— Странно все это.
Правда ведь, странно. Выглядит как сценарий какого-то американского фильма, где главная героиня знакомится с мужчиной своей мечты.
Упс, в моем случае Назар под это определение не попадает.
Как там говорят, герой не моего романа.
Все при нем, но… не торкает меня, не мое.
— Извините, если я вас разочаровал.
— Нет, все в порядке. Просто… не люблю, когда остаюсь дурой.
— А вы остались дурой? — Снова улыбка.
— Чувствую себя так, по-крайней мере.
Вибрирует телефон. Васька звонит. Ну все, Каришка, видать, там вовсю концерт закатила.
— Олег… простите, Назар, мне пора бежать. Спасибо вам за помощь.
— Давайте завтра заеду за вами?
— Зачем? — хлопаю глазами, опешив от его предложения.
— Погуляем. И дочку берите.
— А вы свою возьмете?
— Могу, если вы не против.
— Я не против, просто… Ой, Назар, полундра, Васька три раза позвонила, значит, дело плохо! Я побежала! Созвонимся лучше!
Выскакиваю из машины, на ходу доставая ключи. В такие моменты я плохо соображаю, мне все время кажется, что с дочерью может что-то случится.
Ульяша, подруга, даже поставила мне диагноз — синдром «яжматери» и обострение социальной ответственности, вот.
Дурашка она у меня, жаль, укатила в Питер, но там у нее какие-то разборки с бывшим мужем, который решил отжевать семейный бизнес.
— Вааась, я дома! — на ходу скидываю сапоги и куртку.
— Ну наконец-то!
Зареванная Васька выходит ко мне с притихшей Каришкой на руках.
— Что такое? Почему ты плакала? Карина? С ней что-то не так?
— Все нормально, просто…
— Что, Вась? — сердце в пятки уходит, когда вижу ее такой.
— Нам окно разбили. Я камень подобрала, хотела обратно швырнуть, а там записка. Поль, кто нам угрожает? Они пообещали, что в следующий раз сожгут нашу квартиру-у-у…
Вася заливается слезами, а я…
Господи, как же теперь жить? Что если эти подонки воплотят в жизнь свою угрозу?..
Мне становится очень страшно…
Нет, так нельзя, такими темпами можно и свихнуться от страха. Беру себя в руки.
— Так, не реви, Вась. Давай, умойся хорошенько, и идем покушаем.
Вася громко шмыгает покрасневшим носом и, отдав мне малышку, уходит в ванную комнату.
Лихорадочно соображаю, как быть дальше.
Написать на них заявление, что ли? На этих упоротых вымогателей, которые спят и видят, как бы прибрать к рукам папину квартиру, а нас, по всей видимости, хотят просто вышвырнуть на улицу.
Ни за что! Я не дам им этого сделать!
Завтра же пойду в полицию и напишу заявление. Основание есть — записка и фото разбитого окна.
До последнего тянула с этой процедурой, но больше нельзя — в ход пошли не только телефонные угрозы.
А тянула я только потому, что не хотела, чтобы доброе имя отца было осквернено такими вот всплывшими историями из прошлого. Вдруг бы его коллеги узнали?
Теперь я даже не уверена, что эти долги — не развод тех, кто решил отыграться на нас в отместку отцу.
— Поль, а можно я завтра в школу пойду? — Вася мнется у порога кухни.
В уголках ее светло-карих глаз все еще блестят слезы.
Смотрю на нее и вижу себя. Разве что Васька ростом пониже, но все остальное — один в один.
Худенькая, чуть угловатая, еще не оформилась до конца как девушка. П из-за нашей фирменной, пышной шевелюры выглядит как одуванчик.
— Я спрошу у Милы Захаровны, она говорила, что со следующей недели, но думаю, против не будет, если начнешь пораньше.
Я более чем уверена, что это рвение к учебе вызвано нежеланием оставаться здесь, в квартире. Да и Вася у меня девочка старательная, умная, ей лучшая пища — это знания.
— Испугался, птенчик? — протягиваю руку к сестре и привлекаю к себе, мягко обняв за плечи.
— Очень.
— Ладно, не боись. Придумаем что-нибудь.
— Поль… может, съедем отсюда?
— Куда, малыш? У нас денег-то нет, чтобы снять.
— Я могу на работу устроиться…
— Нет. Это даже не обсуждается.
Ишь чего удумала! Первым делом — самолеты, а работа — не волк.
— Тебе сейчас нужно думать о поступлении, остальное я беру на себя.
Говорю это и чувствую себя супервуман. Ну та, что в леггинсах и в горящую избу войдёт и коня на скаку остановит.
Вася тяжко вздыхает, но не упрямится. И на том спасибо.
Потом я укладываю Каришку на детский шезлонг, даю ей в руки любимую игрушку-погремушку, и мы с сестрой спокойно пьем чай.
Молча, потому как каждая из нас утопает в своих мыслях.
Мысль о том, чтобы позвонить Олегу-Назару очень заманчива, но я ее отметаю почти сразу. Не хватало еще его втянуть в это мутное дело.
Нет, пойду завтра утром в участок и напишу заявление. В конце концов, это мое законное право.
Ох, как же тяжело справляться одной. Если бы рядом был… Осман, я бы и думать не думала ни о чем, честно.
С ним всегда было так спокойно и надежно, прямо как за каменной стеной, но потом эта иллюзия разрушилась…
Да, стена развалилась, а я долго не могла придти в себя, плакала ночами напролет, не понимая, как жить дальше, как вынести его предательство.
Он ведь поигрался со мной, с отцом.
Да, мой отец оказался для Османа козлом отпущения. Потом я узнала, что он частично вел какое-то дело, затронувшее семью Махдаевых, но разве чужими жизнями играют как с пешками?
Эти люди возомнили себя богами, поэтому сыграли.
Нет, Полина, нужно возвращаться в не менее суровую реальность и действовать, что хорошего от этих мыслей?
Набираю Багрянцеву, та сразу соглашается с тем, чтобы Васька начала учебу завтра.
— Правда, класс еще не оборудован, но это не страшно. Посидит пока в параллельном классе, там хорошие все ребята, примут ее как родную.
Едва кладу трубку, попрощавшись с Милой Захаровной, как мне тут же звонят с детской поликлиники.
К слову, больницы терпеть не могу с самого детства. Как вспомню эти узкие коридорчики, ор тех, кто сидит в очереди на тех, кто пытается пролезть без очереди… Бррр!
Из слов нашего педиатра понимаю только, что нам с Каришкой нужно завтра придти на плановый осмотр и сдать анализы.
Странно, раньше не уведомляли и вообще никому мы не были нужны, пока я сама не заявилась в поликлинику и не встала на учет.
Наверное, так нужно. Сейчас столько требований и изменений, что только успевай вникать.
Пожимаю плечами и соглашаюсь.
В конце концов, это всего лишь стандартная процедура, лишним не будет.
Голос неспокойного сердца в этот момент я как-то не особо слушаю…
* * *
Мы приезжаем в поликлинику, и на удивление нас принимают вне очереди. Я заполняю какие-то бумажки, пока медсестра измеряет вес, рост Каринки.
Все как обычно, только вот меня смущает то, что у моей малышки берут мазки изо рта.
Когда спрашиваю, для чего это, отвечают, что сейчас очень много вирусов, и делается все это для преждевременной профилактики.
Так-то оно так, но отчего-то сердце у меня не спокойно.
Отгоняю от себя навязчивые мысли, понимая, что это все, скорее всего, вызвано моей нелюбовью к больницам.
Мама у нас с Васькой была медиком, и в свое время я часто сидела у нее в кабинете, ожидая, когда она закончит прием, и мы пойдем домой.
Да, были времена…
— Можете идти. Лапуля, пока-пока!
— Ой! Как? Уже? — спохватываюсь, понимая, что меня застали врасплох.
— Ну да, мы Карину посмотрели, необходимые процедуры проделали, так что, вы свободны.
Медсестра приветливо улыбается и мягко треплет мою малышку за пухлую щечку, от чего та заливисто смеется.
Я уже говорила, что Кариша у меня сладкая булочка? Никто не может устоять перед ее обаянием.
Да, так быстро мы еще ни один осмотр не проводили, конечно!
Но это только к лучшему. Выходит, все у нас в порядке, и это радует. Моя маленькая хулиганка растет и развивается как и положено!
По пути из больницы решаю заглянуть в местное отделение полиции, чтобы оставить заявление на наших с Васькой вымогателей.
