доске мести — это всегда самое трудное. С каждым переездом меня словно кувалдой бьет в грудь, напоминая о том, что у меня отняли. Каждый. Раз.
После этого добавляю заключение врача, в котором подробно описано, что они пытались сделать, чтобы сохранить ей жизнь в больнице, и полицейский протокол о дорожно-транспортном происшествии, которое было квалифицировано как наезд на пешехода. Далее идут скупые показания свидетелей, утверждающих, что они ничего не видели, даже цвет машины. Феликсу потребовалось несколько месяцев, чтобы получить их для меня, потому что кто-то по ошибке забыл внести информацию в систему, и ему пришлось заплатить клерку, чтобы найти бумажные заявления двух человек, присутствовавших при столкновении. Когда я наконец получил возможность поговорить с этими двумя свидетелями напрямую, оба признались, что видели красный спортивный автомобиль, но не смогли вспомнить его марку или модель.
Мне потребовался почти год, чтобы найти механика, который работал над разбитой красной спортивной машиной в то время, когда погибла Натали. Оказалось, что он держал кузовной цех в Джерси, но ему щедро заплатили за ремонт разбитой передней части и лобового стекла «Ауди Р8» в его частном гараже. Сначала он не хотел делиться информацией, но передумал, когда я сломал ему ноги. После этого мы довольно продуктивно пообщались. Я уехал от него с парой важных деталей.
Мужчина, приехавший с разбитой машиной, был лет двадцати, явно в состоянии алкогольного опьянения и выглядел несколько потрясенным. Через час появился мужчина постарше, и они заспорили по-итальянски. Механик не говорил по-итальянски, но запомнил, что пожилой мужчина несколько раз произнес «famiglia», которое он узнал, будучи большим поклонником сериала «Сопрано». Тогда старик приставил пистолет к виску механика и велел ему чинить машину и держать язык за зубами. Хотя этот говнюк не смог назвать имена мужчин, мне этого хватило. Парень, виновный в смерти моей жены, был членом итальянской мафии.
Мой отец был итальянцем, поэтому я думал, что попасть в «Коза Ностру» получится легко, особенно для человека с моими навыками и той биографией, которую Феликс для меня подготовил. Я ошибался. Состав организации сменился менее чем за год, и новый дон очень строго следил за тем, кто допускается в организацию. Мне потребовалось девять месяцев, чтобы попасть внутрь. Прошло еще четыре года, прежде чем я вошел во внутренний круг и получил возможность копать глубже. Впрочем, время не имело значения. Я был полон решимости найти человека, виновного в смерти моей жены, сколько бы времени это ни заняло.
Я знал, что мне нужен кто-то из высших чинов, у простого солдата не было бы ни денег, ни влияния, чтобы скрыть смерть Натали. Прошли годы, а я так и не смог узнать, кто это был. Но я оставался. И слушал. Когда вы мало говорите, люди забывают о вашем присутствии или считают, что вам неинтересны их разговоры. Я не говорю много. И никогда не говорил. Но я все слышу.
Месяц назад я играл в покер с несколькими бойцами — в основном лейтенантами, работавшими под началом нескольких разных капо. Я всегда стараюсь проигрывать чаще, чем выигрывать. Людям это нравится. Они возбуждаются. А когда они возбуждены, то разговаривают. Кармело выиграл последнюю партию в тот вечер и проболтался о том, как в пьяном виде врезался в витрину магазина, пытаясь припарковать машину, за пару ночей до этого.
— Я, наверное, попрошу Элио все уладить, как он устроил с Рокко, когда тот сбил женщину на пешеходном переходе. Боже, помнишь? Рокко тогда тоже был в стельку пьян, — сказал он.
Я до сих пор не знаю, как мне удалось удержаться в кресле, а не выскочить на улицу, чтобы расправиться с обоими этими ублюдками. Но заставил себя просидеть там весь вечер, притворяясь спокойным и незаинтересованным, в то время как внутри меня кипела ярость. Когда вернулся домой, то добавил на стену еще несколько фотографий.
Рокко Пизано — убийца моей жены. Я прикрепил его фотографию над фотографией Натали и нарисовал красный крестик на его лице.
Элио Пизано — отец Рокко, который помог ему скрыть преступление. Еще один крестик.
Но этих двух недостаточно. Мне нужно, чтобы они мучались.
Око за око.
Поэтому я добавил третью фотографию.
Равенна Пизано. Жена Рокко.
Моя месть.
На туалетный столик падают утренние солнечные лучи, освещая многочисленные флакончики и коробочки с косметикой. Я наклоняю голову в сторону и начинаю наносить второй слой консилера на синяк возле левого глаза. Все не так плохо, ведь Рокко ударил меня открытой ладонью. Синяк почти исчез, но не хочу рисковать. Сегодня будет пасмурно, и я буду выглядеть нелепо в солнцезащитных очках.
Удовлетворенная своей работой, я достала спрятанный в косметичке листок бумаги и развернула.
«Туфли на каблуках из натуральной кожи. Итальянские.
Платок и свитер — пастельных тонов, желательно голубой.
Жемчужные серьги».
Это список того, что госпожа Нателло хотела бы получить в следующий раз. Обувь и одежда — не проблема. Их легко найти в бутиках. А вот с серьгами возникнет проблема. Обычно муж покупает мне золото, поэтому в моей ювелирной коллекции нет жемчужных сережек. И я не могу купить их, потому что не прошло и двух недель, как мне уже подарили золотую подвеску. Если начну покупать украшения слишком часто, Рокко заметит это и потребует, чтобы я надела что-нибудь из новых изделий.
Под списком добавлены четыре предложения.
«Я не могу спать по ночам от беспокойства, passerotta.
Пожалуйста, придумай как-нибудь рассказать об этом дону Аджелло или позволь мне это сделать. Пожалуйста.
Я люблю тебя, Рави».
Провожу большим пальцем по аккуратному маминому почерку. С самого детства мама прятала в комнате короткие записки для нас с Виттом и ждала, когда мы их найдем. Ничего важного в них не было: «Давай на ужин съедим твою любимую пиццу» или «Я слышала, ты хорошо сдала экзамены. Молодец!» — вот и все, что там было написано. Записки не были подписаны, но мы всегда знали, что они от мамы. Отец никогда не был откровенно чувствительным человеком, и почерк у него словно курица лапой скребла.
На губах играла грустная улыбка. Мама всегда старалась компенсировать недостаток любви отца тем, что давала нам с Витто почувствовать себя любимыми. Она знала правду о моем замужестве, и молчание убило бы ее, но я взяла с нее обещание никому не рассказывать.
Перед тем как выйти замуж за Рокко, я представляла себе, что окончу университет
