Ежась на пронизывающем холодном ветру, я добежала до своего вагончика. Развесила сушиться полотенца и тут же юркнула под одеяло. От недавней усталости не осталось следа. Вместо крови по моим венам тек адреналин и, поступая в сердце, заставлял его сжиматься чаще… синхронизируя его ритм с пульсирующим внизу живота желанием. Я крутилась с боку на бок, не находя себя места и то и дело поглядывая на часы. А потом в дверь тихо постучали…
- Кто там? – прокричала я, на носочках подкравшись к двери.
- Гордеев. Ты кое-что забыла в душевой…
Я судорожно сглотнула. Мне с таким трудом удалось обуздать плотский голод, а он так быстро вернулся… стоило только услышать его тихий, бог его знает, от чего осипший голос…
- И поэтому ты ждал три часа, чтобы его вернуть? – спросила, забирая из его рук свой крестик.
- Не спалось, – буркнул Андрей. Провел ладонью по густой бороде, переступил с ноги на ногу. Пауза затягивалась, а я совершенно не понимала, чем ее заполнить. Я даже не понимала, чего хочу больше – чтобы он ушел, или чтобы остался… Пока я мучительно выискивала слова, тишину нарушило громкое урчание, доносящееся из…
- Ты сегодня ел? – прищурилась я. Андрей растерянно хлопнул глазами. Усмехнулся, прибил усевшегося на его голую руку комара и повел плечами:
- Не-а. Замотался.
Я пожевала губу и отошла в сторону. Пропуская его вперед. Не давая себе передумать.
- Ну, что стоишь? Заходи. Покормлю тебя.
- И чем я заслужил такую милость?
- Ничем… - усмехнулась я. - Это мой долг. Я же повариха. Забыл?
- А я уж думал, в тебе, наконец, проснулись чувства.
- К тебе?
- А к кому ж еще?
- Ну, допустим, они и не спали…
- Серьезно? И что же ты ко мне испытываешь?
Гордеев завалился на один-единственный стул, вытянул ноги и скрестил на груди руки, играя довольно неплохими мышцами. У меня во рту в который раз за день пересохло. Потому что, говоря откровенно, он будил во мне много… очень много непознанных чувств. Но я не могла в них признаться.
- Как насчет жалости? – вздернула бровь я.
- Для начала неплохо, – уверенно кивнул он, пододвигая к себе банку сардин и хлеб.
Та ночь была очень странной. Мы оба делали вид, что ничего не случилось, и просто… говорили. Обо всем. Андрей рассказывал о своем прошлом, травил байки об экспедициях, в которых ему довелось побывать, рассказал об интересных людях, с которыми в этих же экспедициях ему довелось познакомиться, а я слушала его, подперев щеку кулаком. И так мне хорошо было… Опомнились, лишь когда взглянули на часы. Впереди был двенадцатичасовый рабочий день, а мы даже не отдохнули. Андрей засобирался к себе. Бросил на меня прощальный взгляд, задержал в руке руку и ушел. А я, хоть и спать хотелось, приникла к окну и не отрывалась от него, пока за ним не закрылась дверь вагончика. Поспать мне удалось от силы пару часов, и свой подъем я оттягивала, насколько это было возможно. Так что к рабочему месту потом едва ли не бежала. И вот, когда я уже была практически у цели, это и случилось…
- Какого черта ты творишь?! – проорал Гордеев, вываливаясь из конторки.
- Я тебе сейчас покажу, какого…
Егоров толкнул Андрея раз… другой. Тот толкнул его в ответ, требуя, чтобы главный объяснился. Из домиков высыпали взбудораженные происходящим работяги. А я стояла, шокированно за этим всем наблюдая и не зная, как мне поступить.
- Я тебе сейчас покажу, как дорогостоящее оборудование портить! Я тебе все ноги сейчас переломаю, мразота…
Егоров размахнулся и что есть силы ударил Андрея кулаком по лицу. Тот отклонился, но его все равно зацепило.
- Да успокойся, ты! И объясни все нормально. Какого хера произошло?!
- А то ты не знаешь, что на буровой новью вывели из строя все оборудование!
- Не знаю! Я ночью за пределы поселка не выходил.
- А где ж ты ночевал, урод?! Или ты меня совсем за дурака держишь?
Гордеев осекся. И уловив это, Егоров ринулся на него с новой силой.
- Стойте! – заорала я. - Это какое-то недоразумение… Понятия не имею, что случилось, но в этом точно нет его вины. Андрей… ночью он со мной был.
Глава 10
Я сидел на колченогом стуле в кухне и не сводил жадного взгляда с хлопочущей вокруг меня Майи.
- Вот. Даже не знаю, что это, и сколько оно пролежало в морозилке, но для компресса, думаю, сойдет.
Она стремительно преодолела разделяющие нас метры и, склонившись надо мной, приложила завернутый в полотенце кусок льда к моей скуле. А у меня мурашки от ее дыхания выступили, и волоски на теле приподнялись. Компресс чуть сместился. Я скривился и зашипел.
- Больно?
Майя чуть ослабила нажатие и, как ребенку, подула мне на щеку... Её ищущий обеспокоенный взгляд скользнул по моему лицу и остановился на уровне глаз. Гипнотизируя… Поглощая.
- Жить буду, - буркнул я, отстраняясь. Закрепляя за собой право мыслить трезво и желательно головой… Потому что, видит бог, рядом с ней с этим каждый раз бывали проблемы. Вот какого хрена я притащился к ней ночью? Не сглупи я так – ничего бы и не было. Егоров бы сам подтвердил мое алиби, и обошлось бы без потасовки! Но я пошел… Собачонкой побитой к ней побежал. Сам себя не узнавая. Не понимая, сходя с ума от тех чувств, что во мне кипели. Ревность… черная, дикая, ослепляющая… Стоило только представить её с бывшим. А еще злость. Такая неконтролируемая и опасная, что самому было страшно. Я ее когда с другим представлял, мне убивать хотелось. Медленно и методично… убивать. Я её почти ненавидел за те слова, что она бросила о бывшем муже. И лишь одно меня останавливало от того, чтобы не свернуть ей шею – любил я её сильней.
Как там говорят? Если любишь – отпусти?! Ага… Как бы не так. Кто вообще придумал этот бред, когда без неё не дышится… не живется? Отпустить?! Значит, по живому резать. А она ж не раковая опухоль… Она часть меня. Лучшая часть. Там, где все хорошее сосредоточено и сердце бьется. Я её никому не отдам. И не отступлю. Сейчас – да, потому что надо. Но, когда я со всем разберусь – она никуда от меня не денется.
- Я пойду. Надо разобраться, какого черта произошло, и найти того, кто это сделал.
Майя сглотнула. Выпрямилась в полный рост, чтобы я тоже мог встать, и отошла в сторону.
- Компресс можешь взять с собой.
- Спасибо. Обойдусь. Рана-то пустяковая.
- И что? Мужики засмеют, если ты попытаешься минимизировать её последствия?
- Я не настолько зависим от чужого мнения. А вот тебе стоило подумать, прежде чем бросаться на мою защиту.
Майя замерла посреди тесной комнатки и медленно обернулась:
- А что мне надо было делать? Зная, что ты ни в чем не виноват, смотреть, как тебя бьют?
- Я бы сам со всем разобрался.
- Вот и я сама разберусь. И решу, как правильно. Я взрослая девочка, Гордеев.
Она подошла ко мне впритык и, задрав голову, нагло уставилась мне в глаза. Утонченная и интеллигентная, обычно такая покладистая, порой Майя демонстрировала совсем другие качества. Баранье упрямство, бескомпромиссность и несгибаемую волю. И я пока не решил - они больше восхищают меня или бесят. Хотя то, как отчаянно она бросилась на мою защиту, пробудило во мне такое чувство внутреннего довольства и триумфа, что скорее я склонялся к первому варианту.
Я отступил. Напоследок обвел ее взглядом. Задержался на выпирающих под униформой сосках, отвернулся, чтобы скорее с этим всем покончить и заняться делом, но в последний момент передумал. Так же нагло, как она секундами ранее, уставился на её грудь, вздернул бровь и поинтересовался:
- А сейчас ты тоже о муже думаешь?
Похоже, Майя совсем не ожидала от меня этих слов. Ее рот возмущенно приоткрылся, но ей нечего было сказать. И мы оба это понимали. Майя могла утверждать все, что угодно, дергать тигра за усы, но я-то знал, что она реагировала на меня. В самом правильном смысле из всех возможных. Наверняка, если бы я сейчас поднял подол ее униформы и прошелся пальцами вверх по ее бедрам, обнаружил бы на них влагу. И её бывший муж не имел к этому никакого отношения. Абсолютно. Виной всему был я… Я. И точка.
