брови. Она была одета в чёрные обтягивающие легинсы и тёмно-синюю майку, подчёркивающую роскошный бюст. Но больше всего привлекала взгляд набитая на левое плечо огромная татуировка.
И чем больше я осознавала насколько красива и необычна её внешность, тем больше понимала одну простую истину: она определённо не понравится отцу.
– Привет! – жизнерадостно улыбнулась вошедшая. – Я Мария. Ты, должно быть, сестра Толика? – её голос звучал приятными нотами. Девушка не говорила, она пела.
– Всё верно. Я Надя, – вовремя ожила я.
– Надежда нам явно не помешает, – кивнула Мария, с любовью посмотрев на Толю.
Фыркнула. Если бы мне давали по рублю каждый раз, когда кто-либо шутил, издеваясь над моим именем, то сколотила бы немалое состояние.
Но что-то заставило меня ненадолго замереть. Во взгляде красавицы ощутила глубину чувств к брату. Умилилась, увидев их отношение друг к другу. И немного взгрустнула: давно не наблюдала столь ошеломляющей взаимности.
Мария оказалась изумительно разносторонней девушкой. Изначально я хотела позвать её в нашу танцевальную академию, но передумала, поняв, что она из тех исключительных, единичных индивидов, кого по-настоящему интересует экономика. Дебиты и кредиты, в отличие от меня, Марию не пугали, а наоборот вдохновляли. До неё я не сталкивалась ни с одним человеком, который мог так увлечённо рассказывать об этих странных (для меня) штуках. Анатолий, как и я, скучал, когда высчитал их. Но сейчас, рядом со своей красавицей, он буквально расцвёл, вдохновенно слушая и иногда поддакивая.
Глядя на них, я поверила, что любовь существует и слегка позавидовала им. К двадцати пяти годам я не встретила вторую половинку, а сейчас и вовсе находилась в непонятнейшем положении. Я ненавидела себя, но понимала, что к Виктору меня по-прежнему тянет.
Я ненавидела его. Ненавидела за наше общение последние три курса, когда он по поводу и без подкалывал. Ненавидела за то, что у нас ничего не вышло на первом курсе, и он выбрал девушку, которую было проще добиться. Ненавидела за его магнетическое притяжение. В конце концов, ненавидела за поцелуй, который всколыхнул во мне всё, чего я так не хотела.
Только теперь, годы спустя, я понимала, что не ненависть – противоположность любви. Безразличие. Была ли я равнодушна к нему? Лишь пару мгновений после его повторного появления в моей жизни. Это были лучшие две недели!
– Я ненадолго отойду. «Припудрить носик», – проворковала Мария, выдернув меня из размышлений. Она нежно поцеловала Толю в щёчку.
– Ну, как она тебе? – тут же спросил брат, когда за девушкой закрылась дверь. В предвкушении вердикта, он заёрзал на месте.
– Классная. Очень рада за тебя, – кивнула, печально улыбнувшись. – Вот только… она явно не понравится отцу.
– Я знаю, – откинувшись на диване, глубоко вздохнул братишка. – Но ему придётся смириться…
Я непонимающе уставилась на него, ожидая продолжения. Толя покачал головой, вытащил из кармана маленькую шкатулку и распахнул её. Я увидела золотое колечко.
– Я хочу сделать Марии предложение! – заговорщически прошептал, пряча подарок обратно. Сейчас мальчишка был похож на Голлума с любимой фразой «моя прелесть». Я невольно хихикнула, когда ассоциация пришла мне в голову. Толя воспринял мой смешок по-своему: – Я серьёзно! Я уже всё продумал. У её родителей есть однокомнатная, которую они хотят отдать нам… я устроюсь системным администратором и буду содержать семью. Четвёртый курс будет доучиться сложно, но у меня всё получится.
– Я в тебя верю. Но как на это отреагирует отец? – я удивилась тому, насколько сейчас он был решительным. – Разрешит ли?
– Я не буду спрашивать. Я просто сделаю так, как считаю нужным. Мне надоела его чрезмерная опека. Справилась ты, смогу и я.
Я потеряла дар речи, чувствуя гордость за брата. Как же резко и быстро он повзрослел! Я только собиралась сказать ему об этом, как к нам вернулась лучезарная Мария.
Остаток вечера мы душевно пообщались. Под конец я обменялась с Марией номерами телефонов. Мне хотелось продолжить наше общение.
В глазах Анатолия я увидела благодарность.
Апрель незаметно вырвал бразды правления у марта, и теперь повсюду на улице шумела капель. Люди скидывали пуховики и переодевались в более лёгкую одежду. Я стала чаще встречать улыбающихся прохожих. Это не могло не радовать.
Пару дней после знакомства с Марией меня ждала очередная репетиция вальса. Алексей выздоровел, и я просто мечтала поговорить с ним начистоту. В ситуации с Виктором я готовилась к худшему. Моя бурная фантазия рисовала яркие картинки того, как Люба набрасывается на меня и безжалостно душит.
Виктор даже не позвонил мне, я тоже не стала навязываться, и произошедшее после совместного танца мы не обсудили. Никто из нас не нуждался в этом, и я решила вести себя на тренировке, как ни в чём не бывало.
К счастью, обрученные пришли вместе, и Любовь прямо-таки светилась. Увидев меня, она радостно поприветствовала. Спрятаться оказалось негде.
Я почувствовала усталость и безысходность. Не хотелось говорить с ней, не могла смотреть ей в глаза. Возникло резкое желание броситься к ней и придушить стерву. Но я проиграла ещё восемь лет назад. Поздно начинать новую битву.
– Слышала, вы танцевали в прошлый раз, – Люба настолько приторно защебетала, что во рту даже появился сладкий привкус. Не к добру это. Я сглотнула.
Знает?! Мне оставалось лишь гадать.
– Понравилось? Согласись, он действует уверенно, и он такой во всём, – Люба была довольна собой.
Я еле сдержала вздох облегчения. Она не знает. Вот только говорила Люба как в дешёвой рекламе. Зачем хвастается?! Я посмотрела на Виктора: в его взгляде читался явный страх.
Парень молчал.
– Да, очень. Бешено, ритмично, запоминающееся. Я с удовольствием бы повторила, – едко заметила, бросив на него короткий и злой взгляд.
Виктор понял намёк, улыбка на секунду коснулась его губ. Гад распрямил плечи и расслабился.
Люба даже не догадывалась, продолжая скалиться. Выглядела она мило: длинные светлые волосы роскошной волной доставали до талии и лишь корни напоминали о естественном цвете. Люба была такой во всём: крашенная блондинка, наращенные ресницы, тонны тонального крема, нарисованные брови… Да, она казалась миловидной красавицей, но всё было не своё, нарисованное, не естественное. Также было и с характером: Люба казалась милой девушкой, но являлась той ещё лицемерной стервой, готовой за глаза перемалывать кости и творить всякие гадости. Я не раз убеждалась в этом.
В зал вошёл Вадим Максимыч
