— Раздевайся! — произнес тот, чуть отходя в сторону, дабы успокоиться. Я видела, как он тяжело дышал, а кулаки то сжимались, то разжимались.
— Что, прости? — его просьба, а вернее это был приказ, повергли меня в ступор, заставляя отбиваться.
— Ты глухая? Я же сказал — раздевайся! Тебя нужно осмотреть и обработать все раны. — он прищурился, глядя на меня и стал тяжело дышать, но спустя пару мгновений, быстро перевел взгляд на стол и подошел ко мне очень близко. Мы недолго смотрели в глаза, а потом…
Он отвел взгляд и придвинул аптечку, стал что-то в ней копошиться, а я… стащила кардиган. Места было мало, потому что Стоун и не собирался давать мне пространства. Потом я стала расстёгивать рубашку. Понятия не имела, зачем это делаю и почему. Сработал эффект «хотел — получи». И надеюсь, насладись, потому что оставаться в нижнем белье при мужчине мне не привыкать, да и все видели платья для клубов — это почти что белье. Стеснения не было, но хотелось вызвать его у детектива. Месть женщин бывает странной.
Когда я расстегнула рубашку и стянула ее, оставив на столе, я потянулась к замку юбки. До этого детектив всеми силами что-то делал в аптечке и старался не смотреть на меня, но я прекрасно видела его косые взгляды и пульсирующую венку на шее. Юбка оказалась на полу.
— Доволен? — язвительно произнесла я, оставшись в белье и кружевных чулках. Детектив с салфеткой все же посмотрел в мои глаза и улыбнулся, явно обрадованный моей податливостью. Но это лишь вредность — не более.
— Что он успел с тобой сделать? — спросил серьезно мужчина, начиная очень аккуратно вытирать кровь с моего лица и шеи.
— Он просто пару раз ударил меня по лицу. Вроде ничего не сломал. — произнесла я тихим голосом, наблюдая за работой Стоуна, а у самой сердце забилось сильнее. В комнате стало жарко?
Он аккуратно взял мое лицо рукой и повернул в сторону, рассматривая и обрабатывая ссадины, что появились. А после снова перешел на шею и… грудь. В какой-то момент я уже ощущала не салфетку в растворе, а его горячие пальцы, что едва касались моего тела. Дыхание участилось. Происходило что-то совсем не запланированное, но почему-то, безумно желанное. Грань еще оставалась, но такая размытая, что одно решение и все изменится. И самое страшное — я была готова его принять.
Лицо мужчины оказалось очень близко к моей шее, я повернула медленно голову, и вновь наши лица в такой бесстыдной близости, казалось, миллиметр и наши губы соединятся. Не хватало лишь мгновения и решимости.
Глава 6.1
Мгновение длилось вечность, а сердцебиение только учащалось, доводя до тумана в голове. Хотя в большем тумане быть уже некуда, ведь желание… поцелуя заполонило все вокруг. Вытеснило все мысли. Не важно где мы: в участке, в комнате для допросов или же в уютной квартире, а может в дорогом отеле. Не важно, что было, что будет — все померкло.
Но также ярко засияло, когда детектив резко отодвинулся от меня, отходя в сторону. Я не сразу, но тяжело выдохнула, приходя в себя и пытаясь понять происходящее. Сердце еще колотилось, но глаза стали ясно видеть даже в пелене дурмана, что насылает желание. Я закусила нижнюю губу, смотря себе под ноги. Неловкая тишина. А прервать ее нечем. Мне хотелось молчать. И он не торопился. Это наводнение… ошибка. И хорошо, что он это понял раньше меня. Но почему же я себя лишь хотела убеждать в этом, хотя в глубине души надеялась на иной исход. На страсть, на порыв, на чувства… Чувствую себя отвергнутой. И настолько сжалось в груди, что от боли могли бы брызнуть слезы, но я же сильная девочка — я должна устоять и скрыть все навалившиеся эмоции. Они такие неправильные. Они не должны быть в моей голове, но никак не могу их прогнать. Наверное, потому что он еще так близко ко мне, а я все еще была в белье.
Аккуратно разворачиваюсь, беря свои вещи, а после начиная их постепенно надевать обратно. Все еще молча, и стараясь совсем не смотреть на этого мужчину, что вызывает у меня такой букет эмоций, что любой флорист позавидует его разнообразию. Но я все же подняла глаза — любопытство стало сильнее меня, хотелось увидеть его глаза, лицо, чтобы понять, что чувствует сейчас он. Почему… не сделал этот маленький шаг. Но он настойчиво смотрел в сторону, облокотившись на стол и сложив руки на груди. И даже не пытался украдкой взглянуть на меня. Еще один укол, будто удар по ребрам. Тошно стало.
— Спасибо за сотрудничество, детектив Стоун. Надеюсь, мы больше не увидимся. — выплюнула ему эти слова, в надежде услышать хоть что-то в ответ — реакцию, может, а может просьбу остаться. Или едкий комментарий, что я не выполнила все условия сделки, что нужно будет поймать еще парочку маньяков, но уже четко под его руководством. Чего угодно… Но он продолжил смотреть в стену, словно меня тут и не было даже. Мои кулаки сжались, захотелось его ударить, признаваться в ненависти… или же в том, до чего был лишь небольшой шаг? Вздор. Думать не хочу. Не хочу!
Лишь сбежать отсюда и забыть все как самый страшный сон, вернуть свою жизнь назад. Оставить все позади — события, что пришлось пережить, но теперь лишь воспоминания, которые я желала скорее забыть, положить в дальний ящик и никогда больше не открывать. Но я стою, надеясь на что-то. Давая самый последний шанс… но он ему совсем не нужен. Как и мне.
Я развернулась и быстро пошла в сторону двери, которую отпёрла и сразу же вышла, не оборачиваясь, надеясь, что в комнате остался взрыв, а крутые парни на взрывы не смотрят…
Не помню даже, как оказалась дома. Как заказала такси, как поднималась на лифте — все туман. Зато прекрасно помню душ, в который я залезла под холодные струи воды, стащив с себя парик. Долго терла мочалкой свою кожу, оставляя красные болезненные следы. Просто надеялась, что это поможет избавиться от уже неприятного ощущения его касаний… таких нежных, казалось, почти неощутимых, но вызывающих такую бурную ответную реакцию. И я терла, терла, чтобы забыть это. Ненавижу его. Ненавижу всем сердцем! Или же… люблю?
Хотелось удариться головой о холодную плитку в ванной, может, потеряла бы память. Но я продолжаю думать и ненавидеть, ненавидеть и любить, хотя, как вообще можно говорить о любви к человеку, которого едва знаешь? Да еще и почти все время пьяного. Ненависть мне нравится больше. И именно это чувство я хочу запомнить сейчас, то мгновение, когда все закончилось. А после забыть, как самый страшный кошмар. Холодная вода вызывала мурашки на теле, но мне было приятно себя терзать. Наказывать за глупость, за эмоции и чувства. Как долго я боролась с тем, чтобы не испытывать ничего, и как тупо напоролась на катализатор, который вызвал взрыв. На ватных ногах я выползла из душа. Не хотелось ничего. С одной стороны, во мне был ураган эмоций, который бушевал, не давая мне спокойствия, а с другой, я чувствовала себя очень опустошенной, будто дементоры из вселенной Гарри Поттера встретили меня и забрали все хорошее. Ничего умнее не придумала, кроме как упасть в кровать и проспать пару дней, давая упокоиться моему организму. Утро вечера мудренее — так же говорят? Я очень на это надеялась. Только на это. Жаль, нет таблетки, которую выпиваешь, а после все забываешь. Это то, что мне было бы нужно прямо сейчас. Вырезать детектива Стоуна из моих воспоминаний острым ножом, а после сжечь за ненадобностью, да и руки дабы не тянулись после.
Когда голова дотронулась до подушки, я ощутила, как сладкий сон забирает меня. Я вымоталась — это факт. Убийства, маньяки, расследования, избиение, страсть, а после отвержение. Хочу забыть. Жаль, это совсем не так просто, как хотелось.
Глава 6.2
Минуты сменялись часами, а часы днями, потом недалеко и до недель. Я оказалась в жуткой яме из пустоты, которую не смогла заполнить ни прекрасной литературой, ни захватывающими сериалами, ни даже выходами в свет на дело.
После произошедшего, а точнее НЕ произошедшего, я проспала почти сутки, не реагируя ни на что вокруг. Мне повезло, ведь погода была пасмурной и солнце не стучалось в мои окна. Можно подумать, что погода переняла мое настроение, давая возможность вдоволь погрустить и пустить корни в свою кровать. Я долгими часами спорила сама с собой, пытаясь доказать, что все эти мысли и чувства — не настоящие, они не правда, потому что нельзя так ярко и остро чувствовать после столь короткого времени, без каких-либо намеков, после такой горящей ненависти. Я оправдывалась тем, что мне просто неприятен отказ, а я ведь не привыкла получать отказы от мужчин, мне нравилось отказывать самой, а тут меня поставили в такое положение, аж саму себя жалко стало, и от этого только более тошно становилось. Но с другой стороны, в районе груди меня каждый раз кололо, стоило вспомнить прикосновение детектива, его безумный взгляд, будто я для него важный человек, тот человек, ради которого можно и убить обидчика. Его волнение я хотела бы расценивать как чувства именно ко мне — по крайней мере, вообще какое-либо наличие ко мне чувств, а не чистое равнодушие. Но потом я понимала, что он волновался за меня не как за личность, а как за любую другую жертву, за любую другую наживку, которую он мог бы найти, ведь по его инициативе я стала приманкой для убийцы. Это не шутки, а вполне серьезно, и, как оказалось, смертельно опасно.
