– А кто? Только не говори, что он сам ушел! – уперся Мишка. Ему явно не терпелось выяснить со мной отношения.
– Знаешь что, занимайся-ка своими делами, – ответила я. – А после майских (которые ты, естественно, сидишь дома и занимаешься) мы едем к тебе в школу и пробуем спасти твое будущее. И к твоему сведению, папу я не выгоняла. Он ушел сам, потому что у него другая женщина и потому что он поступил с нами просто по-свински.
– Он? – возмущенно выкатил глаза Миша. – Да ты так орала, что и слова не дала ему сказать.
– Значит, ты считаешь, что изменять, встречаться с другой женщиной – хорошо? Или, может быть, тайно содержать еще одного ребенка – это хорошо?
– Мам!
– Что мам?! – Меня несло. Я понимала, что это не совсем педагогично, но... плевала я на педагогичность, мне надо было выговориться. Еще не хватало, чтобы меня судил мой собственный сын! Пусть лучше двойки исправляет.
– Я не говорю, что папа прав. Но может, если бы вы поговорили, то помирились бы. Может, это все не так уж...
– Знаешь, давай я сама буду решать, что мне делать. Твой папа, если уж на то пошло, просто меня использовал. Жил за мой счет, да еще и на мои деньги содержал... блин. Она ж, получается, тебе сестренка! Класс! Поздравляю!
– Все ясно. И о чем после этого нам с тобой говорить?! – заорал вдруг Мишка, хлопнул дверью и заперся у себя в комнате.
Я бегала по квартире, борясь с желанием зарыдать и броситься сыну на шею. В конце концов, я не выдержала. Постучалась к Мишке и попросила прощения.
Мы рыдали в коридоре, а я пыталась в разных словах и выражениях объяснить сыну, что же именно произошло, почему я совершенно не готова простить его отца. Я объясняла Мише, но, кажется, все-таки больше самой себе. И все равно не понимала, почему так сильно ненавижу Андрея. Ведь ничего особенного он мне не сделал! Ну да, изменил. Да, родился у него еще один ребенок. Ну а я что, разве не изменяла Андрею? Ведь не в этом дело. А в чем тогда? Просто раньше я не знала, что он мне изменяет. Догадывалась, но не знала. А теперь знаю. Может, поэтому? Нет, я точно знала, что была какая-то совершенно определенная, ощутимая и весомая причина. Но какая? Эта причина скрывалась от меня за стеной каких-то других, ничего не значащих воспоминаний, лиц и разговоров.
После праздников мы с Мишкой, изрядно измотанные столь долгим общением друг с другом, поехали на заклание в школу. Было трудно сказать, кому из нас было противнее и тяжелее. Должно было быть ему. А на самом деле это мне до жути не хотелось разбираться со всеми его контрольными и долгами по биологии и литературе.
– Ваш сын совершенно ничего не читает. У нас уже все изложения по Достоевскому написали, а Миша, кажется, не открыл даже хрестоматии.
– Достоевский? Ох, я и сама его по-нормальному прочла только после института. Это же автор не для детей, они его не поймут!
– А мы объясним. И вообще, учебные планы утверждает министерство. А ваш Миша не то что роман Достоевского, а даже его краткий пересказ прочитать не может.
– Краткий пересказ Достоевского? – поразилась я. Да, видимо я действительно ужасная мать, если не интересуюсь уроками сына до такой степени. Оказывается, теперь книги читают не в оригинале, а в изложении.
– Хотя бы. – Марина Анатольевна поджала губы, поправила перекрутившуюся на талии черную шерстяную юбку и надела очки. – А посмотрите на его посещаемость. Это же катастрофа. Я бы должна была его давно отчислить.
– Ох, даже не знаю, что сказать. Мы стараемся, говорим с ним, воспитываем...
– Я знаю, что у вас сейчас с мужем не все в порядке.
– Какое это имеет значение? – вспыхнула я. Интересно, а это она откуда знает?
– Такие вещи всегда отражаются на детях. Мы, конечно, стараемся помогать Мише, но и от него требуется хотя бы желание. Мы же не можем перевести его в следующий класс, так сказать, заочно.
– Мы теперь постараемся заниматься вместе.
– Я понимаю, вы работаете. Очень загружены. Но что же делать, детей рожают не для того, чтобы потом бросить на кого-то и забыть.
– Что вы хотите сказать? – разговор нравился мне все меньше. Кажется, эта Марина Анатольевна – порядочная стерва. Может, из-за нее мой сын не хочет ходить в школу?
– И вообще, мальчику нужен не только отец, но и мать.
– У него, как видите, есть мать, – возмутилась я. – А если его отцу теперь наплевать на сына, я тут при чем? Он нас просто бросил!
– Так, разговора у нас с вами не получится. – Марина Анатольевна сняла очки и поправила челку.
Интересно, а она-то сама замужем? Я представила, как спрашиваю ее: «Вы замужем?». «Как вам не стыдно?!» – моментально покраснеет она, и станет ясно, что нет.
Конечно же, не замужем. И поэтому всегда на стороне мужчин.
Я перевела взгляд на сына.
– Миша, выйди! – приказала я.
– Ма-ам, ну зачем?!
– Выйди и подожди меня в холле, – отрезала я.
– Ну, ладно, – кивнул он и поплелся из класса.
А я подошла к Марине Анатольевне и доверительным тоном сказала:
– Дело в том, что вы правы. Я действительно переживаю сейчас не самый лучший период в жизни. Мы с мужем расстались, и мне приходится все тянуть на себе. Это непросто, но я прошу вас пойти нам навстречу. Миша – умный мальчик, просто он забылся, немного улетел в свой компьютерный мир. Я все сделаю. Не лишайте его, пожалуйста, шанса на нормальное образование. Он мечтает стать программистом. Может быть, ему никогда не понадобится эта самая биология.
– Ну я-то что могу? – задумчиво покосилась на меня Марина Анатольевна.
Я была готова со стыда провалиться сквозь землю, но все же достала из сумки конверт с деньгами и положила на стол. Я никогда не предлагала ей деньги, но сейчас мне надо было любой ценой решить Мишин вопрос.
– Может, это поможет? – выразительно посмотрела я на конверт.
Марина Анатольевна пошла пятнами.
– Что это? Уберите немедленно! Думаете, мне этого нужно? Да я просто о Мише беспокоюсь!
– Всякое беспокойство должно быть оплачено, – настойчиво продолжала я.
– Это немыслимо.
– Давайте будем считать, что это – оплата дополнительных занятий. Мишу же все равно надо подтянуть. Вот вы и решите, как и кто это сделает, – закончила я мысль. Честно говоря, я все-таки думала, что она выгонит меня из кабинета, швырнув в меня конвертом. Я буду убегать по коридору, а за мной будет лететь предательский шлейф из зеленых бумажек. А учителя будут смотреть на меня и показывать пальцем: она пыталась подкупить учителя!
– Ну... я даже не знаю.
– А я знаю. Это очень благородно, помочь нам в такой ситуации. Знаете, мне сейчас и так на стенку лезть хочется, а тут еще это. Я очень, очень вам благодарна. – Я кивала, услужливо склонившись к ее уху.
