подбородок, переходит к шее и опускается к груди. Посасывает сосок, стягивая мои штаны вместе с бельем.
Присаживается, помогая совсем от всего избавиться. Целует живот в районе пупка. И смотрит, смотрит, смотрит.
— Красивая Ива. Как деревце стройная.
Пытаюсь унять внутреннее стеснение и тяну его за руки, сама целую жесткие губы, ерошу высветленные волосы на макушке. Касаюсь везде. Сжимаю пах.
— Погоди, малышка. Хочу тебя рассмотреть, — шепчет он и мягко толкает на кровать.
Проваливаюсь в мягкую пелену и откидывая голову, прикрываю глаза. Вэл освобождается от оставшейся одежды, размещается рядом.
Ладонью обрисовывает мое плечо и ведет ниже. Плавно кружит по животу и очерчивает талию.
Сквозь марево приоткрываю глаза и киваю на его грудь:
— Я узнала свои рисунки. Ещё вчера…
Смотрю, как он легко пожимает плечами, будто это совершенно неважно.
Если честно, я давно догадывалась, что нет никакого поэта и Валя Кострова просто таким образом пыталась сунуть мне деньги, которые отправлял для меня Вэл.
Но увидеть своё творчество у него на груди… Это было неожиданно.
Протягиваю руку и веду пальчиками по горячей коже. Вэл тяжело дышит, гладит мои волосы.
— Зачем ты это сделал?
— Захотел.
— Я не про свои рисунки, — скромно добавляю. — Вообще, тату?..
— Да хрен его знает, — усмехается.
— Жалеешь?
Вэл качает головой и склоняется над моим лицом. Легонько кусает нижнюю губу.
— Я не совершаю в жизни поступков, о которых жалею, Ива.
Снова и снова целует меня. На этот раз жадно, мощно. Руками бедра гладит, мнёт. Растирает влагу в промежности, касается клитора.
— Вэл, — стону, извиваясь под его напором. — Не могу больше. Пожалуйста.
— Сейчас.
Резко поднимается и вскрывает пачку с презервативами. Шелест. Неровное дыхание.
Вздрагиваю, когда он расталкивает мои ноги и, ухватившись за бедра, подтягивает поближе.
— Иди сюда, Кудряшка.
— Я тут, Разукрашка, — обзываюсь и облизываюсь, рассматривая проработанный пресс, косые мышцы живота и внушительных размеров член.
Такой напряженный, что, когда Вэл входит в меня, ощущаю дискомфорт.
— Разукрашка? — он возмущенно повторяет и посмеивается. — Так меня никто не называл.
— Ох, — стону в потолок.
— Больно, Ив? — пугается он, ласково оглаживая талию ладонями. — Я ведь нападающий, ты меня тормози.
Развожу шире бедра и раскрываюсь перед ним еще больше. Стискиваю пальцами одеяло вместе с лепестками роз.
А в этом что-то есть.
— Все нормально, нападающий, — ворчу шутливо.
— Точно?
— Я жду…
— Чего? — пугается он.
— Ну… как чего? — загадочно улыбаюсь и обвиваю крепкую шею руками. — Нападения, конечно.
Светло-зеленые глаза темнеют.
Закусываю губу, а потом взвизгиваю, когда Вэл Костров делает резкий толчок и… черт возьми, действительно нападает.
Глава 14. Ночной водоворот
— Во сколько у тебя самолет? — спрашивает Вэл, соблазнительно потягиваясь.
Пристально рассматриваю, как напрягаются бугристые мышцы, из которых, кажется, соткано всё его упругое тело.
— В шестнадцать сорок пять.
Почему все классные события всегда проносятся со скоростью кометы? Казалось бы, я только что прилетела в родной город, а уже через несколько часов предстоит его покинуть.
— А у тебя? — интересуюсь как бы между прочим.
— У меня завтра, Кудряшка.
— Хм… ясно.
— Сегодня вроде как с парнями планировали в бильярд наведаться. Иван с Таей улетел в свадебное путешествие, остальные вроде как будут.
Киваю понимающе.
— Может… — произносит он, загребая мое тело к себе поближе. — Останешься здесь, малыш? Ещё на денёк?
— Нет, — мотаю головой и вписываюсь лицом в его шею.
Дышу. Живу.
Пока живу.
— Почему, Ив?
— У меня завтра с утра встреча с новыми клиентами, а послезавтра ещё одна.
— Ты прям нарасхват, Ив. Я тобой дико горжусь.
— Ой, — закатываю глаза.
— Я серьезно.
По телу тонкой струйкой растекается удовольствие. Я так не привыкла к похвале, что каждый раз воспринимаю её как салют на Новый год.
— Кстати, — Вэл приподнимает моё лицо, ухватившись за подбородок, и пристально смотрит в глаза, — мне нужен дизайн дома.
— Я слышала, — улыбаюсь.
— Предлагаю тебе приехать ко мне и все самой посмотреть? А?
— Я не против, Вэл.
В груди неприятная тяжесть от скорого расставания, поэтому я глажу объемные татуировки и не могу на них наглядеться. Удивительно, но ещё позавчера считала их ужасными кляксами.
Любовь творит чудеса! Разворачивает сознание и меняет разум.
Поднимаю голову и припадаю к ярко-красным, воспаленным губам. Стараюсь вложить в поцелуй всю нерастраченную нежность, свалившуюся в мою душу морским камнем.
— Не хочу с тобой расставаться, Кудряшка, — шепчет Вэл. — Привык к тебе, пиздец.
— Мы только два дня, как встретились, — усмехаюсь.
— Да нет, встретились мы ещё давно, — возражает он.
Опускаю голову на твердую грудь и прислушиваюсь к тому, как бьется его сердце. Равномерные и стремительные удары успокаивают.
— А ты любишь Москву? — спрашивает Вэл, поглаживая то мои волосы, то обнаженное плечо. Периодически теплая ладонь спускается по позвоночнику до бедер и поднимается обратно.
— Нет.
Замираю и зеркалю его вопрос:
— А ты Питер?
— Нет, — шепчет Вэл.
Проваливаясь в сон, кажется, что меня забирает водоворот, в котором смешалось всё. И этот гостиничный номер, и устрицы, и футбол, и лепестки роз, от которых мы кое-как избавились, чтобы уснуть.
Всё это кружится, рябит перед глазами и уносит меня за собой… Вместе с Днем святого Валентина и хрупким, как горный хрусталь, чувством любви к этому прекрасному мужчине!
Глава 15. Мне было… приятно
Спустя месяц в Санкт-Петербурге
— Каким вы представляете свой дом? — спрашиваю вежливо.
— Даже не знаю, — закатывает глаза клиентка.
Ощущение, что сейчас зрачки зайдут за веки и сделают оборот. Опускаю голову, чтобы скрыть иронию.
Отпиваю чай из стеклянной чашки и грустно смотрю в окно. Питер в марте — это всегда ещё чуть-чуть тоскливее, чем просто Питер. Вообще, я люблю этот «меланхоличный» вайб, но сегодня с утра что-то совсем грустно.
— Мне хочется чего-то яркого и модного, — продолжает Зоя Александровна.
— Хмм…
Вспоминаю прекрасный дом, посреди березовой рощи выстроенный в стиле Барнхаус или сельский Лофт. По виду он напоминает модный амбар. На прошлой неделе пришлось самой съездить и посмотреть, чтобы иметь представление перед тем, как принять окончательное решение.
— В этом сезоне актуален лавандовый, — предлагаю, как бы между прочим и подвигаю цветовую паллетку.
— Лавандовый… Не-ет. Мне ближе фуксия, — показывает образец в стиле «вырвиглаз».
— Отлично, — улыбаюсь сконфуженно.
Моя коллега Анита, сидя на своем рабочем месте, пытается сдержать смех.
— У меня еще есть диван, — продолжает клиентка.
— Диван?
— Да, кожаный, красного цвета. Он очень дорогой. Мы сможем его вписать в общую композицию?
— Красный кожаный диван и фуксия, — повторяю, глядя в ежедневник.
— П-п-п-ф-ф, — зыркаю на Аниту, лицо которой становится цвета виновника её веселья —
