- Да я просто не могла вспомнить номер уборщицы, ничего не вижу страшного в том, что я слегка прибралась, - перебиваю его, понимая, к чему он клонит, - да и потом…
И тут он прерывает меня движением ладони. Выставляет передо мной руку в предостерегающем жесте.
- Стоп, - даже глаза прикрывает, настолько степенно себя ведет, - я Вам говорю совсем о другом.
- Насчет опоздания тоже не переживайте, Вы же понимаете, это был форс-мажор, - машу рукой слегка панибратски, даже улыбаюсь от облегчения, ведь никаких проблем в вышеперечисленном не вижу, - Вы сами меня лужей окатили. Кстати, насчет пиджаков не переживайте, я их постирала, сегодня зашью и завтра принесу.
Шеф тяжело вздыхает и закрывает глаза.
- Об этих Ваших косяках я забыл, - открывает свои черные, как ониксы, глаза, в которых не видно зрачков, и прожигает меня ими, - но раз уж Вы сами напомнили о них, знайте, это еще больше топит Ваши перспективы, Мария.
Только открываю рот, чтобы сказать, что вчера изучила сферу их деятельности и теперь к наводящим вопросам, если что, готова, как тут же осекаюсь. Еще чего совсем загоню себя в ловушку необдуманными фразами.
- Тогда я не совсем понимаю, - растерянно говорю ему, не лгу, свои мысли в речь облекаю, - если не это, то что…
- Как я сказал, у нас четкая иерархия, и каждый выполняет свои обязанности, ясно оговоренные в трудовом договоре. И я не потерплю Вашу фамильярность в рабочих вопросах в рабочее время. Возмутительное предложение выкинуть мне мусор, было вопиющим нарушением корпоративной этики. – закусил удила, не остановить. – В конце концов, я Генеральный директор этого предприятия, для этих целей и нанимал уборщицу. Ваше благо, что свидетелей этого инцидента не было, иначе…
Договаривать, что иначе он не стал. Но и без слов все ясно. Я вообще за время его речи становлюсь белее мела. Вот сейчас до меня доходит вся абсурдность и наглость моей выходки, которая может иметь для меня неприятные последствия. И несмотря на серьезность ситуации, мне так и хочется ляпнуть «то есть в нерабочее время вот это вот все можно делать? Или как?».
- Ну он же вонял, - вырывается из меня непроизвольно, я даже ладонью прикрываю свой неугомонный рот.
Начальник ничего не говорит. Но смотрит так выразительно, что продолжать говорить глупости, по его взгляду иначе мои слова и не назвать, лучше не стоит. Кивком головы указывает мне на выход, так и не дождавшись от меня извинений. А я что. Я в этот момент вспоминаю все случаи, когда по его вине я оказывалась в шутовском положении. И все извинения просто застревают у меня в горле. Не дождется. Нечего жить тут грязнулями. Подрываюсь и практически лечу к двери. Проворачиваю ключ, и тут он снова подает голос.
- Помогите Василисе Петровне с протоколом. Предоставите и обоснуете его мне лично Вы, - говорит рублеными фразами, без тени вопроса.
Я молча киваю и вылетаю из его кабинета, как пробка из бутылки. Вот только когда резко дергаю дверь, на пол к моим ногам падает пресловутая секретарша.
- Ой, - поднимает и лупит на нас глаза женщина, - я вот, - еще даже не встав, сотрясает в воздухе кипу каких-то бумаг, - на подпись занести решила.
- На подпись? – усмехается Глеб Андреич, и в голосе его мне слышится ехидство, - ну, заносите, раз пришли.
Она встает, отряхивает свой костюм и с уверенным видом шагает к столу мужчины. Я закрываю дверь с внешней стороны и прислоняюсь к стене.
- Фух, - тихо выдыхаю, сетуя на оставшиеся часы рабства до конца рабочего дня.
Сажусь на стул и решаю пока отдохнуть. Наставницы пока нет, а мне велено ей помогать, так что в ее отсутствие имею полное право бездельничать. Так погружаюсь в свои мысли, что не замечаю, как в приемную вальяжно заходит Глебушка. Его светлые волосы слегка взъерошены, словно он сам растрепал их, явно думая о благе своей компании.
- Маша, - на этот раз он обращается ко мне по-старинке, как раньше, в далекой юности, что греет мне на минуту сердце, - что-то случилось? Где Василиса Петровна?
И оттого, что он обо мне беспокоится, сердце мое совсем с ума сходит, скачет, как ненормальное.
- Она у шефа, - в последний момент прикусываю язык, чтоб не ляпнуть про главгада, - вот, протокол будем делать.
- Ясно, - мягко улыбается, даже морщинки у глаз слегка выделяются, - мы с тобой так и не поговорили после выпускного. Не хочешь после работы пропустить пару чашечек кофе? Знаю тут кафе неподалеку, тихое место.
Внутри я ликую изо всех сил, а снаружи пытаюсь держать маску.
- Да, - киваю медленно, чтобы ненароком он не решил, что я какая-то поклонница и маньячка, - было бы здорово.
- Сто лет не виделись, Маш, у тебя много чего произошло, наверное, - берет мою руку в свою и поглаживает.
Я млею от этой ласки. Хочу добавить, что и я совсем ничего о нем не знаю, но в этот момент открывается дверь главгада. Оттуда выходит шеф и секретарь. Он сначала друга своего не замечает, только на меня смотрит.
- Что происходит? – говорит резко, обращает внимание на наши все еще сплетенные руки.
Я борюсь с желанием выдернуть свою ладонь из мужской, затем одергиваю себя. Но под буравящим взглядом все же плавно вытаскиваю ее из приятного плена.
- Хотел отпросить Машу пораньше, не зверствуй так, Глеб, - совершенно не опасается злого второго Глеба, - что за муха тебя укусила сегодня.
Мужчина все еще хмурится, но молчит.
- Ну, так что, отпустишь? На полчасика пораньше. С меня причитается, - мягко говорит одноклассник.
Бородач стискивает челюсть, аж желваки перекатываются, затем приподнимает бровь и смотрит на Василису Петровну.
- До пяти тридцати успеете по основным моментам прогнать ее? – и тон такой, не терпящий возражений.
Но женщина матерая, просто кивает.
- Хорошо, Мария Андреевна, - смотрит уже на меня недовольным взглядом, - постарайтесь сегодня не создавать проблем, и можете быть свободны.
Хоть и отпускает, а видно, что недоволен. Вот только чем. Загадка. Но я быстро отбрасываю эту нелепую мысль из головы, ведь меня ждет свидание. Это же явно свидание, не так ли? За этим радостным известием даже не заостряю внимание, что этот вредный босс снова искажает мое отчество. Даже подозрение закрадывается, не специально ли он надо мной издевается?
Глава 15
- Эти цифры в таблицу вставляешь, формула дальше сама итог высчитывает, поняла?
Нудный голос Василисы Петровны зудит над ухом уже целый час. Я киваю и киваю. А что еще остается делать. Все эти экономические показатели мне не то чтобы плохо даются, просто не мое это. Ну, не мое. Другое дело биология…Накатывает ностальгия, но я мысленно даю себе по щам и с еще большей внимательностью пялюсь в монитор.
- Так, смотри, вот эти данные присылает фин.отдел, - клацает мышкой, водит курсором по экрану.
Я скашиваю на нее левый глаз. Линзы на ее очках такие толстые, что можно с толщиной моего пальца сравнить. Хотя неудивительно, что зрение у нее такое плохое. Столько часов пялиться в компьютер. Любой окосеет.
- У Вас близорукость? – спрашиваю и, видимо, застаю ее врасплох.
Сужу по открытому рту.
- Кхм, да, миопия, не отвлекайтесь, Мария, - поправляет очки и тыкает пальцем в какой-то открытый документ, - лучше смотрите, какую отчетность необходимо сдавать раз в квартал.
Я внимательно слежу за сменяющимися калейдоскопом цифрами, но нет-нет оглядываюсь по сторонам. Вот узнать бы ее возраст. Лет сорок, не меньше. Хорошо сохранилась, однако. Может, крема? Генетика, вероятнее всего. Грустно вздыхаю, вспоминая ранние морщины мамы.
- У Вас хорошие гены, - не выдерживаю и делаю женщине комплимент, - я надеюсь, что смогу также хорошо выглядеть к сорока годам.
Сначала Василиса Петровна смущенно улыбается, но в конце улыбка на секунду застывает, а затем и вовсе спадает с ее лица. Она поджимает губы, жилки скул напрягаются, а рука ее еще сильнее терроризирует мышку.
