Поэтому я молчу и смотрю на Таню, пока она ежится под порывами метели, швыряющей под арку дома горсти мелкого снега.
Из темноты выныривает автомобиль и светит ослепляющими фарами прямо на нас.
Я машу рукой Кариму. Пусть подождет.
— Что случилось с Диной в тот вечер? — задаю я самый важный вопрос. — Почему она сбежала? Другие гости ее не трогали?
— Что? Господи, нет! — машет руками Таня, роняет сигарету и придавливает ее каблуком остроносой туфли. — Ты что! Никаких ужасов! Просто Светка, как напьется, вспоминает, что детей надо любить. Ну… Или правда любовь пробивается. И она начинает лезть к Динке с объятьями. Ее шатает, она неуклюжая, Динка пищит и вырывается, эта обижается и ревет. В общем, для всех кошмар. Так что я думаю, она увидела, что мама опять пьяная и решила пойти погулять.
— А говорить тогда почему перестала?
— Не знаю, — пожимает та плечами. — Я ж не психолог. Вообще Светку бесило, когда та болтала. Говорила, что она отца толком не видит, а говорит прямо как он.
Хмурюсь. Вроде бы сходится, но…
Не знаю. Поговорю с психологом.
— Где хоть Светка, в каком рехабе? — Спрашивает Таня, доставая пачку сигарет.
Она просто вертит ее в руках, не закуривая.
— Думаете, стоит снова с ней общаться? Вам бы тоже… — обрываю себя.
Не мое дело.
Но она не злится на такое вмешательство в свои дела.
— Ну лягу я туда, — говорит она тоскливо, глядя в стену. — А толку? Выйду — а жизнь все та же…
— Можно развестись.
— Да все они одинаковые.
— Не думаю, — качаю я головой.
Хотя какой из меня эксперт, в самом деле?
— Да ладно! Если б Динка не сбежала, хрен бы этот Летников вспомнил про дочь и жену! — Горько усмехается Таня. — Нашел бы новую бабу, завел бы нового ребенка. Бабла бы отваливал, чтоб совесть не мучила, да и все. Это сейчас он… изображает. Но это ненадолго.
Карим, устав ждать, сигналит, и я пользуюсь случаем, чтобы прервать этот тягостный разговор.
Прощаюсь, иду к калитке в воротах, а Таня мне вслед говорит:
— Я в двадцать первой живу. Заходи, если надо чего будет. Подстраховать или поговорить…
Вежливо благодарю и иду к машине, а по спине пробегает холодок.
И дело отнюдь не в метели.
18
— Местные, конечно, не купаются, им холодно. На нас смотрят, как на психов. Как им объяснить, что у нас пруд летом холоднее, чем их море?
— Никак, Вика. Ты просто вообрази, что две трети населения Земли никогда не видели снега. У них такой температуры даже в холодильнике не бывает, при какой ты в детстве по три часа гуляла.
— Ой, слушай, а мясо какое тут вкусное! Ему уколы водой не делают ради веса. Разделали и через пару часов привезли в магазин. Я не могу перестать жрать, Лар!
— Вы там работаете хоть? — вздыхаю я.
Вика, которая уже с полчаса разливается соловьем, как там у них на чужбине хорошо, несмотря на отсутствие центрального отопления, вдруг грустнеет:
— Конечно, работаем. Что тут еще делать? Бары только по пятницам и субботам открываются, по будням — летом, в туристический сезон. Что нам еще остается? Только работать!
Не могу удержаться от смешка.
С каждым днем Вика обнаруживает все больше потерь по сравнению с Россией. Но пока держится, утверждая, что теплое море все компенсирует.
— А ты-то как? — вспоминает она о вежливости. — Давно не слышались. Про то, что уволилась — знаю. Новую работу нашла?
— Ну-у-у-у-у, — тяну я. — Скорее нет, чем да. Но кое-что есть.
— Секретное? — понимающе спрашивает она.
Бывает, что даже название компании неизвестно, не говоря уж о проекте. Такие дела, айти — стратегическая индустрия. Мы шутим, что скоро программистам воинские звания будут давать. И не выпускать из страны. На всякий случай.
— Вроде того.
— Окей. А что с той девочкой стало? За которой ты помчалась в ночь?
— А! — вспоминаю, что так и не поделилась с ней результатами спасательной операции. — Ну, я за ней присматриваю сейчас.
Вроде и не соврала, но и не призналась полностью.
— Узнала, почему она на улице оказалась? Как она?
— Мать лечится от алкоголизма, отец приехал из Москвы за ней присматривать.
— Вместе с тобой присматривает? — хмыкает Вика. — Красивый?
— Ну такой… — пытаюсь оценить Александра с точки зрения вкуса Вики. Ей нравятся красивые и тупые качки. Не ее типаж. — Представительный.
— Богатый?
— Да, вполне.
— О! — активизируется Вика. — Ты уже думала о том, чтобы стать ребенку второй матерью?
— Если ты будешь изображать мою бабушку и тетю, я буду с тобой общаться так же часто, как с ними, — предупреждаю я.
Мне хватает родственников, которые утверждают, что не побывать замужем до тридцати — что-то ненормальное.
— Лар, когда ты последний раз на свидании была? — вздыхает Вика.
— Бранчи с разработчиками считаются? — пытаюсь выкрутиться я.
— Нет.
— Тогда три года назад.
— Лара! — падает она в обморок, не выпуская телефона из рук. — Срочно хватай этого богатого и представительного, а то забудешь, что с мужиками делают!
— Вика! — в тон ей отзываюсь я. — Вот сейчас мне совсем не до этого, клянусь! Да и богатые мужики предпочитают другой типаж.
— Какой?
— На три размера меньше, с длинными ногами и таких, чтобы на поддержание внешнего вида уходила вся моя зарплата.
— Что, все богатые мужики таких любят?
— Большинство. Да и небогатые тоже.
— Ну так нам не нужно большинство! — радуется она. — Нужен всего один, Лар! Такой, которому понравишься именно ты! Отец этой девочки — вполне подойдет!
— С чего ты взяла, что я ему понравлюсь?
— С того, что мужчины просто так с женщинами не общаются. Если он подпускает тебя к своей дочери — у него на тебя виды!
— Все совсем не так, как ты думаешь! — упрямлюсь я.
Вот уж не думала, что проблема подкрадется с этой стороны.
Попалась в собственную ловушку.
Как теперь ей объяснить, что Александр — не пылающий страстью тайный поклонник, а просто мой работодатель? Одно утешение — через два с половиной месяца проблема отпадет сама собой.
Вика весело хмыкает, что в ее исполнении означает «вот увидишь!» и снова переходит на восхваление своего нового места жительства. Куда более безопасная тема, как по мне.
В пятницу вечером Александр звонит мне в середине дня и сообщает, что задержится и просит остаться с Диной. Я вежливо напоминаю ему о нашем договоре и просьбе предупреждать заранее.
— У вас были планы? — так озабоченно спрашивает он, что я ощущаю укол совести. — Я компенсирую вам билеты!
— Нет, не было, — сдаюсь я. — Но могли быть!
— Хорошо, я запомнил, — говорит он, но вообще-то он и в прошлый раз так говорил.
Дина, к моему удивлению, вполне спокойно воспринимает отсутствие папы. Без возражений ужинает одна, купается и ложится в постель, чтобы послушать в очередной раз про Баду и зоков.
Может быть, дело в том, что мы сегодня много гуляли, рассматривая уточек, которые кучкуются под мостами, где реки и каналы еще не до конца замерзли, и незаметно прошли приличное расстояние. Мы обе устали, не до капризов.
Она засыпает почти мгновенно. Да и я клюю носом, устроившись на диване перед телевизором. Звук у него выключен, я просто бездумно слежу за мельканием картинок и борюсь со сном.
Зря я не спросила, на сколько задержится Александр! Может, он на всю ночь в загул ушел, а я тут сижу, как Ярославна у окошка, жду.
В тот момент, когда я уже решаюсь ему позвонить, я слышу поворот ключей в замке и просыпаюсь. Выключаю телевизор окончательно и, мягко ступая в толстых носках, тихонько выхожу в прихожую.
А вот Александр тишину не рвется соблюдать!
Он громко роняет вешалку, потом ключи, потом тяжелый металлический рожок для обуви, вслух обзывает рожок нехорошим словом, а когда я включаю свет, потому что он это все делал в темноте, вообще шарахается в сторону, чуть не снося тумбочку, и заслоняет глаза.
