Таня чуть не расцеловала директрису и, попрощавшись, поспешила в класс.
Нику она нашла избитую, в изорванной одежде. Но жалеть не стала. И выяснять не стала, за что били ее девчонки. Взяла за руку, потащила к машине:
– Так тебе и надо, дуре. Садись в машину!
– Нет! – вырвалась из ее рук девочка. – Я больше тебя слушать не буду. Я буду жить так, как захочу. Я поеду к Ларисе.
– Давай, топай! Домой можешь не возвращаться! И знай, что ее уволили! Такая она чудная была, Лариса твоя. Ничтожество с дешевыми духами!
– Она не ничтожество, слышишь! – закричала Ника. – А ты изверг, ты настоящий изверг! Ты отцу жизнь испортила! Ты во всем виновата!
Таня не выдержала и использовала свой обычный метод – влепила Нике пощечину.
– Я тебе еще не такое покажу! Толик, да помоги же! – крикнула она водителю. – Держи ее!
– Не вопрос! – Толя выскочил из салона, метнулся за Никой.
Татьяна видела, как бежала по двору школы дочь, а за ней Толик. Он нагнал ее, но девочка с силой вырвалась, перемахнула через забор и крикнула матери:
– Ненавижу! Ненавижу тебя!
Татьяна рухнула на скамейку. Она еще не успела отойти от этого крика дочери, как позвонил Олег.
– Я ушел из дома. Больше не вернусь. Нике передай, если хочет меня видеть, я живу у Вити. Вот и все, Таня…
«Вот и все…» А она-то считала, что с отъездом Ларисы можно праздновать победу…
Татьяна впервые зарыдала. Толя подбежал к ней, спросил удивленно:
– Вы чего, Татьяна Борисовна? Вы чего… плачете? Нам же это… к обеду в офис, там американцы приедут, встречать надо!
– Пошел ты вместе с американцами, знаешь, куда! Проваливай, ну, кому сказала! Слышишь ты!
Окончательно перепуганный Толик сел в машину и растерянно смотрел, как плачет на скамейке его босс, его строгая начальница, хозяйка и глава фирмы. Так ничего и не поняв, завел мотор и уехал.
А Таня ревела белугой, оставшись на лавочке одна-одинешенька…
Ника прибежала в больницу. Тот же самый врач, что принимал Ларису, встретил ее.
– Выписалась твоя тетя и вот прямо сегодня – на поезд, кажется, в Германию едет. А ты говорила, никого у нее нет. Муж с женой приходили за ней. Он красивый, она толстая. Увезли твою тетю. Может, оно и к лучшему. Отдохнет, развеется…
Она догадалась! Это был Даник со своей Гретхен! Они утащили в свою дурацкую Германию не только картины, но и саму Ларису!
– К лучшему все! – улыбнулся врач.
– Как вы не понимаете, какой же вы дурак! Она теперь не вернется, никогда не вернется! – крикнула Ника и бросилась бежать.
Отца она нашла у дяди Вити. Как она объяснила ему про Ларису и ее отъезд, не помнит. Пришла в себя только в такси, по дороге на вокзал. Как назло – пробка. Выскочили – и пешком, взявшись за руки…Только бы не опоздать! Только бы успеть к поезду!
…Лариса в привокзальной толчее катила по перрону свой чемодан. Подойдя к вагону, остановилась, стала вглядываться в толпу, точно ждала кого-то.
А те, кого так хотела бы увидеть, неслись на вокзал, неслись со скоростью ветра.
Отец и дочь. Бегут-летят, точно две птицы – большая и поменьше…
Лариса последний раз обернулась и вошла в вагон.
Еще немного, и поезд тронется. Вот уже и провожающих просят выйти.
Лариса посмотрела в мутноватое оконное стекло. Пошел дождь. Осень кончается. Скоро зима. Ну почему ее удел – расставания? Ей придется забыть тех, кто был так дорог.
Олег и Ника увидели только хвост отъезжающего поезда.
– Папа, мы не успели! Вон! Поезд ушел, папа…
Олег тяжело дышал, Ника тоже.
Они старались не смотреть друг на друга.
– Я с работы уволился, знаешь? – сказал вдруг Нике Олег. – Я у дяди Вити пока поживу. Не зови меня домой. Я не приду. И не обижайся. Постарайся понять, доченька!
Ника обняла отца:
– Ты у меня большой и такой смешной.
– Я не смешной, Ник, я дурацкий. Я не смог ничего дать ей…
– Поживем-увидим, – ободрила его Ника.
– И перед тобой я виноват! Ты-то меня простишь? – Голос его дрогнул.
И тогда Ника крепче прижалась к отцу:
– Не говори глупостей. Я люблю тебя, папа. Я уже выросла. Я все понимаю.
Они долго стояли обнявшись, а поезд Ларисы набирал ход, увозя ее в дальние края.
Прошло два дня. Ноги невольно привели Нику к мастерской Ларисы.
Она знала, Ларисы нет, никто не откроет. И не увидит Ника больше чудных картин, таких ярких и солнечных.
Ника хотела заглянуть в окно мастерской, но оно было плотно зашторено.
И вдруг голос сзади заставил ее вздрогнуть и обернуться.
– Культурная девочка, а подглядываешь в чужие окна! Поди сюда! – подозвал ее толстый дворник.
Ника хотела было уйти, но дворник остановил ее:
– Ключ она тебе оставила и письмо! Вот!
Через минуту Ника уже была в знакомой мастерской. Отдернула шторы с окон – как хозяйка. Протерла пыль. А потом села читать Ларисино письмо.
«Ты придешь сюда, я знаю. Обязательно придешь, – писала Лариса. – Так вот знай, я на тебя не в обиде. И запомни, все будет так, как надо, даже если будет иначе. Прошу об одном – рисуй. У тебя здорово получается. Это твое, понимаешь?»
Ника подошла к этюднику, где осталась незавершенная картина Ларисы. Робко коснулась кистью холста, потом ее движения становились все уверенней и уверенней. Над городом летел человек, не то эльф, не то бабочка. Очень взрослый человек. Глупо думать, что летают в своих мечтах только дети!
Ника стала дописывать за Ларису эту странную картину. Потому что она знала как бы это сделала сама хозяйка. И улыбалась, будто слышала слова из письма: «Все будет так как надо, даже если будет иначе. Прошу об одном – рисуй. У тебя это здорово получается…»
В дверь тихо кто-то вошел. Ника повернулась, увидела – Славка, а рядом с ним – мальчик лет эдак пяти. Ну вылитый Славка, с точно такой же рыжеватой челкой и веснушками.
– Вот… это он, брат мой младший. Нас вчера папа познакомил. Его оставить не с кем. Ну не выкинуть же его, брат все-таки. Пошли с ним… погуляем?
Он выжидающе смотрел на Нику. Ника улыбнулась и кивнула:
– Конечно пойдем! Это здорово, что вас папа познакомил! Это просто замечательно!
Она надела куртку. По хозяйски взяла ключи.
– Пошли в парк, мальчики! Тут рядом!
Все трое выбежали из мастерской. А картина с летающим человеком осталась неоконченной. Осталась ждать, когда снова придет Ника. А она придет обязательно! Пока же все трое, девочка и двое мальчишек, звонко смеются в парке, забрасывая друг друга охапками золотистой листвы…
Амапола в переводе с испанского – дикорастущий мак. Прекрасный цветок. Ее любимый. Он растет в горах и предгорьях. Целые поля алеют маками. И на них пасутся ушастые ослики. Это самое красивое из того, что она видела в жизни. «Амапола» – песня, которую она любила петь больше всего. Популярная когда-то песня. Сегодняшнее поколение знает ее лишь потому, что под эту красивую мелодию танцуют герои фильма «Однажды в Америке». Он любит ее. А она его – нет. Все почти как в этой истории.
