— Ты не совершал преступления, за которое отбыл срок?
— Нет.
— Что случилось?
Его взгляд переместился на игру.
— Тай, — позвала я, и его взгляд вернулся ко мне. — Что случилось? Как ты мог…
— Что я говорил? — прервал он мой вопрос.
— Что?
— Что я говорил? — повторил он.
— О чем?
Он не сводил с меня глаз. Затем низким и более грохочущим, чем обычно, голосом заявил:
— Мы закончили.
— В следующий раз, когда мы будем играть в эту игру, ты начнешь первым, — заявила я, а затем с напряженным восхищением наблюдала, как его губы чуть изогнулись.
Потом они вернулись в исходное состояние, и он пробормотал:
— Тоже справедливо.
Затем отвернулся к телевизору.
Я встала с кровати и пошла за шампанским.
*****
Тай
Уокер перевел взгляд с телевизора на Лекси.
Она лежала, свернувшись калачиком, лицом к нему, руки под щекой, колени подтянуты почти до груди, стильное, но сексуальное розовое платье все еще было на ней, однако, стильные, но сексуальные туфли она, наконец, сняла. Ее глаза были закрыты. Она спала.
Он изучал ее, думая, что она, вероятно, единственная из знакомых ему женщин, из его обширного опыта общения с ними, которая могла выглядеть и стильно, и сексуально во время брачной церемонии, проводимой Либераче.
По правде говоря, она — вообще единственная из знакомых ему женщин, которая могла выглядеть и стильно, и сексуально.
Он рассматривал ее, думая, что Ронни Родригес — тупой долбоёб, и об этом говорил не тот факт, что он профукал сладкую жизнь, которую Бог счел нужным ему даровать, предоставив огромный талант на баскетбольной площадке. Об этом говорил тот факт, что классная, сексуальная киска, спящая рядом с ним в большой кровати в Вегасе, спала рядом с ним в большой кровати в Вегасе, а не свернулась калачиком возле живого, дышащего Ронни Родригеса, который не направил каждую каплю энергии, чтобы заслужить привилегию иметь классную, сексуальную киску, спящую сейчас рядом с Таем Уокером.
С этой мыслью он встал с кровати, подошел к столу и схватил поднос, на который Лекси сложила грязную посуду. Пока он шел к двери, нечто привлекло его внимание, он повернул голову, заглянул в ванную и остановился.
Ее букет лежал в раковине, наполненной на пару дюймов водой.
Увидев это, он взял поднос в одну руку, другой нащупал в заднем кармане ключ-карту и вышел. Он поставил поднос на пол у двери и оглядел коридор. Затем пошел по нему. В конце, посмотрев направо, на узком столике между лифтами он увидел то, что искал. Он подошел к стоявшей на столе вазе с искусственными цветами, выдернул их оттуда, положил на стол и вернулся в номер, вывесив табличку «Не беспокоить».
В ванной он вытащил букет из раковины, включил воду, используя стакан, наполнил вазу и сунул в нее стебли.
Выйдя из ванной, обошел кровать и поставил цветы на ночной столик с ее стороны.
Он разделся, но не включил кондиционер, как ему хотелось, учитывая, что она не была укрыта. Затем скользнул под простыню и выключил свет.
Глава 4
Абсолютная чудачка. Очень милая
Тай
На следующее утро Уокер вставил ключ-карту в прорезь и, дождавшись, когда загорится зеленый, вытащил ее и вошел в номер. Он добрался до спальни и увидел, что горничные уже здесь побывали: постель застелена, на полу следы от пылесоса.
Никакой Лекси. Но на подушке есть записка. Горничные, скорее всего, застелили постель и оставили ее там, куда Лекси ее положила.
Бросив мокрое от пота полотенце на кровать, он отошел назад к шкафу, распахнул дверцу, наклонился к сейфу, открыл его и внимательно осмотрел.
Все на месте.
Он закрыл его и вернулся в спальню к записке.
Взяв ее, он прочел.
«Муженек, я в бассейне. Если не вернусь до наступления темноты, твой супружеский долг — спасти меня. Если я опоздаю, значит, вырубилась на шезлонге летом в Вегасе, поэтому мой совет — перед тем, как начать спасательную операцию, запасись алоэ вера.
Лекси»
Уокер уставился на записку, думая, что Алекса Берри…
Поправка.
Алекса Уокер была чертовски забавной.
Потом он стоял, уставившись на записку, думая о том, как ему нравится имя Алекса Уокер.
Потом он стоял, уставившись на обращение к нему в записке, и думал, что эта сучка — чудачка, но это ему также нравилось.
Потом он стоял, уставившись на почерк записки, запоминая ее каракули, которые не были девчачьими или четкими, — острые, витиеватые слова часто отрывались друг от друга, наклона не было ни в одну сторону, они уютно располагались посередине.
Затем он сложил записку и бросил ее на кровать. Двадцать минут спустя, смыв с себя пот после тренировки, побрившись, переодевшись в джинсы, белую футболку и ботинки, он подошел к сумкам на столе, взял новые очки, подошел к записке на кровати и сунул ее в задний карман. Потом схватил ключ-карту.
И направился к бассейну.
Первой мыслью после попадания под удар утреннего солнца Вегаса было то, что он не хотел находиться под жарким, как в аду, утренним солнцем Вегаса. Пять секунд спустя, на полпути к телам, распластавшимся вокруг бассейна, он забыл о жарком, как в аду, утреннем солнце Вегаса, потому что взгляд за его очками с точностью определили местонахождение его жены.
Малинового цвета бикини со стрингами. Волосы — все та же масса густых, диких кудрей, но собраны на затылке в пучок, длинные пряди выбились и лежали на шее. Кожа блестит от масла для загара. Обнаженное, по большей части, тело лучше, чем он ожидал, а он ожидал, что ее тело будет чертовски великолепным. На ней были темные очки, в руках она держала раскрытый журнал, колени согнуты, ступни упираются на шезлонг, на котором расстелено полотенце.
Он двинулся в ее направлении и на десять часов от нее отметил «скелета», это заставило Уокера задуматься, не ошибся ли он насчет этого парня. Он подозревал, что тот скрытый гей. Но поскольку ублюдок решил следить за Лекси, а не за Уокером, возможно, и нет.
Она почувствовала его приближение, когда он был в двадцати футах от нее, ее голова поднялась, и он понял, что она знала о присутствии Мешка с костями, потому что в ту секунду, как ее очки устремились на него, ее великолепное лицо расплылось в ослепительной улыбке.
Она закрыла журнал и бросила его на столик рядом с собой, где стоял быстро тающий кофейный напиток со льдом.
В пяти футах от себя она позвала:
— Привет, муженек.
Вот снова. Чертовски чудно, но, он должен был признать, то, как она это произнесла, было также чертовски мило.
Он кивнул, и в тот момент, как он к ней подошел, ее рука метнулась вперед, сомкнулась вокруг его запястья и потянула вниз. Он не сопротивлялся, сел на край шезлонга, она подвинулась, чтобы дать ему место, повернулась на бок, обернувшись сзади вокруг его бедер.
— Я проснулась одна. Куда ты ходил? — спросила она, запрокинув голову, чтобы смотреть на него, и все еще держала за руку, и он был рад, что надел темные очки, потому что на ее вопрос его глаза переместились с ее груди на лицо, чего, как он предположил, она не заметила.
— На тренировку.
— Чувак, — тихо произнесла она, все еще кривя губы.
Чувак. Да, абсолютная чудачка.
— Чувак? — подсказал он, когда она больше ничего не сказала.
— Мы в Вегасе, — заявила она.
— Да, — согласился он.
— Это вообще законно — тренироваться в Вегасе? — спросила она, наклонив голову, и пучок волос на затылке колыхнулся вместе в такт движению.
— Здесь есть тренажерный зал, так что, предполагаю… да.
Это вызвало у него еще одну яркую улыбку, затем ее очки просканировали тело Уокера с головы до колен и обратно, после чего она заметила:
— Ты не в плавках.
— Лекси, я наполовину черный. Мой загар всегда при мне. Я не должен прилагать для этого усилий.
— Точно, — пробормотала она, все еще ухмыляясь.
