быть безразличной или спокойной.
— Да, для моего гарема. — Повернувшись к шкафу, он достал кожаную куртку, похожую на его. — У тебя длинные руки, поэтому она может быть тебе маловата. Лучше что-то, чем ничего.
— Длинные руки? Нет у меня никаких длинных рук. — Я просунула руки в куртку, пока он придерживал ее для меня. Пока он застегивал куртку, я потянула за манжеты рукавов.
Фишер ухмыльнулся. Да, рукава были немного коротковаты.
— Ничего страшного. Ноги у тебя тоже длинные. И парни не обратят внимания на твои руки-осьминоги, потому что будут отвлечены ярдами стройных ножек.
— Я не жираф.
— Я этого не говорил. — Он направился к своему мотоциклу, и я последовала за ним… к его мотоциклу… вместо края скалы.
Он забрался на свой мотоцикл, и то чувство, которое простиралось от ямки моего живота до центра груди, вернулось, только сильнее, когда он помог мне забраться следом за ним. Когда он протянул руку и схватил меня за задницу, притягивая ближе к себе, я чуть не умерла. Это было самое запретное чувство, которое я когда-либо испытывала. Я понимала, насколько безумным это показалось бы любому другому человеку, но на самом деле я была девушкой, которая последние три года средней школы жила с бабушкой и дедушкой, посещая христианскую академию.
— Рори никогда не должна узнать, — сказала я.
— Держись, — ответил Фишер.
Я обвила руками его талию, стараясь не прижимать руки к его животу или грудь к его спине.
— Держись так, будто от этого зависит твоя жизнь… потому что это так.
Я сильнее сжала хватку. И через две секунды он включил передачу на мотоцикле, и мы помчались по улице. Это было нереально.
Я на заднем сиденье мотоцикла, держась за самого сексуального мужчину, которого я когда-либо видела.
Мое сердце в горле.
Семена возможностей прорастали в моей голове.
Это было похоже на альтернативную вселенную, где моя мама не попала в тюрьму. Мой отец не умер. И я никогда не покидала Небраску и государственную школу со всеми своими друзьями. Я была дерзкой, и флирт с озорством был моей единственной целью. Церковь была ритуалом, чем-то второстепенным. И Бог, которому я поклонялась, был не тем, кого стоило бояться. Я была… нормальной.
Я сеяла дикий овес. (Если в откровенном разговоре Ваш англоговорящий собеседник признался, что когда-то ранее он sowed his wild oats, то есть «рассевал свой дикий овес», не принимайте это за еще одно странное увлечение англичан. Ведь это выражение обозначает, что когда-то в юности ему случалось совершать глупые и сумасбродные поступки.)
А моей реальностью была любая мечта, за которой я осмеливалась гнаться.
Фишер прокатил меня через город. Я ожидала, что он вернется домой, но он этого не сделал. Он вез меня по извилистым дорогам в горы — крутые подъемы и американские горки, спускающиеся с холмов — на безумной скорости. Мы проносились мимо машин, виляя из одной полосы в другую. Рори умерла бы, если бы увидела своего единственного ребенка на заднем сиденье мотоцикла Фишера, летящего по все более крутому рельефу горного шоссе.
— Ююю-хууу! — я дала волю своим легким, когда мы ехали по туннелю Эйзенхауэра.
Рука Фишера на несколько секунд оставила руль и прижалась к моей ноге, мягко сжав ее. Мои руки крепко обхватили его. Мы ехали и ехали. Моя задница онемела. В конце концов, он остановился на живописной остановке. Мои ноги тоже онемели, когда я, ковыляя, слезла с мотоцикла и отстегнула шлем.
— Если тебе понравится экскурсия…, — он взял у меня шлем, — Не забудь оставить отзыв на Yelp.
Я хихикнула.
— Это что, подработка? Здесь я почувствовала себя особенной. — Я приблизилась к ограждению каньона, заполненному деревьями на многие мили. Вид… просто нет слов. — Держу пари, для тебя это ничего не значит.
— Вид? — спросил он.
Конечно, вид. Что, по его мнению, я имела в виду? Бросив на него быстрый взгляд из-за плеча, я кивнула.
— Да, вид.
— Я думаю, есть вещи, которые должны вызывать трепет всю жизнь. Горы. Океаны. Радуги. Падающие звезды. Первые поцелуи.
Десять лет. Между нами было десять лет. И он признал, что пятьдесят процентов всего, что выходило из его уст, не заслуживало доверия. Первые поцелуи… он приманивал меня. Я удивилась, что он не сказал о единорогах.
— У меня скудные воспоминания, — сказала я. — Не то что у моих друзей, которые отдыхали каждое лето. Поездки в Дисней. Ки Вест. Большой Каньон. Мои важные моменты были связаны с ссорами родителей. Моя мама уходила из нашего дома в наручниках. День, когда ее осудили. Мой отец не хотел, чтобы я была там, но я умоляла его. Я сказала ему, что никогда не прощу его, если он не пустит меня с ним. Она прошептала одними губами «Я люблю тебя», когда ее уводили. Я помню, как отец сказал мне отпустить ее. Он сказал, что она потеряла привилегию быть моей мамой, потому что выбрала неправильный путь. Он сказал, что она должна была любить меня больше. И иногда… я верила ему. Потом он умер. Еще одно воспоминание, занимающее так много места в моей голове. Так что это… — я кивнула в сторону вида —…это отличная фотография, чтобы прикрепить ее поверх других фотографий, от которых у меня не захватывает дух.
Несколько минут Фишер ничего не отвечал. Я уверена, что для него все это звучало безумно. Для меня это звучало безумно, но я не могла закатить глаза и позволить этому быть чьей-то жалкой жизнью.
— Ты заслуживаешь того, чтобы у тебя перехватывало дыхание… каждый день.
Это. Эти десять слов. Они обхватили мое сердце, как липкие пальцы с арахисовым маслом и желе.
Чистые.
Невинные.
Незабываемые.
Совершенные.
— Что ж… — я продолжала смотреть на перьевой зеленый холст, — …миссия выполнена.
— Хочешь, я тебя сфотографирую? — спросил он, доставая из кармана телефон.
— Хорошо. — Я прикусила нижнюю губу, чтобы скрыть свой истинный уровень головокружения.
— Скажи: «Прости, Рори».
Я засмеялась.
— Прости, Рори.
Он изучал экран своего телефона.
— Отлично. Я отправлю их тебе по облаку, когда мы вернемся домой.
— Хочешь, я тебя сфотографирую?
Он усмехнулся.
— Не стоит. У меня их уже не меньше миллиона.
Я наклонила голову и сморщила нос.
— Да, но не со мной.
Что-то похожее на искреннюю улыбку изогнуло его губы.
— Это правда. — Он встал рядом со мной, обхватив одной рукой мою талию, притягивая меня ближе, в то время как он протянул другую руку с телефоном и сделал селфи со мной.
Это было то, что я хотела, чтобы он мне прислал. Это
