Ладно. Время придет, избавлюсь от него.
— Ночью ничего странного в доме не произошло? — спрашиваю издевательским тоном.
— Всё спокойно, — отвечает жестко. Не теряя времени даром, бегло сканирует мою дочь.
Не хочет колоться. Прячет настоящие эмоции и чувства за маской.
Понятно.
Тварь! — эмоции захлестывают меня.
Почему не рассказывает о том, что Алевтина пыталась сегодня ночью сбежать? Я ее муж. Мой долг знать о ней всё!
Если бы не мой человек, остановивший Алю, я бы сейчас приехал в пустой дом.
Сердце грохочет, по телу проносится озноб.
— Майя! — кричу в глубь дома. — Подойди, пожалуйста.
— Глеб. Время шесть утра, Майя еще спит. Может, я вам помогу?
Майя наша домоуправительница, и я хотел поручить ей устроить место для дочери, чтобы она могла поспать. Ночь была ужасной, и Лиза явно не выспалась.
Даже сейчас мой воробушек уже упал в мягкое кресло и спит.
— Давай ты! Уложи ее в мою постель, а я к жене пойду спать. Устал чертовски, да и поговорить надо, — пристально смотрю в глаза Назара.
Гад. Ни один мускул не шевелится на его лице. А ведь он наверняка гадает, как так вышло, что Алевтина не смогла улизнуть из дома. Он же всё приготовил для этого побега. Ворота открыл, охрану усыпил, камеру выключил.
Всё предусмотрел, только не знал одного — у меня в доме ест свой человек среди обслуживающего персонала.
Прищурившись продолжаю глядеть на мощную шею и мускулистую грудь Назара. Интересно, если бы мы схлестнулись, кто бы победил?
И какой у него интерес к моей жене?
Вот самый важный вопрос, на который я должен найти ответ.
— Глеб! Мы пойдем? — Назар продолжает сверлить меня дотошным взглядом.
— Милая, иди с ним. Я разбужу тебя к обеду, — наклоняюсь, целую дочку в щеку.
А сам поднимаюсь к жене. Безумно соскучился по ней. Весь горю от желания поскорее обнять и затискать все ее выпуклости.
Толкаю дверь ногой, вхожу, по дороге к кровати сбрасываю с себя одежду.
В комнате темно, большие окна закрыты кофейными плотными шторами.
Душно, всё пропитано запахом парфюма Али и этот аромат чуть перебивает аромат кислинки от пота.
Включаю ночник у кровати. Хочу любоваться женой.
Женская фигурка лежит в позе эмбриона, сверху накинуто тонкое одеяло. Голова с русыми перепутанными прядями покоится на мягкой подушке.
Касаюсь нежно женского плеча. Кожа очень горячая.
А я моментально начинаю дрожать от желания.
— Девочка моя, — шепчу пересохшими губами. Переворачиваю Алевтину на спину, сбрасываю с нее одеяло и передо мной открывается прекрасный вид. Тонкая шелковая сорочка облепляет все выпуклости.
Пальцами провожу по шее с бархатной кожей. Залипаю на родинке справа. Сначала пальцами, потом губами.
— Куколка моя. Нежная.
Наклонившись над женой, внимательно наблюдаю, как она тяжело просыпается. Приоткрывает глаза и с ужасом и непониманием смотрит на меня.
— Соскучилась? — не даю Але ответить, накрываю ее сухие губы своими.
Мои руки на ее упругих бедрах.
Ее ногти царапают мою спину.
В комнате очень жарко и пахнет нами.
Спустя пять минут скатываюсь с Али, откидываюсь на подушки. Тяжело дышу, продолжая гладить молчащую супругу.
Неужели она думает, что я когда-нибудь дам ей уйти от меня?
— Глеб, мы должны развестись, — спокойно сообщает жена.
Глава 23
Алевтина
— С чего бы это? — Глеб прикусывает губу и смотрит на меня таким взглядом, будто я порю несусветную чушь. И вообще лишилась рассудка, и он мне очень сильно сочувствует.
— Это… это… — собираю эмоции в кулак. Не хочу сейчас ни плакать, ни ругаться. Всё чего мне нужно, так это конструктивного диалога с неверным мужем. По совместительству отцом моего сына.
— Действительно не понимаешь, как унизительно ложиться в постель с мужчиной, который только что вылез из койки другой женщины. Я… я будто облита какой-то грязью. Внутри. Снаружи, — провожу руками по бедрам, животу.
И мне действительно кажется, что я липкая и неприятная на ощупь.
— Во- первых, сегодня я никого не трахал. Во-вторых, у тебя началась какая-то ненормальная фобия. Тебе нужно записаться на онлайн приемы к нашему психотерапевту!
Едва сдерживаюсь, чтобы не закричать. Не запустить в мерзавца чем-нибудь более жестким и угрожающим, чем подушка.
— За что ты так ненавидишь меня? — лишь спрашиваю тихо, абсолютно смирившись с мерзкими словами лживого супруга. — За что?
Я была верной женой. Ради тебя и нашего сына научилась готовить, печь, шить. Потому что всегда хотела всё делать своими руками для своих любимых мужчин.
Я ушла их бизнеса, когда ты попросил не маячить и не отсвечивать. Ведь после смерти моего отца все видели во мне его преемницу, и тебе это мешало. Тебя это страшно раздражало. Отдала тебе бразды правления не только внешне, но и подписала все документы.
Я хотела видеть в тебе главу нашей семьи.
Я хотела, чтобы ты чувствовал себя наравне со мной…
Не сразу понимаю, что сказала то, что думала. То, что нельзя было говорить. Никогда. Даже под страхом пытки и смерти.
— Стоп! — голос мужа врезается мне под дых. Резкий. Неожиданный. Очень неприятный.
Вздрагиваю.
Муж поднимается и подходит ко мне, становится так близко, что я слышу его тяжелое дыхание, аромат, сотканный из соков, пота и парфюма.
Действительно. Сегодня Глеб не пахнет телом чужих женщин. Надо же!
На мгновение забываю какую опасность для меня представляет супруг, любуюсь им, как мужчиной.
Высокий. Широкоплечий. Русоволосый. С узкими губами и красиво очерченной линией рта. Пристальным взглядом теплых ярко-голубых глаз. (Но не сегодня. Сейчас они ледяные).
С аккуратной щетиной, которую Глеб холит и лелеет также как и своё рельефное тело.
Надо сказать, для тридцати трех Шилов выглядит отлично.
Шикарный подонок!
К сожалению, супруг замечает, что я зависла, пользуется моментом.
Ловит мои запястья и крепко прижимает к своей оголенной мощной груди.
— Сама услышала, что сказала?
Не собираюсь признаваться. Не на ту напал!
— Именно из-за твоих закидонов всё это и случилось! «Я, я, мне, мне». Вечные обсуждения кто кому ровня. Да ты даже когда ничего такого не говоришь, умудряешься взглянуть так, что без слова понятно, оппонент тебе не ровня!
— Думаешь, ты сама пошла на курсы готовки, шитья, ухода за вещами? А? — пытает муж словами. — Аленькая, вспомни, как это было! Очень важно!
Пытаюсь вспомнить первый свой раз, когда Глеб попросил меня самостоятельно приготовить блюда к годовщине.
— Да-да. Именно к ситцевой свадьбе я хотел получить от тебя подарок.
— Что? Не понимаю!
Я действительно ни черта не понимаю!
Почему Шилов обсуждает вопросы быта шестилетней давности?
Зачем настаивает на ненужном воспоминании?
В крепких тисках Глеба не могу ни думать, ни вспоминать.
— Я мечтал унизить тебя, — неожиданно сообщает супруг. — Ты же тогда была белоручкой, привыкшей, что папочка оплатит труды прислуги.
— Унизить? По твоему мнению, если богатая девушка приложит руку к тому чтобы всё было выстирано и выглажено. Чтобы муж был накормлен не едой из ресторана или блюдом, вышедшем из-под руки лучшего шеф-повара в столице, это оскорбление?
Женщина — хранительница домашнего очага. Она должна и обязана ухаживать за собственной семьей, если у нее есть время и желание!
Глупая издевательская ухмылка рождается на губах супруга.
Но глаза кричат другое! Глебу нравится слышать то, что я говорю. То, что я старалась не ради того, чтобы доказать ему, что такие как я — белоручки могут справиться с любой проблемой.
— Ты никогда мне не доверяла. Поэтому я попросил тебя подписать документы на передачу мне акций и твоей доли в недвижимом имуществе.
— Я подписала.
— Спасибо. Мне было необходимо знать, что ты мне доверяешь.
