– Мне интересно другое, – прервала его Хелен, – почему тебе легче остаться холостяком, чем объяснить женщине свои пристрастия?
– Возможно потому, что я и себе не вполне могу это объяснить, – после некоторого размышления ответил он и, заметив, что она удивленно воззрилась на него, продолжал:
– Похоже, Клем была права насчет меня.
– Ты имеешь в виду свою секретаршу?
– Да. Она утверждает, что я думаю только о себе и слишком независим, поэтому не гожусь в мужья. Эта старая язва говорит, что выйти за меня замуж – все равно, что за междугородний телефон.
– Знаешь, я никогда не забуду, – задумчиво проговорила Хелен, – как удивленно поглядывала на меня твоя мать при первом знакомстве. Не знаю, что она при этом думала, но… – Она недоговорила.
– Да просто она слишком хорошо знает своего сына.
– Что ты имеешь в виду? – перепросила Хелен.
– Любящему материнскому сердцу нетрудно было понять, что ты слишком замкнута, а я, увы, мало тебя знаю.
– Но послушай… – Хелен задохнулась и едва перевела дыхание. – Ведь не из-за этого же ты склонен стать холостяком? Должны быть иные причины.
– В моей судьбе не было ничего темного и мрачного, никаких трагических и роковых событий, которые привели бы меня к мысли отказаться от семейной жизни. Видимо, Клем права, разгадка кроется в моем характере.
– Что ж, тогда хорошо, что мы вовремя расстались.
Фред обнял ее одной рукой и поцеловал в макушку.
– Дорогая, ты всегда была слишком добра ко мне. Задумайся об этом. Ты хотела стать хорошей женой…
Слезы подступили к ее глазам.
– Неужели все в прошлом? – почти неслышно проговорила она, не заботясь о том, слышит ли он ее. – Если так, то к чему весь этот разговор прошлой ночью?
Он слегка улыбнулся.
– Видимо, во мне говорило обычное мужское самолюбие.
– Но ведь…
– Элли, ты понимаешь все гораздо лучше меня, – нежно произнес Фред и бережно стер слезы с ее щек. – Кстати, я давно хотел спросить, что ты сделала с подвенечным платьем?
Хелен вздохнула, подумав, что нет ничего убийственнее тщетной надежды.
– Ничего, – хрипло ответила она. – Оно все еще висит в шкафу в доме моей матери. А вот свадебный пирог я разрезала и отослала в детскую больницу.
– Надеюсь, это тебя утешило? – с улыбкой спросил Фред.
– Знаешь, Фред… – Она умолкла.
– Продолжай, – потребовал он.
– Ты вчера с упреком говорил, что я не особенно переживаю наш разрыв. Но ведь то же самое можно сказать и о тебе.
– Если ты намекаешь на Флер… – начал он.
– Что тут намекать, если все и так очевидно, – с горечью усмехнулась Хелен.
– Но у нас с ней разные комнаты, – защищался Фред.
– Да, Дженнет говорила мне, что всем гостям, не состоящим в браке, предоставляет отдельные комнаты. Но глупо было бы думать, что она следит за тем, что происходит дальше.
– Скажи, ты и вправду можешь представить меня крадущимся вдоль галереи под прикрытием ночной тьмы? – удивился Фред.
– Нет, зато Флер вообразить в этой ситуации совсем не трудно, – парировала она.
– У тебя слишком богатое воображение, – пробормотал он.
Хелен прищурилась.
– И все же скажи, ты ни о чем не жалеешь?
– Почему же? Жалею, – мрачно ответил он. – Но что это меняет? Ничего. Меня, во всяком случае, не изменить, а значит…
Слезы градом полились по ее щекам.
– Сама не пойму, хуже ли это для меня или лучше.
Фред склонил голову и легонько поцеловал ее в губы.
– Не плачь. Если не Люк, найдется еще кто-нибудь, достойный такой замечательной женщины, как ты. Да и чем плох Люк? В конце концов, ты вполне… – Он выдержал паузу, размышляя, и закончил: – Можешь стать ему хорошей женой.
– Он для меня все равно как младший брат! – воскликнула Хелен.
– Допускаю, Элли, ты ведь любишь детей. Стоило посмотреть, как ты учила его танцевать. Бедняга не знал даже, как правильно переставлять ноги… Но все дело в том, что мне хорошо с моторами и минералами, с бизнесом и фондовой биржей. А на общение с детьми у меня просто не хватит терпения.
– И все же Люк не ребенок. Фред так посмотрел на нее, что она покраснела, и задумчиво произнес:
– Однако есть одна вещь, которой я рад…
Как бы это помягче выразиться… Я всегда чувствовал в тебе нечто родственное, какое-то особенное отношение к миру, и рад, что в тебе оно сохранилось.
– Не понимаю, – нахмурилась Хелен.
– Понимаешь, общение со мной могло иметь для твоей души более грустные последствия, – пробормотал он.
– Ты хочешь сказать, что был настолько суетным и циничным, что мог развратить такую чистую девушку, как я?
– Вот именно. Потому я и радуюсь теперь, что этого не случилось.
– Ты никогда не был со мной суетным и циничным, Фред. Ни в обычном общении, ни в постели. А что, с Флер у тебя возникли подобные проблемы?
– О, эта девушка знает, как играть в такие игры! – с иронией заметил он.
– Уж не хочешь ли ты сказать, что она и сама суетна и цинична? – продолжала допытываться Хелен.
– Знаешь, Элли, – не сразу ответил Фред, – по-моему, это пустой разговор. Впрочем, хорошо, что мы все обсудили. Теперь, надеюсь, ты поняла причину нашей размолвки – то, что стоит между нами, не позволило бы создать счастливую семью.
Хелен хотела возразить, но он прижал указательный палец к ее губам.
– Прощай, дорогая. Я не должен был допускать нашей близости. Но помни, я всегда любил тебя и не хотел причинить боль при расставании. Не знаю, останемся ли мы друзьями… Но может, стоит попробовать?
И он поцеловал ее.
Хелен захлестнули полузабытые эмоции. И хотя его руки только чуть коснулись ее, а поцелуй был кратким, этого оказалось достаточно, чтобы возбудить трепет желания, которое она испытывала только к этому мужчине.
Она уткнулась заплаканным лицом в его рубашку и с наслаждением вдохнула знакомый запах – в последний раз, а потом заставила себя отстраниться и быстрым шагом направилась в сторону танцевального шатра.
– Элли… – тревожно окликнул ее он, догоняя.
– Все в порядке, Фред, все хорошо. – Хелен слабо улыбнулась. – Я действительно страдала из-за того, что мы так плохо расстались, но теперь больше не сержусь на тебя. На душе уже не осталось этого горького осадка, и мне стало значительно легче. Будем ли мы друзьями? – Она помолчала. – Не думаю… Давай просто мирно расстанемся. И мне, и тебе от этого будет только лучше.
Этой ночью Хелен приснилась та самая поляна у трассы, с прохладной, росистой травой. В лунном свете на ней лежал букет полевых цветов.
Она проснулась странно спокойной и, удивившись такому настроению, подумала, что это оттого, что их отношениям с Фредом наконец-то положен конец. Не осталось ничего недосказанного.
