С некоторых пор с Иваном у них совсем разладилось. Видимость благополучия. Беременность способствовала еще большему отчуждению. Уйдя в заботу о будущем ребенке, Елена не обратила внимания на тревожные симптомы. Чтобы не волноваться, она убедила себя, что все встанет на свои места, как только родится Арсений. Иван ждет его появления с не меньшим волнением. Уйдет нервозность. Все наладится. Они еще будут близки. Вера в это придает силы. Елена не знала, что дела обстоят еще хуже, чем она предполагала.
Она переживала мучительную боль, а в это время Иван Деревской искал утешения в объятиях очередной любовницы. Юная, соблазнительная, смешливая, она сразу привлекла его внимание. Впервые увидев ее в коридоре института, Деревской проводил девушку слишком пристальным взглядом. Она заметила, улыбнулась призывно. Ее походка была невероятно сексуальной. Внимание молоденьких девушек льстило его мужскому самолюбию, а таких хорошеньких в особенности. Они познакомились, а через неделю были близки.
— Я не люблю тебя. — Алина была девушкой современной. — Мне ничего от тебя не нужно, кроме хорошего секса.
— Мне тоже. — Ивана это устраивало.
У Алины было необычайно красивое тело. Он любовался ею. Ему этого не хватало. Елена слишком растолстела, особенно с этой последней беременностью. Стала неповоротливой, бесформенной. Иван едва скрывал отвращение к ее огромному, вызывающе торчащему животу, словно забывал, что она носит его ребенка. Он знал одно: эта беременность убила в нем все чувства. И дело не только в том, что они давно не занимались сексом. Хотя для него наступили трудные времена. Постоянное ощущение дискомфорта угнетало его. Для Елены отсутствие секса — не проблема. Она полностью ушла в заботы о будущем малыше. А вот ему нелегко. Когда он пытался обратить на это ее внимание, она смотрела на него так, что ему становилось стыдно за свои низменные потребности. Поэтому он решил проблему традиционно.
Ему повезло. Алина оказалась девушкой без комплексов. С ней легко. Наслаждение сжимает время, оставляет ощущение полета. Деревской чувствовал себя настоящим мачо.
— Ты ведь женат, — вздохнула Алина, когда они приходили в себя после очередного бурного оргазма.
— Да, женат.
— Она красивая?
— Я не хотел бы сейчас обсуждать достоинства и недостатки жены, — честно признался Иван. Он не собирался хаять Елену. Просто хотел на время позабыть о существовании семьи. Только на время.
— Значит, ты ее уважаешь, — заключила Алина. — Уважаешь, но любви нет. Я права?
— Аля, прошу тебя…
— Она тебя не удовлетворяет? — Алина оказалась не такой уж деликатной.
— Нет, — откровенно признался он.
— Почему? Она тебя не любит?
— Говорит, что любит, но, по-моему, это не так.
— Разойдитесь! — Бескомпромиссный вариант казался девушке самым логичным в сложившейся ситуации.
— Она беременна.
— Это ваш первый ребенок?
— Третий.
— Незавидная же у меня роль. — В голосе Алины послышалась обида.
— Беременна, не беременна… Что это меняет в наших с тобой отношениях? Мы ведь обо всем договорились с самого начала.
— Мне обидно за нее.
— Женская солидарность?
— Вроде того, — кивнула Алина. Ее голубые глаза стали холодными.
Деревской впервые почувствовал себя неуютно.
— Перестань, девочка.
— Скажи, а она тебе изменяет? — не унималась Алина.
— Конечно нет.
— Почему ты так уверен?
Она спросила это таким тоном, что у Ивана мурашки по коже побежали. Все может быть. Все мы живые люди. Периодически они собираются развестись, по крайней мере говорят об этом. У каждого свой способ борьбы со стрессами. У него свой, а у Елены… Нет. Она слишком занята домом, детьми. А потом тяжелые дни проходят, и они мирятся. По большому счету его все устраивает. Отказываться от семьи он не собирается. Нельзя сказать, что его держат дети. Он сам себе запретил думать о разводе. Развод — дело последнее.
Только вот скучно, невозможно скучно с Еленой. Она стала другой. С этой, другой, ему трудно найти общий язык. Она помешалась на детях, доме, не заботится о нем, как раньше. Что-то потеряно безвозвратно. И этот ребенок… Зачем она решила рожать его? Ни одну семью не спасло рождение ребенка. Однако он легко принял новость и согласился на появление еще одного Деревского. Мог ли он поступить иначе?
— Але! Очнись. Ты что так напрягся? — засмеялась Алина. — Я ведь просто так спросила. Живите как хотите, мне-то что.
— Действительно.
— Я всегда рада тебе. Мне хорошо с тобой. Очень хорошо. И мы оба знаем, что это не навсегда. Это все упрощает.
— Ты в любой момент можешь сказать, чтобы я не приходил. — Деревской пристально смотрит ей в глаза. — Можешь?
— Пока мне не хочется этого говорить…
В день, когда он отвез Елену в роддом, ему было не по себе. Поцеловал ее перед тем, как она вошла в приемное отделение. Она была такой испуганной, такой беспомощной. У Ивана сердце разрывалось. Хотел остаться, но Елена настояла, чтобы он ждал вестей дома:
— Мне будет легче знать, что ты дома, Ванечка…
Родные стены не согревали. Сначала он ждал звонка от врача, но о нем словно забыли. И тогда стал названивать сам.
— Не волнуйтесь, пожалуйста. Елена умница. Все будет хорошо. Я сама позвоню вам. Наберитесь терпения. — Галина Семеновна пыталась подбодрить его. Прошел не один час, а врач все не давала о себе знать. Тогда Дерев-ской не на шутку испугался. Время тянулось невероятно медленно. Оставаться дома было невыносимо. И он решил утешиться в объятиях Алины.
— Сегодня мне было очень одиноко, грустно, — признался Иван.
— Я заметила, ты сам не свой. Что-то случилось?
— Жена в роддоме. Слишком долго рожает.
— Переживаешь? — Она дотянулась до сигареты, закурила.
Иван не любил, когда она курила в постели, но удержался от комментариев.
— Переживаю.
— Очень своеобразно, — усмехнулась Алина.
— Как могу.
— Ничего лучше придумать не мог? Мобильный хоть с собой?
— Тебя это не касается. Что ты так завелась? — Деревской лежал, положив руки под голову. — Хочешь меня уколоть? Не получится.
— Почему? Ты такой толстокожий?
— Дело не в этом.
— Вы больше не любите друг друга. Вы изменяете друг другу. Зачем же вы вместе? Не легче ли расстаться?
— В том-то и дело, что не легче, — вздохнул Иван. Он забрал у Алины сигарету, резко затушил в стоящей на полу пепельнице. — Ты еще слишком молода, чтобы понять это.
— Ну конечно. Тот случай, когда молодость перестает быть преимуществом. Так просветил бы. Я — хорошая ученица.
