— Так что она, видимо, немного и не поняла, когда я ей говорила про Достоевского, — объясняла Юлька. — А как она тебе сказала? «Он придёт за тобой»?! Ох уж Лизка смешная! Умеет нагнать страху! — И рыжая девушка снова лопнула от смеха.
— Дочь! Будь сдержаннее. Если будешь оставаться таковой, тебя все мужики распугаются и вовек в жёны не возьмут.
— Мама! Ну что ты такое говоришь?! Как меня могут не взять в жёны, когда у меня есть ты! Тебе сказать одно-два слова на фотографию — и приворот на всю жизнь обеспечен.
— Типун тебе на язык! Я этим не занимаюсь!
— Знаю-знаю, как ты не занимаешься…
— А ну-ка! — вскрикнула Тамара Львовна. — Марш уроки делать! Или что там вам задают! Поступила в университет, а не учится совсем! Только всякие дрянные рисунки себе на кожу лепит, деньги транжирит, ещё и ходит во всяких лохмотьях!
— Это не «всякие дрянные рисунки», мама. Это символы, они оберегают.
— Я сама могу оберегать тебя, маленькая ты моя беспризорница! Но если ты сейчас же не пойдёшь делать уроки, я разозлюсь ещё сильнее. А когда я злюсь, ты сама знаешь, что бывает!
— Знаю-знаю… — Юлька неохотно поднялась с дивана. — «Сим-салабим, Юлька не увидит денег до следующих зим».
— И не только денег!
Юлька подошла к Никите.
— Я же говорила, как нелегко иметь такую милу-у-ую мамочку. Теперь ты и сам видишь, каково это, когда родитель терроризует своего ребёнка, пользуясь своими сверхъестественными полномочиями. Э-эх! Лизке привет! А тебе — до скорых встреч, душа Достоевского. Так что теперь действительно можно смело сказать, что Достоевский — бессмертен!
Чудное платье девушки зашуршало по ковру, и вскоре все звуки растворились. В квартире стало тихо.
— Ты тоже, мальчик мой, можешь идти, — сказала Тамара Львовна.
— Хорошо… Спасибо вам, — поднимаясь со стула, выговорил Никита.
— Захаживай к нам в любое время, — добавила женщина, вставая вслед за ним и провожая до входной двери.
— Да-да! Ты не стесняйся! — донёсся из другой комнаты Юлькин голос. — Будем ждать! Достоевский — гость почётный!
Никита, надев в прихожей куртку, открыл дверь. И когда уже почти вышел из квартиры, в его локоть сильно вцепилась рука, остановив на самом пороге.
— Ты это… — произнесла Тамара Львовна тем тихим таинственным голосом, прожигая Никиту чёрными глазами. — Ну… Ты это… Давай, в общем… Иди. Иди! Удачи тебе!
Никита вышел на лестничную клетку. «И чего это она?» — размышлял он, поднимаясь пешком на девятый этаж. Но уже через несколько мгновений совсем забыл о странном выпаде Тамары Львовны. Хватит уже с него на сегодня всех этих штучек. Так и свихнуться недолго. А всю полученную информацию нужно качественно и неспешно обдумать. Слишком, слишком много всего за один день!
Первым делом Никита, легонько постучав, заглянул к Лизе. С того момента, как он озадаченный покинул её комнату, она до сих пор лежала на кровати. Свернувшись клубком и спрятав лицо под одеялом, спала.
«Мёрзнет», — подумал Никита, взял с кресла плед и накрыл им девушку. И собрался уже на цыпочках выйти, как вспомнил, что нужно забрать поднос с чашкой остывшего кофе. Никита подошёл к креслу и в изумлении остановился перед ним. Чашка была пуста. Всё-таки вставала, пила…
Никита взял поднос, и взгляд его упал на книгу «Бедные люди». Несколько мгновений он неотрывно смотрел на её обложку и о чём-то думал. Затем глубоко вздохнул и двинулся к двери, перед которой напоследок повернулся к Лизе.
— Похоже, мой кофе вызвал у тебя лишь крепкий сон, — совсем тихо прошептал он ей, улыбнувшись. — Тогда пусть хотя бы он будет приятным. И не очень снежным.
Когда город уже давно стемнел и зажёг бесчисленные на тротуарах и дорогах фонари, когда часы уже пробили десять вечера, Никита, во взволнованном и возбуждённом состоянии, вернулся в квартиру. Он прошагал по Петербургу около пяти часов. Голова его звенела от переизбытка информации, впечатлений и холода. Уши стали красными — кажется, слегка отморозил. Всё это время он бродил и беспрестанно думал о том, что принёс в его жизнь сегодняшний поход в квартиру номер «25».
Разувшись и не снимая пальто, Никита сразу же отправился в комнату Лизы. Девушка, с собранными в маленькую косичку волосами, сидела в кресле и смотрела телевизор. Какая-то передача про путешествия.
Как только Никита вошёл — впервые забыв, кстати, постучаться! — Лиза вздрогнула и быстро щёлкнула пультом. Настенный телевизор погас. Девушка повернула голову в профиль, глядя в пол. В комнате повисло молчание.
— Извини, что я так поздно… — произнёс Никита. — Проголодалась, наверное?
Лиза чуть кивнула.
— Я и сам проголодался. Знаешь… я такое узнал сегодня… у-ух просто! — Никита встряхнул головой, словно отбиваясь от наваждения. — Если хочешь, могу и тебе рассказать. Хочешь? Заодно могли бы поужинать вместе. У тебя в комнате. Ты как на это смотришь?
Лицо Лизы мгновенно вспыхнуло. Спустя внушительную паузу она слабо кивнула.
— Скоро буду! — радостно сказал Никита и вышел из комнаты.
Переодевшись, он быстро отправился на кухню. Достав из холодильника вчерашний суп, поставил его разогреваться. Затем всколыхнул спичкой вторую конфорку и приложил к ней ладони, согревая уже свои замёрзшие руки.
«Вот она, первая зима моей новой жизни!» — подумал он и широко улыбнулся.
За весь день он был настолько эмоционально вымотан, что время от времени терял прочную связь с реальностью. Но усталость эта была до такой степени приятной, что он даже считал себя в эти минуты счастливым. А ведь правда! Вот он живёт в своей собственной квартире и чувствует себя в ней уже более комфортно… Вот он назван человеком, который в прошлой жизни — как гласит теория переселения душ и добродушный голос Тамары Львовны — был величайшим писателем… Пожалуй, этим и можно объяснить ту склонность к литературе, которая у него имелась с детства, и то желание, с которым он шёл учиться на филолога. В нём непременно должны быть зарыты колоссальные способности к писательскому мастерству. Да ведь всё просто прекрасно! Даже и не верится!
Когда Никита с подносом вошёл к Лизе, возле её кресла уже располагались столик и табуретка. Последняя являлась в здешней мебели тем элементом, который всегда неприметно проживал свои дни в самом углу комнаты. Теперь же судьба табуретки мгновенно изменилась благодаря инициативе Лизы.
Увидев это, Никита не мог не улыбнуться снова. Лиза же, не поднимая глаз, по-прежнему смотрела в пол. Волосы, ещё десять минут тому назад собранные в косичку, теперь свободно рассыпались по её плечам. На ней был тот же вязаный жёлтый свитер, чёрные шерстяные колготки и носки. И это при том, что батареи в доме доводили температуру до такой отметки, что даже в одной лёгкой футболке становилось жарко.
