Пронзительный вопль расколол карибское утро, и он обернулся так быстро, что боль как кинжал вонзилась в ребра. Макс громко вдохнул и оказался у планшира как раз вовремя, чтобы увидеть, как Лола прыгает за борт, а платье взлетает вверх, выше ее попки. Девушка плюхнулась в воду, и проворно, как пробка, выскочила на поверхность, почти бессвязно бормоча и рыдая.
– Крошка! – кричала она, отчаянно озираясь вокруг. – Крошка, ты где?
Собака один раз появилась на поверхности, а затем снова скрылась, коричневое меховое пятно в синем море.
– Черт, – выругался Макс, срывая с себя футболку. Ребра пульсировали, мышцы протестовали, но он нырнул в Атлантический океан за Крошкой Карлайл. Прохладная соленая вода попала ему в лицо и промчалась по его груди. Макс нырнул достаточно глубоко, чтобы поймать собаку, и схватил Крошку одной рукой. Вынырнув, он огляделся в поисках Лолы, но не увидел ее. Собака кашляла и чихала, и немедленно начала дрожать. Макс как раз собирался бросить собаку и нырнуть за Лолой, когда показался ее затылок.
– Малыш! – закашлялась она с полным ртом океанской воды.
– Я поймал его, – крикнул ей Макс, легко рассекая воду.
Лола повернулась и поплюхала к нему. Мало того, что она была паршивым бойцом, черт возьми, она еще и не умела прилично плавать. Ее карие глаза расширились, и она с трудом делала быстрые, мелкие вздохи, хватая ртом воздух. Если она не поостережется, то задохнется, но, кажется, в ближайшее время она не собиралась быть осторожной. Девушка ухватилась за плечо Макса и практически толкнула его под воду. На пике своей карьеры в «Морских котиках» Макс мог на три минуты задерживать дыхание под водой, потом резко выныривать и плыть в течение нескольких часов. Он не волновался, что они с онемевшей собакой утонут, и опасался только одного: что Лола будет добираться до задней части лодки усерднее, чем необходимо.
– Крошка в порядке? – спросила она и потянулась за собакой. Волна накрыла их с головой, и в этот момент Лола потянула их вниз. Под воду они ушли клубком ног и рук. Одно ее колено врезалось Максу в бок, и он наглотался соленой воды. Когти собаки царапали шею Макса, Лола стиснула его голову, упираясь грудью в его щеку, и уцепилась за него, как за бакен. Мужчина оторвал руку Лолы от своей головы, вытолкнул ее на поверхность и выплюнул воду изо рта.
– Расслабься, – выпалил он ей прямо в находившееся так близко лицо, на котором отражалась паника. Их носы соприкоснулись, и они разделили дыхание. – Расслабься, или утонешь.
Ее рот открылся и закрылся в попытке произнести слова, но из груди вырывалось только рыдание.
– Я смогу доставить нас к задней части лодки, но ты должна расслабиться и позволить мне сделать мою работу. Больше не хватай меня и не толкай вниз. И держи свое колено подальше от моей груди. – Он секунду подумал, затем добавил: – Если пнешь меня по яйцам, поплывешь сама.
Девушка кивнула, и он вручил ей собаку. Лола держала голову Крошки рядом со своей; Макс обхватил рукой ее плечо и грудь. Он потащил их к площадке для ныряний, но она не облегчала ему работу. Девушка дважды пнула его по голени, хотя должна была просто поступить так, как он сказал, и позволить мужчине сделать всю работу. Она вертела головой, чтобы увидеть, куда они направляются, и ее макушка ударила его в покрытую синяками щеку. Он плотно прижал ее к груди, рассекая ногами воду. Протягивая руку к палубе площадки для ныряний, Макс поклялся себе, что это самый распоследний раз, когда он прыгает в Атлантику, чтобы спасти модель, рекламирующую нижнее белье, и ее бесполезную псину.
Он поднял Крошку на яхту, ухватился за складной трап и потянул его вниз, к воде. Подниматься будет адски больно, именно поэтому он вооружился ведром и веревкой, чтобы искупаться. Лола поднялась первой, мышцы ее плохо слушались, хватка на поручнях была слабой, как будто руки онемели; Макс предположил, что ей так плохо из-за гипервентиляции[64]. Ее платье прилипло к телу, вода стекала по гладким ногам и задней поверхности бедер. Он положил одну руку на изгиб ее влажной попки и подтолкнул.
Макс поднялся следом, и, да, он оказался прав. Боль от подъема обжигала как адский огонь. Он лег на площадку, его штаны вымокли, и сконцентрировался на замедлении дыхания и управлении болью в боку.
Лола села рядом с ним, прижимая Крошку к груди, всхлипывая и задыхаясь. Если она не побережется, то упадет в обморок от холода, тоже способ избавиться от гипервентиляции, предположил он. Но были и другие, менее драматичные способы.
– Сконцентрируйся на медленных легких вдохах через нос. – Он вытер соленую воду с лица, и, оттолкнувшись, сел. Не считая бумажного пакета или падения в обморок, единственный известный ему способ ослабить гипервентиляцию – это медленные вдохи через нос.
Она смотрела на него так, как будто он говорил на каком-то непонятном языке, ее карие глаза расширились от страха.
– Я н-н-не могу о-отдышаться.
– Ложись, и подними руки за голову, – проинструктировал он и отодвинулся, чтобы дать ей пространство. Когда она растянулась, он повторил: – Закрой рот и дыши медленно, через нос.
Собака облизывала ее лицо, поэтому она просто кивнула и глубоко вдохнула через рот. Макс только раз в жизни страдал от гипервентиляции, и знал, что это не так легко – управлять своим дыханием, когда чувствуешь себя так, будто не можешь вдохнуть достаточно воздуха. Океанская вода плеснула на площадку, он сел верхом на ее бедра и отпихнул с пути мокрую собаку. Пуговицы на ее платье отскочили, обнажая ее до пупка, капельки воды соскальзывали с розового кружева ее лифа и собирались в глубокой ложбинке. Ее груди приподнимались с каждым вдохом, и Макс положил руки с обеих сторон от ее лица. Океанская вода склеила ее ресницы, и он внимательно посмотрел ей в глаза.
– Закрой рот, – напомнил он: нужно дать ей еще одну попытку.
– К-к-кажется я п-падаю в обморок, – задыхалась она.
– Сконцентрируйся на вдохах через нос.
– Н-н-не м-могу.
Он подумывал положить ей руку на рот, но решил, что она обвинит его в попытке убийства.
– Тогда сконцентрируйся на этом, – прошептал он, и, вопреки здравому смыслу, наклонился к ней. Он сказал себе, что это не поцелуй. Он помогает ей, вынуждая ее дышать через нос, чтобы она не упала в обморок.
Под нажимом своих губ он чувствовал ее напряжение. Лола сделала еще один вдох и затаила дыхание, когда он слегка прижался губами к ее губам. Макс провел большими пальцами по ее гладким щекам.
– Расслабься, – прошептал он у ее губ. Лола положила руки ему на плечи, и он подумал, что девушка оттолкнет его, но она этого не сделала. Ее большие карие глаза смотрели в его, и в одно мгновение тепло ее ладоней растеклось по его голой коже. Откровенное желание пронеслось через его кровь, и его пах напрягся.
Вкус еды, или наркотики, или ром – Макс ненавидел любые слабости. Ему не нравилось признаваться в наличии какой-либо слабости вообще, но если она действительно у него есть, то вот она. Слабость к вкусу женских губ и ощущению ее лица в его ладонях. Звук ее голоса, запах кожи и волос.
Губы девушки раскрылись, как будто она решила заговорить.
– Дыши через нос, – напомнил он, и его губы касались ее, пока он говорил. На вкус Лола оказалась как солнечный свет, солёная вода и настоящий рай. Женщины для него были подобны загадке. Нелогичные, часто вопреки реальности иррациональные, и все же иногда он жаждал выслушать их извращенную логику. Так же, как иногда он определенно жаждал прикосновений их плоти под его руками, ртом, телом. Без сомнения, женские шелковистые местечки и жаркие изгибы были одурманивающей слабостью, но ему всегда удавалось ее контролировать. И на этот раз проконтролирует.
– Макс?
– Хммм.
– Ты не целуешь меня, не так ли?
Макс поднял голову и взглянул в лицо Лолы. Он видел замешательство на ее лице и тревогу в ее ясных карих глазах, но ни следа той самой жажды, пульсирующей внизу его живота и заставившей его наполовину отвердеть.
