Рокса притащила на кухню ноутбук и нашла видео на YouTube. Они смотрели, и она переводила французские реплики. Невероятно красивая песня проникала куда-то в самое нутро, что-то переворачивая. Она была грустной, но это была светлая грусть. У Лу на глазах выступили слезы, которые она и не пыталась скрыть. Когда она попросила сестру посмотреть еще раз, та согласилась. Рокса давно знала эту песню и напевала на французском, прижимая мелкую к себе.
Они сидели так, прижавшись друг к другу, слушая любимых певиц, которые спели дуэтом. Роксана поражалась тому, как эта песня затрагивала все ее чувства. Словно пальцы умелого гитариста, перебирающие струны, она высвобождала то чувство всеобъемлющей любви, которое она испытывала к сестре. И Лу, казалось, чувствовала это.
Никогда не забывай.Ведомая звездой,Никогда не забывай.Я обещаю тебе, где бы ты ни была,Маленькую точку во вселенной.То, что разлито повсюду – это любовь.Никогда не забывай [93].
Слушая тихий голос Роксы, вторивший голосу Милен, Лу все яснее понимала, что ей нужно сделать. Ей нужна та самая точка, то место, где они с Ромой всегда будут вместе, пусть даже только в ее воспоминаниях. Она не станет заставлять себя забывать. Даже если они больше никогда не будут вместе, она будет знать, что может любить, может быть любимой. Рома принес в ее жизнь то, о чем она никогда и не мечтала. Лу всегда была уверена в том, что она не создана для отношений, но оказалось, что ей просто нужен был Рома.
– Рокса, а что значит «джу джем»? Или как-то типа того? – вдруг вспомнила она.
– Je t’aime, балда, – фыркнула сестра. – Я люблю тебя. Уж это могла бы знать.
* * *
Тем же вечером Лу пошла к Сереге, чтобы набить второе в своей жизни тату. Четыре черные розы, по одной за каждый месяц, который она провела вместе с Ромой. Каждая из них была точной копией той, что он подарил ей еще давно. Она тогда зарисовала ее просто так, на память, и вот это пригодилось.
Как и в первый раз, она недолго думала, что и где бить. Роза – символ страсти и любви, черная же роза – боль от потери любви, скорбь, но в то же время надежда и преданность. А еще это был первый подарок от Ромы. Все пришло как-то само собой, Лу не обдумывала это. Просто в ее голове возникла эта картинка.
Она возвращалась домой за полночь, прижимая руку к груди, там, где под чернильными цветами билось ее сердце.
62. Muse ou energie mes petits fesses ne cessent de t’inspire [94]
Андрей сидел за столом, нервно пощелкивая костяшками пальцев, раздражаясь все больше с каждой секундой. Будучи пунктуальным до мозга костей, он не выносил опозданий. Мало того что Рома уговорил его принять какую-то свою подругу в конце рабочего дня, так она еще и умудрилась задержаться где-то.
Конечно, на улице снова был жуткий снегопад, но могла бы выехать заранее. Отпроситься с работы или типа того. Не то чтобы Андрей сильно рвался домой, но сидеть в офисе в гордом одиночестве ему было скучно. Он уже переделал все дела на сегодня и теперь снова и снова просматривал ежедневник, запоминая распорядок на завтра. Утром нужно было поехать в суд, а потом ему предстояло разобраться в одном щекотливом деле о разводе.
Развод. Одно звучание этого слова его раздражало. За свою практику он поучаствовал не в одном подобном процессе, и каждый раз это была грязь. Люди устраивали публичные истерики, обвиняли друг друга во всех бедах. Но больше всего Андрея раздражали глупые люди. Мужчины, которые не могли скрыть от жен свои интрижки, женщины, которые не понимали, что измена мужа – неизбежность. Ни один мужчина не сможет быть вечно влюблен в одну женщину. Вопрос только в том, хватит ли ему ума, чтобы оградить от этого знания свою вторую половину.
Андрей часто изменял жене, ради разнообразия, конечно. Но он никогда не давал ей повода усомниться в его верности, потому что подозревал, что она не сможет достойно принять его интрижки. Это тоже казалось ему глупым, ведь он всегда возвращался домой. Он дорожил своей семьей, своей недалекой, но миловидной и хозяйственной женой. Любил свою дочь и гордился ее достижениями. Ему нравилось ловить восхищенные взгляды знакомых, когда он рассказывал о ее успехах в танцах.
Он гордился тем, что его семья выглядела образцовой. Мама всегда говорила ему, что жена должна быть сдержанной, а дети благовоспитанными. И он выполнял ее заветы. К сожалению, отец не дал ей как следует заниматься воспитанием Ромы и Кирилла, но это не его дело. Главное – он, Андрей, был опорой и надеждой своих родителей, всегда делал то, о чем его просили, и никогда не спорил.
Даже сегодня он не отказал Роме, хотя никакого восторга относительно этого не испытывал. Он все еще был зол на брата за ту сцену, которую устроила его девушка. Она с самого начала ему не понравилась. Слишком своенравная и прямая, ей недоставало гибкости и, вероятно, ума. Хотя за свои тридцать с небольшим Андрей редко встречал умных женщин. Большинство из них были глупы, доступны и алчны. Глупо было полагать, что Рома с его тягой именно к таким женщинам мог найти что-то стоящее. Ему бы работой заниматься, а не за юбками бегать.
Братьев Андрей тоже считал недалекими. Но если Рома его особо не трогал, только раздражал своими глупыми изречениями и безответственностью, то Кирилл частенько позволял себе откровенно хамское поведение. Вообще, отношения с младшеньким были весьма прохладными. Несмотря на то что Андрей когда-то возлагал на него большие надежды, он был слишком похож на бабушку и отца. Вспыльчивый, своенравный и совершенно неуправляемый. Жозефина оставляла ему слишком много свободы, когда нужно было держать его в строгости. Уже в шесть лет Кирилл позволял себе спорить со старшими и ставил под сомнение все, с чем он был не согласен.
Звонок в дверь вырвал Андрея из его невеселых размышлений. Он нажал на кнопочку, впуская посетительницу.
– Здравствуйте. – Тихий, мелодичный голос заставил мужчину обратить внимание на его обладательницу. – Простите, что я
