- Собирайся. Я вызову такси и отвезу тебя домой.
Похлопала глазищами.
- Уже домой?
- Сегодня вообще-то воскресенье. Не пятница. Мы и так нарушили все правила.
Напоминание про пятницу и правила заставило ее нервно сглотнуть. Не бойся, детка. Ты уже сказала свое стоп-слово. Продолжения не будет.
Утренняя воскресная Москва была полупустой. Этот город так рано не просыпается. Она доверчиво прижималась к моему плечу, а мне хотелось выть от тоски. Наверное, впервые в жизни.
Прежде чем выйти, она посмотрела на меня, потом решилась, повисла на шее и неловко поцеловала. Испугалась того, что сделала. Замерла.
- Скажи его, малыш. Ты уже пыталась сказать вчера. И кричала его во сне. Скажи.
Захлопала ресницами, дрогнули губы. Только не реви. Ненавижу слезы!
- Алена.
Всхлипнула.
Я улыбнулся ей. Провел ладонью по щеке.
- Будь счастлива, Алена. Сладкая карамельная девочка. Будь счастлива.
В Москву нахально ворвалось лето: раскалило асфальт, сделало совершенно невыносимыми пробки, загнало офисный планктон под кондиционеры и вентиляторы.
Ванька закончил первый класс на одни пятерки, за что был премирован новой Сони Плейстейшен. Лариса собиралась увезти его в Турцию, я, конечно же, возражать не стал. Море это замечательно. Самому бы рвануть… Но Палыч внезапно слег в больницу с сердцем, вся фирма осталась на мне.
Я почти не вспоминал об Алене и ее папаше, господине Латове. Иногда мелькала тревожная мысль – вдруг я не смог снять до конца дроп у девочки. Но время шло, меня никто не беспокоил.
Страйк несколько раз звонил мне, звал на вечеринки. В «Шипы и розы» дороги больше не было. Наконец, мы уговорились о совместной сессии в его игровой.
Но что-то сломалось. Был просто жесткий секс. Никакого драйва. Большие карие глаза испуганного олененка с дрожащими слезинками в уголках не шли из памяти. И истошный крик: «Не надо, пожалуйста… Алена, Алена» - звучал в ушах.
Пустоту, что поселилась внутри, я забивал работой, посиделками у телевизора, алкоголем. Незаметно для себя стал много пить.
Отрадой были только воскресные встречи с Ванькой. Лариса даже как-то разрешила мне забрать его в пятницу вечером на все выходные. Видимо, у моей бывшей закрутился новый роман.
Но в начале июля Ванька с матерью уехал на море в Турцию. Тоска навалилась с новой силой.
Было несколько попыток завести новые отношения. Но дальше пробных сессий в игровой Страйка так и не пошло. Больше всего они напоминали случайный секс. Трахнул, выпорол, разбежались и забыли. Правда одна девушка попыталась сама напроситься на продолжение, но получила жесткий и даже грубый «от ворот поворот».
Как-то в понедельник я мучился головной болью от вчерашней дружеской попойки со Страйком, который тоже разогнал всех своих сучек и находился в свободном поиске. Он звал меня в Тайланд и я, кажется, даже успел согласиться, а теперь тоскливо раздумывал, как смогу бросить работу – Палыч до сих пор валялся в кардиоцентре после операции по коронарному шунтированию.
Щелкнул селектор и медовый голосок Снежаны, чуть искаженный динамиком, пропел:
- Игорь Валентинович, Смирнова просится на прием. Приказы на новых сотрудников подписать.
- Пусть зайдет, - ответил я.
Поморщился от головной боли.
– И кофе сделай.
Вошла начальник отдела кадров Вероника Львовна, довольно хорошо сохранившаяся для своих пятидесяти двух. Я скривился от громкого стука каблуков. Надо запретить носить такую обувь. Цокают как лошади.
Смирнова хлопнула мне на стол стопку бумаг. Анкеты новых сотрудников с аккуратно подколотыми фотографиями. Палыч завел такой порядок – все анкеты просматривал сам. Мне было до лампочки, как выглядят живые приложения к компьютерам в бухгалтерии. Но менять порядки, пока я только и.о., было бы некорректным.
Машинально подписывал бумаги, не обращая внимания на фотографии, как вдруг зацепился за что-то знакомое. Присмотрелся повнимательнее. Миловидное женское лицо, рыжие волосы, зеленые глаза. Пробежал глазами анкету. Виктория Стахова, двадцать четыре года, бухгалтер-экономист. Замужем, сыну три года. Надо же. Виктория.
- Что-то не так? – осторожно спросила Смирнова. – Эта кандидатура вас не устраивает?
- Нет-нет, все в порядке.
Я закончил подписывать приказы, и начальник отдела кадров ушла, все так же грохая каблуками. Все-таки, надо запретить носить такую обувь. Или перестать напиваться.
До обеда я промучился, борясь с желанием вызвать Викторию к себе в кабинет. Только повод придумать не мог. Да и вряд ли она будет рада меня видеть. Я бы даже сказал – точно не рада.
Но это совершенно иррациональное желание продолжало зудеть и чесаться, как укус комара. И я сдался.
- Снежана, - сказал я в селектор. – Вызови мне, пожалуйста, Стахову из бухгалтерии.
- Стахову? – удивилась секретарша. - А кто она такая?
- Никто, – раздраженно бросил я. – Просто сними трубку, позвони в бухгалтерию и попроси Стахову зайти ко мне в кабинет.
- Хорошо, Игорь Валентинович, - обиженно ответила Снежана.
Пока ждал появления Виктории, лихорадочно пытался придумать повод, по которому ее вызвал. С ужасом понял, что понятия не имею, о чем с ней говорить. Но отступать было поздно.
- Игорь Валентинович, Стахова, - раздалось из селектора.
Осторожный стук в дверь.
- Входите, - сказал я.
Что же ей сказать?
Вошла, одернула юбку. Поправила волосы, сделала несколько шагов, посмотрела на меня. Остолбенела.
- Проходите, присаживайтесь, Виктория. Чай, кофе?
Это было единственное, что пришло в голову.
Молча прошла, присела на стул, сложила руки на коленях. Посмотрела на меня. Глаз не опустила. Удивился. Эта реакция у нижних всегда доведена до автоматизма. Тьфу ты, она же замужем. Хотя муж тоже может быть топом. Я такое встречал и не раз.
- Нет, спасибо.
В голосе нет страха, только тревога.
Повисло неловкое молчание.
- Вы уже обедали? - вдруг спросил я. – Вот собираюсь в кафе. Не составите компанию?
Посмотрела на меня удивленно. Красивые у нее глаза. Зеленые, кошачьи. Помню их.
Вскинула тонкие брови. Едва заметно покраснела. Вспомнил, она всегда легко краснела, кожа тонкая, бледная, в веснушках. А как красиво на ней проявлялись следы от хлыста…
- Мы просто пообедаем. Как коллеги. И поговорим.
Только о чем?
Пока ехали в лифте, разглядывал ее, пытался понять, что в ней изменилось за эти четыре года, что мы не виделись. Пополнела, сосем немного, это ее ничуть не портит. Грудь стала больше. Ну да, ребенок. Движения стали уверенными, плавными. Нервничает немного, но не опускает глаз. Сколько ей было тогда? Девятнадцать, двадцать? Девчонка. А теперь взрослая женщина. Явно знающая себе цену.
