Он проделал эти манипуляции мастерски. Две молоденькие «голубки» с весьма испачканными перышками обучали его в «Жемчужном дворце» в Денвере различным тонкостям в искусстве поцелуев и разрешили ему практиковаться на других особах женского пола только после того, как он усвоил все их уроки и достиг совершенства. Рори всегда был прилежным учеником и неустанно оттачивал свое мастерство в этом деле, как и в боксе и в верховой езде.
Ребекка ощутила, как кровь бросилась ей в голову, когда он прикосновениями своих губ, смелыми ласками языка доставил ей такое наслаждение, что она чуть не задохнулась. Наука, которую он ей преподавал, усваивалась без слов. Следуя его разумным наставлениям, она также устремилась вперед, ее язык принялся ласкать, дразнить рот Рори. Внезапно кровь ее отхлынула куда-то вниз, голова стала легкой, освободившись от всяких мыслей, зато в груди, а затем и в животе разгорелся пожар. Длинными, сильными ногами Рори обхватил ее ноги, а его бедра плотно прижались к ее бедрам, и такое медленное, словно бы исполненное блаженной лени движение, вправо-влево, вверх-вниз, завораживало. В животе стало совсем горячо.
Его грудь терлась о ее груди каждый раз, когда он наклонялся, чтобы повторить своим ртом томительную, но сладостную ласку, лишавшую ее дыхания. Тонкая промокшая ткань, разделяющая их тела, позволяла ей ощутить, как жесткие волосы на его груди щекочут и даже царапают чувствительную кожу, и это было восхитительное чувство. Таких прикосновений еще не испытывала ее нежная грудь. Ее соски отвердели. От них исходила внутрь ее тела приятная боль. Сейчас она вдруг почувствовала, что те два холма ее груди, которые ей всегда казались не соответствующими фигуре истинной женщины, выросли в размерах в тот момент, когда она, изогнувшись, выпятила их навстречу его телу, словно разнузданная потаскушка, какой ей и суждено быть. Так она подумала, но эта мысль как возникла, так и растаяла – внезапно и бесследно.
Рори был уже на грани того, чтобы сорвать с нее одежду и овладеть ею здесь же, посреди огорода, когда едва слышный ее возглас, изумленный, растерянный, подобный всхлипыванию беззащитного ребенка, пронзил его сознание. Ее никогда никто не целовал по-настоящему за все немногие прожитые ею годы. В его власти оказалась молоденькая домашняя девочка, абсолютно невинная. И он собрался бесстыдно воспользоваться ее податливой, тянущейся к любой ласке натурой, которую ее ханжеское семейство, вероятно, не жалея на это сил и времени, упорно пыталось переделать на свой лад! «Испорченный ублюдок!» – подумал про себя Рори Мадиган.
Ребекка не поняла, почему прекратились их неистовые поцелуи, почему он резко отстранился от нее. В ее затуманенном взгляде было искреннее удивление. Она увидела, что он смотрит на нее с какой-то странной озабоченностью и жалостью. Стыд алой краской залил ее лицо, щеки загорелись пламенем. Лежа в грязи, она перевернулась на живот, чтобы только больше не видеть его лица.
Рори осторожно положил руку ей на плечо.
– Я виноват, Ребекка. Я вел себя не по-джентльменски с такой порядочной девушкой, как ты.
Она дернула плечом, сбрасывая его руку.
– Я сама толкнула тебя в грязь. Разве это приличный поступок для леди? – прошептала она, безуспешно пытаясь сдержать хлынувшие из глаз слезы.
Рори достал из кармана штанов платок, старый, застиранный, но, к счастью, не пропитавшийся грязной жижей. Нагнувшись над ней, он стал вытирать ее лицо, делая это как можно аккуратнее и нежнее.
– Ты вся в грязи, да и я тоже. Могу я позаимствовать из вашего колодца воды, чтобы умыться? – Он произнес это весело, желая разрядить возникшее напряжение. Ее губы невольно растянулись в улыбке.
– Почему так получается, что мне кажется, будто я знала тебя всю жизнь?
Этот вопрос не требовал ответа.
Он пожал плечами и улыбнулся ей. Улыбка его была сияющей, и в один миг исчезли все ее страхи. Рори успокаивал ее, героически скрывая боль, которая не утихала в нижней части тела.
– Мне тоже так кажется, хотя в последний раз я общался с порядочной девушкой у Святого Винсента, когда мне было четырнадцать лет.
– Святой Винсент? Это твоя церковь? – Она на мгновение прижала его платок к своему лицу. Платок сохранял в себе острый, новый для нее мужской аромат. Он пах табаком и лошадьми.
– Нет, это сиротский приют в Нью-Йорк-Сити. Сестры-монахини взяли меня на попечение после смерти моих родителей от эпидемии инфлюэнцы. Всего несколько месяцев прошло, как мы приплыли из Ирландии.
Забыв про свои горести и двусмысленность своего положения, Ребекка преисполнилась сочувствия к парню.
– Как страшно остаться одному без семьи! Да еще в раннем детстве. Ты же был совсем маленький.
– Сначала я был не один. Нас было четверо братьев. Но самый старший – Сеан – умер от чахотки, а Райан и Патрик были слишком взрослыми для приюта. Они оставили меня там, но обещали вернуться, когда у них появятся деньги.
– А что же было дальше? – Ребекка поняла по его тону, что Рори Мадиган одинок как перст на белом свете.
– Райан погиб здесь, в Комстоке, на серебряном руднике. Его засыпало в шахте. Корабль Патрика потонул у берегов Китая. Вот что случается с ирландцами, которые хотят ухватить птицу счастья за хвост.
– Как это грустно, Рори.
Ее мягкий сочувственный голос отвлек Рори от печальных воспоминаний.
– Я никому не рассказывал о своей семье за исключением Януария.
– Это тот маленький негр, которого я видела на матче?
– Он был моим менеджером и хорошим другом – единственным до недавних пор.
Она робко улыбнулась, когда он помог ей встать на ноги среди помятой грядки.
– Мне хочется быть твоим другом, Рори.
«И больше, чем другом», – нашептывал ей внутренний голос.
Он поднес ее руку к губам и так же галантно, как в прошлый раз в парке, поцеловал кончики ее, на этот раз покрытых засыхающей грязью, пальцев.
– Я собрался порыбачить, но думаю, что мне сперва придется здорово замутить вашу прозрачную речку, прежде чем я отмою всю эту грязь. Составь мне компанию.
Ребекка, склонив голову, оглядела свое испорченное платье и разгром, который они учинили на аккуратной грядке.
– О Боже мой! Какой у меня вид! Ведь мама велела мне полить и прополоть весь огород к ее возвращению. Я должна закончить работу… Но, Боже, ведь я забью грязью всю ванну, пока отмоюсь.
Он поднял с земли откатившиеся ведра.
– Ты уже достаточно потрудилась. Разреши мне доделать остальное. Но ты права – нам надо поторопиться не только из-за твоей мамы…
В ответ на ее вопросительный взгляд Рори добавил:
– Если мы позволим этой грязи высохнуть на нас, то покроемся коркой, как ссохшиеся на солнцепеке яблоки.
