Хавьер бросил взгляд на Луизу, которая все еще сжимала в руках томик Данте.
– Обо мне не стоит беспокоиться, милорд, – сказала она. – Верните вашим гостям доброе расположение духа или чего уж они там хотят.
Хавьер ухмыльнулся одним уголком губ.
– Вы – воплощенная добродетель, мисс Оливер. Но вы должны мне еще немало своего времени. Не думайте, что я забуду.
– Я бы никогда не заподозрила вас в отсутствии желания получить выигрыш, – сухо заметила Луиза.
Тяжелые двери библиотеки захлопнулись за Хавьером и Локвудом, отрезав Луизу от остального мира. Ее взгляд скользнул по полкам, и мисс Оливер вдруг показалось, что стены комнаты сдвигаются, грозя раздавить ее.
Она сделала глубокий вдох. Пришла пора подвести кое-какие итоги. Библиотека приготовила для нее немало сюрпризов. Как оказалось, хозяин дома любил Данте. Он не хотел причинить зло ни Джеймсу, ни Луизе, это вышло у него непреднамеренно. И несколько раз он позволил себе выйти из привычной роли бездушного франта.
Неожиданно для себя она увидела проблески другого Хавьера – настоящего.
Но на этом сюрпризы не кончились. Хавьер заставил Луизу взглянуть на себя со стороны и то, что она обнаружила, удивило ее не меньше. Не оставалось сомнений в том, что эти две недели станут для нее настоящим приключением. Если лорд Хавьер рассчитывал ее обольстить, то она покажет ему, что не так уж просто добиться восхищения мисс Оливер. Если лорд Локвуд рассчитывал ее запугать, то Луиза покажет ему, что она – не робкого десятка.
А, если ни то, ни другое окажется не верным, лишь она одна будет об этом знать. За время своего неудачного лондонского сезона Луиза в совершенстве овладела искусством сохранять бесстрастное выражение лица при любых обстоятельствах и непринужденно вести абсолютно бессмысленные разговоры. Никто не узнает, что она на самом деле думает и чувствует.
Кстати, какое из ее вечерних платьев лучше всего подчеркивает грудь?
Глава пятая,
включающая красную повязку на глаза, которая была применена с большой пользой для дела
– Мы могли бы сыграть в «прятки наоборот», – с ленивой улыбочкой предложил Локвуд.
– Это детская игра, – возразила Джейн, наморщив маленький нос. – Жмурки куда интереснее.
– Я обожаю игру со свиньей, – задумчиво произнесла синьора Фриттарелли, выпустив в лицо леди Аллингем очередную порцию дыма. Леди Аллингем демонстративно закашлялась.
– Вы хотите сказать, что вам нравится «поза свиньи»? – все с той же улыбкой обратился к синьоре Локвуд. Певица посмотрела на него в молчаливом недоумении, продолжая меланхолично выпускать дым.
– Она имела в виду игру «визжащий поросенок», болван, – сквозь зубы процедил Хавьер.
После ужина, портвейна и сигар, ради которых синьора, судя по всему, любившая их больше, чем любой из присутствующих в доме мужчин, осталась в гостиной, Хавьер провел гостей в другую гостиную, самую торжественную и нарядную из всех комнат Клифтон-Холла. Пол устилал турецкий толстый ковер, стены украшали узорчатые китайские обои, а хрустальные подвески люстр и канделябров таинственно мерцали, выхватывая красноватые блики горящего в камине огня.
Атмосфера этой комнаты была благостной и теплой и напоминала о приближающемся Рождестве – празднике любви и всепрощения.
Вот только настроение Хавьера было далеко не благостным. Гости вынимали из него душу.
Сегодня днем Локвуд выманил его из библиотеки, где Хавьеру все же удалось заключить хрупкое перемирие с мисс Оливер, поскольку его, Хавьера, вмешательство потребовалось для установления другого хрупкого перемирия: на этот раз между слишком щепетильной светской дамой и не слишком хорошо воспитанной дамой полусвета. В собственном доме Хавьер чувствовал себя словно дипломат, лавирующий между двумя враждующими фракциями: гостями, принадлежащими приличному обществу, и теми, кто пренебрегал приличиями.
И Локвуд при любой возможности ставил Хавьеру палки в колеса.
– Я бы визжал с вами на пару, мисс Оливер, – сказал Локвуд, – если бы нам довелось поиграть в эту в высшей степени возбуждающую игру.
Хавьер сдавил переносицу, надеясь унять головную боль. С тех пор, как в его дом съехались гости, он потерял сон. И при этом спал в одиночестве.
Надо признать, что Локвуд все обставил таким образом, что в случае проигрыша он не терял ничего, кроме жалких десяти фунтов, тогда как Хавьер рисковал своим реноме самого распутного и самого изобретательного бузотера лондонского света. Его репутация висела на волоске – и все ради того, чтобы удержать под своей крышей острую на язык недотрогу.
Кстати, о недотроге: мисс Оливер в вечернем шелковом платье цвета спелой вишни выглядела роскошно. Скрученные в тугой узел густые темные волосы притягивали взгляд, вызывая желание прикоснуться к ним и проверить, такие ли они мягкие и шелковистые на ощупь, как кажется. На щеках играл румянец – возможно, так она реагировала на сальные шуточки которые нашептывал ей на ухо Локвуд.
Хавьер заметил, как мисс Оливер улыбнулась маркизу и, вскинув голову, сказала:
– Если вы раскроете все ваши секреты, милорд, то вам ни за что не выиграть, в какой бы игре вы ни приняли участие. Лорд Хавьер, вы согласитесь со мной?
Она повернулась к нему лицом, взгляд ее был дерзким, глаза блестели. Грудь, двумя полушариями вздымавшаяся над вырезом лифа, была такой трогательно бледной, а изгиб шеи таким грациозно-изящным, что Хавьер на пару мгновений потерял дар речи.
– Я всегда соглашаюсь с тем, что предлагает леди, а желание женщины для меня закон, – выдал Хавьер шаблонный ответ. Голова болела уже не так сильно и в массаже переносицы нужда отпала.
Мисс Оливер одарила его снисходительной улыбкой, и Хавьеру вдруг сделалось неловко за навязшие в зубах клише с их прозрачными намеками.
Хавьер сделал попытку реабилитироваться и обратился к гостям:
– Так давайте, друзья мои, прибережем наши секреты до более позднего вечера. Я не стану задерживать тех из вас, кто предпочтет развлечения… э… более интимного плана, но всех оставшихся, полагаю, игра в жмурки вполне устроит.
Те, для кого игра в жмурки особого интереса не представляла, ушли. Локвуд, разумеется, остался.
– Маркиз, при вашей неуклюжести вам ни за что не выиграть, – с победной ухмылкой объявила Джейн.
Локвуд мгновенно проглотил наживку.
– Ставлю десять фунтов на то, что мне удастся поймать кого-нибудь раньше вас.
– Десять фунтов – ничтожная ставка. Ради такой суммы я бы и пальцем не пошевелила. Ставьте сразу пятьдесят, – произнесла леди Ирвинг. Она сидела на неудобном жестком стуле с высокой прямой спинкой. Очевидно, графиня выбрала этот стул исключительно из-за его сходства с троном.
