Ознакомительная версия.
Оказавшись в своей комнате, Надежда машинально потерла плечо. В том месте, где его коснулись пальцы Вована, оно горело, и от него по телу разбегались огненные мурашки.
Вся во власти охватившего ее смятения, девушка не придумала ничего иного, как поспешно покинуть дом. Находиться сейчас под одной крышей с Вованом ей было невмоготу. В Коврюжинске у нее имелись знакомые еще с детских лет, и в каждый свой приезд она прежде всего их навещала. Однако непредвиденные обстоятельства выбили ее из колеи. Теперь она могла наверстать упущенное.
Взглянув на себя в зеркало и несколькими штрихами наведя столичный марафет, Надежда взяла одну из привезенных с собой коробок конфет – хотя точно такие же можно было купить в Коврюжинске – и спустилась вниз. У самой двери она вдруг неожиданно для себя крикнула в сторону двух жилых комнат:
– Я ухожу! Когда приду – не знаю!
Вован возник на пороге, как черт из табакерки. Словно только и ждал подходящего момента.
– Это просто замечательно.
– Что – замечательно?
– То, что вы ставите меня в известность о ваших намерениях. Может, и мне поступать так же? – Он нагловато прищурился. – А хотите, я расскажу вам, где провел сегодняшнее утро… или первую половину той ночи, которую мы закончили вместе в одной постели?
Надежда вспыхнула как маков цвет.
– Нет, не хочу! – Она чуть помедлила, справилась с собой и сказала: – Просто я так поступала, когда была жива тетя Нила. К вам лично это не имеет ни малейшего отношения.
– А жаль… – полусерьезно-полунасмешливо протянул Вован. – Люблю видеть во взгляде почитание и надежду на одобрение…
– Тогда заведите себе собаку. Точно не прогадаете! – выкрикнула Надежда и выскочила из дому.
– Так ведь о собаке заботиться надо, гулять с ней, кормить. А я предпочитаю, чтобы заботились обо мне, – любезно пояснил Вован, обращаясь к с треском захлопнувшейся двери.
Первым делом Надежда отправилась к той самой женщине, на пороге дома которой стало плохо ее тете. Мария Семеновна, увидев девушку, всплеснула руками и расплакалась. Надежда тут же последовала ее примеру. Наплакавшись вволю, они сели пить чай с конфетами и яблочным повидлом, предаваясь воспоминаниям и обмениваясь новостями. Пожилая женщина посетовала, что лишилась закадычной подружки, а Надежда сказала, что чувствует свою вину перед тетей за то, что не уделяла ей в последнее время должного внимания, а все из-за этого мерзавца двуличного.
Правда, последнее замечание она оставила при себе. Но все равно обе собеседницы чуть было снова не заплакали. И тут в голову Надежды пришла здравая мысль поинтересоваться тетиными постояльцами.
– Прости, но ничего толком про них сказать не могу, – ответила Мария Семеновна. – Вроде художники, и заодно собирают всякие старые вещи. Местные говорят, по окрестным деревням ездят. Похоже, не шпана и не разбойники с большой дороги, а там кто знает, что у них за душой.
– То-то и оно, – вздохнула Надежда. – А мне с ними жить в одном доме.
Мария Семеновна тут же встревоженно посмотрела на нее.
– Я как-то не подумала об этом. Ты к нам надолго? – спросила она.
Надежда пожала плечами:
– Недели на две, наверное. Дом на себя перевести. Вы ведь знаете, что тетя Нила мне его завещала?
– Да, она говорила об этом, – кивнула Мария Семеновна и, подумав немного, предложила: – Может, поживешь пока у нас? Сережка как раз в Питер с приятелями укатил, так что его комната свободна.
Если рассуждать здраво, то предложение выглядело заманчиво. Но Надежде оно почему-то пришлось не по сердцу. Вот и пойми его, это сердце: то бьется от испуга как бешеное, то уходит в пятки от страха, а когда представляется возможность избежать лишних треволнений, начинает посылать сигналы, что не желает этого. И не понять сие рассудком, как ни старайся. Однако ответ надо было дать аргументированный, чтобы не выглядеть дурочкой, которая сама не знает, чего хочет.
– Спасибо, конечно, – медленно начала Надежда, чтобы выиграть время. – Но мне как-то неудобно вас стеснять. У вас ведь здесь, помимо внука, Анюта с мужем живет, и кошка…
Мария Семеновна махнула на нее рукой:
– Ты еще про мышей в подполе вспомни. Говорю тебе, всем места хватит. А Анюта с Пашкой тебе только рады будут. Да не стеснишь ты нас, не волнуйся!
Но девушка упрямо мотнула головой:
– Нет, мне надо дома быть. Знаете, за чужими людьми глаз да глаз нужен. Неизвестно, чего удумают, когда хозяйки нет рядом.
– Это, конечно, так, – согласилась с ней пожилая женщина. – Ну а вдруг они такое учудят, что не приведи господи? Кто тебя защитит, на помощь придет?
– Будем надеяться, что не учудят, – со вздохом сказала Надежда. – Я вот о чем сейчас подумала: не могла тетя Нила впустить в свой дом каких-нибудь преступников. Она хорошо в людях разбиралась, насквозь их видела.
– Так-то оно так, – снова согласилась с ней Мария Семеновна и тут же возразила: – Но недаром говорят, что и на старуху бывает проруха.
– Хотелось бы думать, что это не про нее, – легкомысленно, для вида, заявила Надежда, чтобы не продолжать тему.
Она еще немного посидела у Марии Семеновны, пообещала забежать как-нибудь на днях – повидаться с Анютой – и распрощалась. Теперь Надежда собиралась пройтись по центральной – представительской – части города и набережной.
Путь ее пролегал через тихий скверик, тянущийся вдоль берега Волги. В нескольких шагах впереди себя она неожиданно узрела местную достопримечательность, можно даже сказать – гордость всего Коврюжинска. Роскошная дама средних лет, такой великосветской наружности, что хоть снимай в фильмах про придворную жизнь, выгуливала белую собачку. Даму звали Галина Петровна Преображенская, и была она всемирно известной оперной певицей, родом из Коврюжинска. Примадонна приезжала сюда время от времени отдохнуть душой в родных местах, припасть, так сказать, к истокам. Собачка – чистокровной мальтийской болонкой.
Неспешно поведя головой сначала налево, потом направо, певица остановилась, приосанилась и, характерным жестом сложив руки перед грудью, там, где расположена диафрагма, сцепила пальцы в замок.
– Ми-и-и, – пропела примадонна.
«Распевается на природе», – догадалась Надежда и замерла: не каждому дано присутствовать при столь интимном творческом моменте.
– Ми-и-и, Эболи, – повторила певица, скосив выжидательный взгляд на собачку.
Та, подняв голову, понимающе посмотрела на хозяйку и тут же послушно присела возле дорожки, хвостом к кусту цветущего шиповника. Примадонна как-то воровато оглянулась по сторонам, суетливо вынула из сумочки крокодиловой кожи полиэтиленовый пакетик, быстро нагнулась и что-то подхватила с земли. Затем царственной походкой направилась к ближайшей урне.
Ознакомительная версия.
