К счастью, мозг еще контролировал вожделеющее тело, поэтому он остался стоять в дверях.
— Хочешь посмотреть кухню? — Заданный хриплым голосом вопрос снял напряжение, повисшее между ними. Но не до конца.
— Почему нет? — безразлично пожала плечами Парис, и он снова поплелся за нею, теперь вниз.
На холоде, в окружении безупречно блестящей стали и мрамора, без постели на заднем плане, Джеку сразу полегчало. Слава тебе господи! Он оперся на тумбочку, ожидая, пока она исследует все шкафы.
— Одобряешь планировку?
— Более-менее. — Закрывая дверцу буфетной стойки, она сверкнула виноватой улыбкой. — Меня трудно назвать завсегдатаем кухни.
— Удивительно было бы обратное, — пробормотал он. Парис сморщила в ответ носик. — Что ж. Кто знает, может, сегодняшнее утро еще можно спасти?
Она подошла, гладя рукой мраморную облицовку.
— Мне известны женщины, которые душу бы продали за такую обстановочку.
— Но ты не из их числа.
Она улыбнулась и подняла руку, чтобы убрать волосы с лица, — точно так, как до того делал он. Его пальцы загорелись от воспоминания о ее коже, мягкой, нежной, манящей. Напряжение накатило на Джека с новой силой.
Парис разглядела это в его глубоко посаженных глазах, в морщинке, появившейся между бровями, в знакомом движении руки, разминающей шею.
— Тебе необходимо последить за собой, — сказала она с беспокойством. — Ты пробовал массаж, к примеру?
— Мне не до того. Особенно в последнее время.
Парис улыбнулась, покачала головой.
— Неверный ответ.
Она намеревалась изобразить легкую небрежность, но даже отдаленно не достигла своей цели. Непринужденная атмосфера исчезла без следа, моментально сменившись настороженностью. Его темные глаза опасно загорелись, в сознании возникли картины, распаляющие воображение: руки на теплой обнаженной коже.
Она потянулась к нему, готовая откликнуться на любое предложение, заранее соглашаясь на все. Сделать что угодно, лишь бы разгладить горькую морщинку на лбу.
Отдать себя целиком и полностью.
— Ну, насмотрелась? — резко спросил он.
Она вздохнула, отбрасывая в сторону несбывшееся.
— Думаю, хватит на сегодня.
Под ее пристальным взглядом он опустил засученные рукава рубашки, застегнул манжеты, поправил узел галстука. Почти…
— Позволь мне. — Она шагнула ближе, разглядывая испорченный узел.
— Не стоит, — строго одернул Джек.
Парис недоуменно подняла брови.
— Извини, но тут я не соглашусь.
И не успел он ничего предпринять, как она быстрыми пальцами развязала галстук.
— Ты соображаешь, что делаешь?
— Это одна из тех немногих вещей, которые я умею делать, — печально поведала она.
— Ты слишком сурова к себе.
Неожиданная мягкость его слов моментально растворила хрупкую оболочку ее самообладания. Ей потребовалось глубоко вдохнуть и выдохнуть. Ноздри щекотал запах его тела.
Соль и ветер. Мужчина. Джек. Хм.
Легкая дрожь, сотрясающая Парис, сказалась на обычно точных движениях: она промахнулась. Во внезапно наступившей тишине она могла поклясться, что слышала шорох, с которым косточки ее руки прошлись по его подбородку.
— Скользкий материал, — пояснила она. Голос прозвучал глухо и отдаленно, как будто съедаемый горячим туманом, окутавшим их. Она знала, что следует отступить, но ноги отказывались подчиняться. Она не могла оторвать глаз от его лица, такого близкого сейчас, что можно было пересчитать все темные точки на подбородке.
— Не смей, — прорычал он.
— Что?
В его глазах была бездна. Темная и непроницаемая.
— Не смей так на меня смотреть. Что бы между нами ни было.
— . — Что?
.Притяжение.
Парис ожесточенно выдохнула и смогла наконец отвернуться. Голова кружилась. Джека тянет к ней.
Он признал факт. Но ясно, что он не желает об этом слышать. Она и сама не уверена, что хочет знать об этом. Притяжение — точка отсчета. Приложив усилие, она достаточно спокойно произнесла:
— Речь только обо мне?
Он резко выдохнул.
— Можешь так не считать.
— Фу, какое облегчение. С ума можно было сойти, представляя, что все закончится, как и шесть лет назад. Я, ослепленная…
— Чем?
Она уставилась на Джека, не понимая, о чем он спрашивает.
— Ты должен был знать, как я к тебе отношусь. Я так усердно таскалась за тобой, что трудно было не понять.
Его молчание было достаточно красноречивым.
— Неужели ты не знал? — пробормотала Парис. А ей казалось, что все было предельно ясно. — Ох, Джек, я втрескалась в тебя по уши сразу, как отец притащил тебя к нам.
Она ожидала реакции на свои слова — должен же он сделать что-нибудь, а не только стоять и глазеть на нее.
— И это давнишнее… ослепление… имеет отношение к твоему возвращению?
Похоже на дурацкий ребус. Парис хотелось бы знать, какого ответа от нее ожидают. Она ответила холодно:
— И да, и нет. Я порвала с Эдвардом, поговорила с отцом, всплыло твое имя. Я снова начала думать о тебе.
Часто. А потом он позвонил и предложил мне работу.
— Ты вернулась домой из-за работы?
— Я вернулась, потому что отец меня попросил. Он впервые меня о чем-то просил.
— Что именно он тебе сказал? — медленно произнес Джек. — В чем будет заключаться твоя работа?
Парис потрясла головой в смятении от учиненного ей допроса.
— Ты знаешь, в чем заключается моя работа! Забыл, что ли, к какому решению мы пришли, когда обсуждали, что делать с… притяжением между нами?
— Ничего мы с этим делать не будем, — рявкнул он с мрачной гримасой обреченности. Посмотрел на часы, нахмурился, бросил взгляд на дверь.
Парис ощетинилась. Скрестила руки на груди, вздернула подбородок, словом, заняла оборонительную позицию.
— Почему нет?
— Тебе нужны объяснения?
— Да, нужны. На днях ты хотел поцеловать меня и поцеловал бы, если бы не Джулия.
— Разговоры ничего не изменят, — огрызнулся Джек.
— Я и не хочу разговаривать. Я хочу что-нибудь сделать.
Он уставился на нее. Желваки ходили вверх-вниз.
— И что ты хочешь сделать, Парис? — выдавил он наконец.
В прошлый раз слова любви его не заинтересовали. Сегодня она будет спокойной, собранной, без детских выходок. Предложит только то, что он может принять.
— Я хочу этого поцелуя, — сказала она просто. Мне интересно, куда он нас заведет.
Джеку гадать не требовалось. Куда еще, как не в постель? Ему так ясно представился образ двух прильнувших друг к другу тел, переплетенных ног, смятых простыней, что он физически почувствовал, как крошатся с силой сжатые зубы.
— У меня нет времени на такие исследования.
