питаюсь. Так, на выходные куплю что-то. В основном, чтобы можно было бутерброд быстренько сделать.
— Совсем нет времени?
— Не знаю, может оно и есть, но я его не вижу. Для меня время, последние пару лет, вообще перестало существовать.
Взгляд Сони стал тусклым, хоть она и пыталась улыбаться. И Сашка понял, что опять его слова задели ту часть души, которая начала затмевать радость, светившуюся на милом личике пару минут назад.
Но также быстро произошла перемена и в обратную сторону: лицо озарилось надеждой и прозвучал робкий вопрос:
— А хотите, я Вас ещё и обедом накормлю? Только за продуктами нужно будет съездить.
Он задумался на мгновение, перечеркнув список планов на день и отрицательно качнул головой:
— Нет, я думаю, что не стоит Вам, в такой замечательный день, торчать у плиты.
— Да, Вы правы.
Соня повернулась боком к столу и подтянула колено к подбородку, обняв ногу руками:
— Извините. Вы, наверное, думаете, что я навязываюсь? Нет. Конечно я понимаю, что у Вас свои дела. Но Вы сказали, что живёте в общежитии и я просто хотела отблагодарить за помощь.
— Соня, - он улыбнулся и попытался обратить её взгляд на себя, но не дождавшись, продолжил, - У меня и правда есть дела. Но их накопилось столько, что проще отложить на потом, чем пытаться сделать всё и сразу. Поэтому, предлагаю, не торчать в душной квартире, а рвануть на горнолыжный спуск.
Она повернулась, удивлённо округлив глаза, и кажется забыла закрыть ротик. Чем очень позабавила мужчину и убедила в правильности его действий. Мысль о том, что Соня любыми путями хочет оставить его у себя, проскользнула, конечно, неприличной фантазией. Но быстро сменилась открытием: ей не столь важно было присутствие именно его, сколько страшила перспектива остаться одной в пустой квартире. Если она и принимала что-то запрещённое, то сейчас, явно искала помощи.
— Куда? — Переспросила она, опустив ногу и сменив удивление на слегка недоверчивый взгляд.
— На горнолыжку. Год назад открыли, в соседней области. Не знали? Два часа пути, и мы на месте. Название, конечно, мало соответствует реальности. Но там очень красиво, поверьте. И есть где пообедать. Ну как? Согласны?
Кивок головы и радостная улыбка стали лучшим ответом. Но дальше последовало мытьё посуды и тирада о том, что она боится высоты до обморока и если там придётся подниматься на фуникулёре, где вместо кабинок ездят кресла, то её легче будет пристрелить, чем уговорить подняться по такой канатной дороге на верх, потому что…
А Сашка варил свежий кофе и слушал щебетание молодой женщины, ставшей опять живой и невероятно красивой.
Но идиллия продолжалась недолго. Дверной звонок запел соловьём, когда они наслаждались ароматным напитком. И если мужчина, лишь удивлённо вскинул бровь, то Соня отреагировала паническим испугом. В один миг руки отстранились от чашки, словно боясь опрокинуть, лицо побледнело и губы плотно сжались, подчеркнув ужас, застывший в голубых глазах.
— Соня, что?
Он попытался вытащить из неё хоть слово. Но она молчала, пытаясь глубоко и ровно дышать, будто собираясь с силами.
Звонок пропел ещё раз, дольше и настойчивее. Соловьиная трель уже звучала без конца, словно издеваясь над состоянием хозяйки квартиры и вводила её в ещё больший ступор.
— Соня, давайте я открою?
— Нет, я сама. Только посидите здесь.
Просьба прозвучала так, будто он мог внезапно раствориться в воздухе. На что Сашка недоумённо хмыкнул и проводил взглядом подростка, трясущегося от страха и шедшего на расстрел. После чего, оставаться на месте казалось неестественным. В другой ситуации он бы и не подумал подслушивать, но тревожность передалась настолько явно, что поступить по-другому он уже не мог. Поэтому замер у входной двери, готовый в любой момент распахнуть её и вступиться за хрупкое и совсем непонятное создание.
Соня говорила тихо и почти безропотно, стараясь оставаться при своём, но мужской голос вещал на весь подъезд и в приказном тоне чувствовалось раздражение на то, что она вообще смела раскрыть рот. Сашка вспомнил вечер накануне, узколицего «ботаника», который пытался засунуть Соню в машину, и взялся за дверную ручку. Но разговор пока не переходил дозволенную черту и его вмешательство было излишним. Да и что мог сделать этот «субтильный» Соне? Если только заверещать и затопать ножками? На остальное у Сашки фантазии не хватило, и он продолжил слушать.
— Софья, я не собираюсь тебя уговаривать! Ты обязана поехать! И это не обсуждается!
— Я не могу бросить отца.
— Ему ты уже помочь ничем не сможешь! И знаешь это, не хуже меня!
— Смогу. Хотя бы тем, что позабочусь о его бизнесе.
— Да ты о себе позаботиться не в состоянии! И то, что не понимаешь, насколько сложно управлять таким делом, тому подтверждение!
— Я давно уже всё понимаю. И даже больше, чем ты можешь себе представить.
— Твоё нынешнее состояние – временная эйфория! И ты прекрасно знаешь, что будет дальше и чем всё закончится!
— Теперь всё будет по-другому.
— Ты бредишь! Бредишь, и сама этого не осознаёшь! В конце концов, именно я отвечаю за твоё состояние и обязан буду принять меры, раз ты перестала слушаться.
— И что ты сделаешь? Лишишь меня дееспособности? Не посмеешь.
— Посмею. Потому что мне не безразлично твоё здоровье. На которое тебе, к слову, плевать. Я привёз твои препараты. Идём в квартиру, выпьешь сразу, при мне.
— Олег, я не буду больше их принимать. Можешь не уговаривать.
— Я не уговариваю. А настаиваю! Почему ты не пускаешь меня? Ты не одна?
— Одна. И ты, пожалуйста, оставь меня в покое.
— Софья, твоя дерзость – одно из проявлений диссоциативного расстройства личности.
— У меня расстройство, только от тебя, понимаешь?
— А ты понимаешь, что творишь? Мало того, что подвергаешь себя опасности, так и окружающие могут из-за тебя пострадать. И вчерашняя агрессия в мою сторону – явный тому пример.
— Если бы ты не добавил мне в мартини нейролептик, то ничего не было. Думал, я не почувствую?
— В конце концов, хватит мне уже с тобой либеральничать…
— Олег, отпусти…Я не хочу…прошу тебя…
— Просить будешь после того, как примешь…
— Пусти…
— Не смей мне перечить! Забыла, что бывает…
Послышался звонкий удар о стену, как будто в неё швырнули детской погремушкой, следом - возня и
