Но Виктор не умеет сдаваться.
Для него Ксения что-то вроде главного приза, недостижимая награда, и чем больше Ксюша отталкивала его, тем сильнее он цеплялся. И сейчас у неё, логично смотря, нет поводов оттолкнуть Виктора, но и нет повода дать ход ответным чувствам.
Я бросил на брата испепеляющий взгляд. Подметил, что все же года, которые мы не виделись не пощадили никого. Уезжал в Европу злой, ожесточённый парень, приехал — усталый мужчина со взглядом миссии.
— Зачем ты вернулся? — спросил я холодно, отставляя бокал с алкоголем. В сумраке кабинета только грани умудрялись переливаться почти бриллиантовым блеском.
— Ее забрать. Ты все равно не смог ничего дать ей, — лениво, словно само собой разумеющееся, сказал Виктор и потянулся к ящику стола. Дёрнул на себя и вытащил пачку сигарет. Ксюша не любила когда я курил, а тем более, когда курил в квартире и по инерции я чуть не выбил из рук Виктора зажигалку, а потом вспомнил, что Ксения не вернётся, так какого черта тогда переживать. — Даже ребёнка не смог дать, Моть…
Я рыкнул.
Это последнее чем можно попрекать меня. Не скрою, что часто я себя винил в том, что у нас с Ксюшей не было детей. Но признаваться в таком кому-то кроме себя считал ненужным.
— Это ли не знак, Матвей? — глубокомысленно и от этого ещё более гадко прозвучало. — Столько лет и ни одного ребёнка. Просто само мироздание против, чтобы у вашего с Ксенией брака было логическое подтверждение. Ксю никогда не сможет родить от тебя, это очевидно…
— Ты так пристально следил за нашей жизнью? — противное чувство запоздалого осознания, чего-то в упор не замеченного, кольнуло внутри. — Когда ты вернулся?
Виктор затушил сигарету об подставку для ручек и кинул в ее вогнутую чашу окурок. Я поморщился. Ксюша за такое убила бы. Просто бы возила носом по подставке и ещё приговорила, что не в хлеву родился.
— Достаточно давно, чтобы понять какую совершил ошибку, оставив Ксюшу с тобой, — медленное признание в собственной неправоте. И это позорило Виктора, ведь он никогда не ошибался. — Но думаю все в жизни можно исправить, поэтому сейчас я заберу Ксюшу в Польшу. Ей надо прийти в себя, прежде чем думать о другой семье…
Я сжал кулаки так сильно, что казалось захрустят кости, но ничего не произошло, только сведённые судорогой пальцы.
— К тому же ей очень сильно требуется и физический отдых от вечных неудачных попыток забеременеть. Как говорят врачи — гормональной покой. И уже спустя пару лет можно будет начинать думать над детьми…
В этом весь Виктор. Он за всех все подумал и сам все решил. Чего хотят остальные — дело вторичное. Самое главное, чтобы у него самого все шло по плану.
Я вздёрнул подбородок, ещё острее ощущая в себе потребность не просто показать Ксении насколько я ее люблю, но вернуть обратно.
У моего поступка никогда не будет оправдания. Такое не прощают. Но всегда можно попробовать хотя бы сгладить, притупить боль от предательства. И плевать если я потеряю Ксюшу как жену, лишь бы она осталась со мной хотя бы как друг.
Даже в такой роли я по-прежнему буду делать для неё все.
Но прежде всего, один глупый вопрос:
— И как тебе в постели Элина?
Глава 22
— Дай сам посмотрю, — незнакомец, который оказался Егором плечом подвинул доктора и уставился на экран. Он щёлкал кнопками. Хмурился. Кусал нижнюю губу и временами старался влезть в экран.
Я не выдержала и застонала.
— На тесте была одна полоска… всего одна, — шептала я, желая свернуться клубком, чтобы боль утихла. Но нельзя. Сейчас слишком много зависело от того, что покажет УЗИ. Мне было так страшно, что наверно и боль сама потерялась на этом фоне. В моей голове стреляли догадки. А ещё было ощущение какой-то преждевременной или запоздалости радости.
— Гормоны? — холодно уточнил Егор, продолжая водить мне по животу датчиком. Сильное давление внизу росло.
— Два эко… — выдавила я, ощущая как к горлу подступила тошнота. Я часто сглатывала слюну. Егор покачал головой.
— Прохоров, хватит корчить из себя Бога. Тут чистить надо… — влезла Вострова, поджимая губы. Слёзы покатились по щекам, прячась в распущенных волосах.
Нет.
Нет. Нет. Нет.
Почему опять со мной? Почему ещё один выкидыш? Господи, за что? Ты же знаешь, что я сильнее всего хотела ребёнка. Я же только об этом просила. Господи, пожалуйста, умоляю, господи…
— Тссс, Оль не мешай, — буркнул Егор, все медленнее водя датчиком мне по животу. — Когда последние месячные были?
— Три недели назад… примерно… — со всхлипом призналась я.
— Егор, уже два выкидыша были, что ты хочешь увидеть? — психовала Ольга.
— Когда половой акт был? — холодно уточнил Егор, убирая от живота датчик и протирая руки салфеткой.
— Не помню… — в голове все смешалось. Измена, Матвей, беременность… — После месячных точно было. И…
Прохоров кивнул и отвернулся кмедсестре.
— Кровоостанавливающее и обезболивающее. Кладём на сохранение.
Я не верила своим ушам.
— Прохоров, ты здесь не работаешь и не можешь решать кого класть и что делать. Тут выкидыш на лицо! — воспротивилась Ольга, а я застонала, давясь слезами и закрывая живот руками.
Егор потемнел лицом и подхватил под локоть коллегу. Они скрылись за ширмой и до меня доносились лишь обрывки разговора:
— Не вредничай… прекрати… Девчонку…
— Твои выходки…
— Ты на меня злишься или реально думаешь, что не сможем сохранить…
— Как ты мог…
— Оль… признайся, я ошибаюсь или ревнуешь к девчонке…
Медсестра приближалась медленно. Она вынудила меня повернуться боком и спустила ещё ниже штаны, оголяя ягодицы. Мимолётный укол боли и по заднице растеклось лекарство, парализовав ногу.
— Не плачь, не плачь… и не таких выхаживали, — шептала мне женщина — ровесница моей мамы. — Давай я тебе помогу. Давай мы волосы заплетем…
Шепот убаюкивал. Пришла ещё одна женщина уточнила, что со мной делать, а та, которая плела мне косу назвала четыреста третью палату. Гремели инструменты. Мне на руке затянули жгут. Долго не могли вену. А капельница была такой медленной, что я даже не поняла, когда задремала. Проснулась от короткого прикосновения к плечу. Я дёрнулась слишком резко и чуть не сбила систему рукой. Мне не дали шевелиться.
— Тшшш… не буянь, — покрасневшие глаза Егора напротив, и меня охватило чувство стыда. Он сказал, что ехал со смены. А это сутки. — Как тебя зовут?
— Ксюша…
— Хорошо, Ксюш, — Егор сидел на стуле возле кровати и упирался локтями в колени. — Надо документы оформить. И к тебе есть кому приехать?
Я чуть не сказала, что муж приедет, но вовремя прикусила язык. Нет. Тогда Матвей точно запрет меня под замок. Но Алису можно было бы попросить, хотя она в качестве спасения тут же сольёт, пусть мне специально, всю информацию Матвею или одним из родителей.
Я покачала головой.
— Понятно, — вздохнул Егор. — Так, а отец ребёнка?
Я снова покачала головой.
— Если было эко — это долгожданная беременность, — сам себе вслух подумал Егор. А я дернула плечом. — А фамилия у тебя какая? Паспорт есть?
— В телефоне скрины есть.
Егор кивнул и коротко объяснил.
— Кровь остановили. Все будет хорошо. Ближе к обеду начнут приём гормональных препаратов. А потом уже с неделю полежишь. А дальше вставай на учёт и прочее. И не бойся ты сюда приезжать. А то поехала в город…
Было тошно. Я сильно благодарна Егору, что все почти обошлось. От этого даже внизу живота вместо боли поселилось тепло, которое я постоянно и рефлекторно хотела укрыть ладонями. Но нотации лишние.
Во мне смешалась и радость, что маленькая семечка ещё внутри и меня и больше не собирается сбегать, и страх, что все могло произойти иначе, Егор словно миссия пришёл на помощь, и грусть…
… что Матвей никогда об этом не узнает.
Я кивала на все рекомендации Егора, а когда он добавил, что пригонит позже мою машину к больнице и вышел за дверь, я игнорируя вопросительные взгляды соседок по палате, развернулась к стене, запуталась, правда, в системе, потом попыталась уснуть, но вместо этого тихо заплакала.
