какой-то. Кому это надо? Здесь нет ничего важного. Все мало-мальски важные документы хранятся на компьютере с моим личным доступом. Да и нет их, если честно. Я не из тех сотрудников, кому доверяют секреты фирмы.
Наверно, просто что-то сама перепутала. Беременность, вот память и подводит.
К счастью, Игнат скрывается в своем кабинете. А потом вообще уезжает из офиса по делам. И до самого вечера я работаю в спокойной обстановке. Договариваюсь о встречах. Подтверждаю нужные. Что-то отменяю. Правда в конце дня меня ждет сюрприз.
— Да где ж этот чертов пропуск?!
Уже битые десять минут ползаю на коленях под столом. За окном давно сумерки. Почти все ушли из офиса. И я бы тоже давно ушла. Ноги затекли и хочется постоять под теплым душем, а не корячится в поисках гадкого куска пластика, который вдруг решил потеряться.
Может, ну его. Скажу, как есть на посту охрану. Не убьют же меня за потерю пропуска. Максимум штраф выпишут. Ито вряд ли.
Уже уходить собираюсь. Кладу в сумку телефон. Но пальцы натыкаются на кусок свернутой бумаги. Она большая. Сложно пропустить. Ведь места внутри совсем мало.
— Что за мусор? — бормочу и вытягиваю комок.
На автомате разворачиваю. Читаю тоже на автомате. Потом еще раз. И еще раз. Ну, что за бред?! Это чей-то розыгрыш, не иначе. Не могу припомнить, когда со мной последний раз так «шутили». В школе наверно. Даже студенты подобным не занимаются.
Выбрасываю листок в урну. Я не буду с этим связываться. В конце концов я больше не юная безбашенная студентка. И я в положении. И не собираюсь вестись на всякие провокации. Не собираюсь. Не собираюсь…
Открываю дверь в туалет и вздыхаю. Да, твою ж налево. Не хотела ведь сюда идти. А передо мной картина маслом, конечно же. Мой пропуск на забрызганной столешнице возле раковины. И две девушки, глядящие полными ядовитого блеска глазами. Не надо было сюда приходить.
— Чего вылупилась? Нужен пропуск, бери! — говорит одна из… красоток.
А я смутно припоминаю, не их ли разговор на кухне подслушала тогда. В свой самый первый день на рабочем месте. Они что обиду затаили. Мстят так? И записку они написали. Стрелку мне тут устроили. Тоже, блин, рэкетиры 90-х. Детский сад штаны на лямках.
Разворачиваюсь и выйти собираюсь. Это раньше бы я ответила и показала этим матрешкам, где их место. Но когда внутри тебя растет маленькая человеческая жизнь волей-неволей становишься более острожной. И впрягаться в скандал с двумя неадекватными явно не стоит.
Выйти хочу, но вторая ловко подскакивает и дверь своим телом подпирает. Не пройти, если ее не оттолкнуть. Ну, давайте еще тут подеремся! Только я не собираюсь этого делать. Не собираюсь идти у них на поводу. Ведь провоцируют явно.
— Дамы, что вы хотите?
Стараюсь быть вежливой. Ведь не зря говорят добрым словом можно многого добиться. Правда там еще что-то про пистолет. Но это детали. Наверняка и просто добрым словом можно…
— Хотим, чтобы такая девка подзаборная, как ты, свое место знала! Думаешь, залетела от начальника и все!
Ну, или нельзя. Эх. Не прокатил план А. Переходим к плану Б.
— Вы хоть немного мозгами думайте, курицы! Если б я от вашего начальника залетела. На хрена мне работать тогда?
Девушки подзависают. Жаль ненадолго. Мои аргументы ломаются об их неокрепшие умы.
— Просто решила его поближе к себе держать. Наверное, боишься, что такая же вертихвостка, уведет, пока с пузом дома сидишь.
Я даже рассуждать больше на эту тему не хочу. Противно. Словно в лужу с помоями упала.
— С вашей фантазией книги писать надо. Романы. Не пробовали?
Подхожу прямо к раковине и беру свой пропуск. Видимо от неожиданности никто из девушек ничего сделать не успевают. А может задумались о своей дальнейшей профессии.
Я не теряю времени даром. Пытаюсь оттеснить ту, что возле двери зависла. Аккуратненько подвинуть. Так чтобы никто из нас не пострадал. И мне это почти удается. Как в себя приходит другая. Отлепляется от раковины. Визжит что-то угрожающе. И я даже глазом моргнуть не успеваю, как с ног до головы оказываюсь облита ледяной водой.
Буря негодования внутри нарастает. Я еще могу позволить смеяться над собой. Плевать. У меня шкура толстая. Все стерпит. Но они могли причинить вред ребенку. Глаза закрывает кровавая пелена.
Иду к ближайшей кабинке. Хватаю первое, что под руку попадается. И начинаю колотить сначала одну. Потом другую. Эти дуры кричат так, будто я их битой лупасю, а не обычным ёршиком для унитаза.
— Идиотка! Он же грязный!
— Не грязнее вас, кикиморы! — вдариваю одной по копне напомаженных волос, — еще хоть пальцем ко мне прикоснетесь и знаете куда я вам этот ёршик засуну? Знаете?!
— Знаем! Знаем! Отстань, больная!
Девушки выбегают с криками, а я выдыхаю. Приваливаюсь спиной к холодной мраморной стене. Пытаюсь осмыслить произошедшее. Но из-за холода мысли путаются, а тело начинает бить дрожь.
Одежда на мне вся насквозь промокла. И хоть в помещении достаточно тепло, но как я буду добираться до дома? У меня здесь нет никакой сменной сухой одежды. Можно попробовать вызвать такси и по-быстрому добежать.
Уже собираюсь с силами, чтобы оторваться наконец от гладкой поверхности. Как дверь в туалет распахивается. Неужели эти курицы решили вернуться и отомстить. Мало им? Я еще могу добавить.
Вытягиваю перед собой ёршик, как шпагу.
— Что ты опять устроило, чудовище?
Беззлобный стон начальника нажимает на нужный рычаг. Переключает агрессию в усталость и обиду. Вся моя бравада рассыпается на мелкие осколки. Будто ее никогда и не было. А остается лишь слабая, запуганная девочка, которой сейчас очень плохо. Ведь, кажется, что весь мир отвернулся. А всего-навсего один человек.
Сама не понимаю, как и почему я оказываюсь плачущей на плече у Игната. И уже не важно, что подумают вокруг окружающие. Не важно, что мы с ним можем опять стать центром офисных сплетен. Мне сейчас просто необходимо его крепкое плечо. В которое можно уткнуться носом. И сквозь запах одного мужчины. Дикий, чужой. Почувствовать едва пробивающиеся тонкие нотки терпкого лосьона. Такого знакомого. Такого родного.
И хоть на секунду. Хоть на пару мгновений представить, что рядом со мной сейчас другой. Что не к Игнату я прижимаюсь всем своим телом. Не в его руках дрожу и ищу защиты от жестокости несправедливого мира. Что не он так нежно гладит по волосам. Не он шепчет слова утешения. Не он пытается успокоить. А другой. Все еще любимый. Но теперь такой
