вопрос: зачем? Чем я думал?
— Дай мне руку, — она тянет мне ладонь, ожидая, что я вложу в нее свою, а мне срочно хочется отсюда уйти. Да потому что блять… Ну какие гадания? Еще и за руки.
— Руку? — тупо переспрашиваю, надеясь, что она вдруг передумает. Что там для гадания еще может быть надо? Кусок одежды, три волосины, всё забирай. Но трогать за руки… Не уверен, что это хорошая идея.
— Да, твою ладонь, давай, — подгоняет меня Аня. В её глазах снова горит миллион огней, хотя я всё так же в темноте толком не вижу таких деталей. Она довольная и радостная, ждет, когда я дам ей свою руку, чтобы сделать с ней хер пойми что. Как мало ей надо для неподдельной радости. Она как будто бы ненастоящая…
— Детка, что происходит? — вклинивается Рус, видя, что Аня тянет мне руку.
И сука, я опять срываюсь внутри. И не контролирую вообще ничего. Но только внутри… Снаружи я как всегда. Умение не показывать реальные эмоции у меня еще из детского дома сохранилось. Там стоило чаще молчать и не оголять свои эмоции перед чужими.
— Гадаем, чувак, остынь, — говорю и на автомате вкладываю свою руку в ее ладони.
Меня не бьет током, как любят превозносить банальное касание девчонки. Но мне приятно. У нее мягкие и теплые пальцы.
— М, — многословничает Рус и отворачивается от нас, продолжая диалог. Пока я тут, это первый раз, когда Рус обратил на Аню внимание и сказал хоть что-то. До этого было полное ощущение, что ему на нее наплевать.
— Так, расслабь ладонь и доверься мне, — говорит довольная уже Аня. Доверься… Это сложнее, чем тебе кажется, активистка. Людям вообще доверять не стоит, я так считаю.
Но ладонь расслабляю, как и просит.
Около минуты она ее всю рассматривает со всех сторон. Что хочет увидеть там — понятия не имею. Смотрит на тыльную сторону, пальцы разглядывает, а потом аккуратно так, почти не касаясь, по сбитым костяшкам проводит кончиком пальца и как-то странно смотрит на меня. Ну что смотришь? Да, я люблю помесить грушу без перчаток. Это успокаивает.
— Что ты там рассматриваешь?
— Считываю твою энергию, не бубни, — говорит, улыбаясь, а потом зажимает мою ладонь между двух своих и закрывает глаза. Говорю же, странная. Чудачка.
Руки у нее почти горячие, сижу и жду, пока она там что-то считает, руку не забираю, хотя от такого явного посягательства на мое личное пространство уже немного некомфортно.
Смотрю на нее. Она правда как ребенок выглядит. Макияжа на лице вообще нет, ну или он такой, что его не видно. Я помню, сколько штукатурки было на Алёне, да и вообще как сейчас любят краситься девчонки, а тут настоящая. В этом тоже не такая, как все.
— Так, всё понятно, — говорит неожиданно резко, и руку мою не отпускает. — Ты очень опечален и у тебя есть много причин для этого. Я угадала?
— Сама думай, ты же гадаешь, — подыгрываю ей, хотя на самом деле не хочу отвечать на вопрос. О том, чем я опечален, должен знать только я.
— Ладно, — хмыкает и разворачивает мою руку ладонью кверху, положив ту на своё бедро. — Смотри, — показывает пальцем на какую-то линию, — это вот линия жизни. Она у тебя длинная, лет сто проживешь.
— В этом-то мире? Да нахер надо так долго.
— Молчи! Вот это, — проводит пальцем по ещё одной, — судьба. Она у тебя вся ломаная, сложная. Но потом выравнивается и во-о-от тут, видишь, уже нормально идет. Это значит, что…
— Я понял, не продолжай, — перебиваю ее, потому что догадки, почему у меня там что-то ломаное, не хочу слушать.
— Так, ладно. Вот это — любовь. У тебя она совсем крохотная, но вот примерно на том же этапе, что и судьба, она становится яснее и ровнее. Кажется, ты будешь счастлив в любви, — улыбается, довольная собой. А мне вообще не радостно. Дерьмовое предсказание какое-то. Не потому что мне якобы хорошую жизнь пообещали. А потому что я знаю, что ее не будет.
Забираю руку из ладоней Ани и встаю из-за стола. Вижу, как она теряется, суетится.
— Я что-то не так сказала? Прости, я же только учусь!
Бля… за что она опять извиняется? Что за слово-паразит?
— Нормально всё. У меня просто режим, спать пора, — на самом деле спать вообще не хочется. А еще после увиденного не хочется оставлять Аню один на один с Русом. Это охуеть как дерьмово закончится, я уверен на все сто, поэтому увожу свою тушку отсюда силой. — Давайте, мужики, пошел я.
— Но тут не только мужики, Дамир, — летит уже привычное в спину. Останавливаюсь, закрываю глаза. Не-не. Не дождется.
***
Сегодня проснуться в разы сложнее, чем обычно. Всю ночь почти ворочался, как дибил, думая хер знает о чем. Вспоминал прошлое, хотя сам себе клялся, что всё забуду. Думал о том, что всё-таки меня преследует. Пытался понять самого себя и заглянуть в ту яму, что у меня внутри.
Меня пиздец как вмазало в последние дни из-за этой Ани. Я не скажу громких слов, потому что незачем, и еще потому что я в принципе этих слов не говорю. Я не верю во все это дерьмо.
Но вмазало меня конкретно.
Духи её вонючие как будто бы двадцать четыре на семь под носом. Я в душе вчера после ее гаданий полчаса торчал, а руки все равно
