взрослой.
— Варя, — вздыхаю я.
Мне бы встать, подойти и обнять дочку, но у меня нет сил. Меня будто придавила бетонная плита. Я вообще хочу сейчас лечь у стола, лежать и наблюдать за секундной стрелкой.
Тик-так.
— Варя, все будет хорошо.
— Не будет, — обреченно шепчет она и сжимает кулаки крепче. Аж вздрагивает. — Без папы не будет…
Закрываю глаза.
Вышла бы я за Романа, зная, что меня ждет в браке с ним через пятнадцать лет?
Я бы, наверное, совсем не вышла бы замуж. Родила бы для себя от случайного мужчины и тихо-мирно жила бы.
— Варя, — открываю глаза и смотрю в поникший затылок дочери. — Я, конечно, могла принять решение твоего папы надеть накладной живот, сделать вид, что это ваш братик, придумала бы небылицы, в которые бы вы и все другие поверили…
Варя оглядывается, и я по ее глазам вижу, что я зря была с ней честной. Она бы предпочла ложь и иллюзию того, что в нашей семье все хорошо и что будет внезапное пополнение.
И я понимаю ее, потому что сейчас я сама не хочу сидеть за столом, на котором лежит свидетельство о расторжении брака.
Но это есть цена честности и правды.
— Накладной живот? — едва слышно повторяет Варя.
— Да.
— Папа не хотел развода?
Выдерживаю секунду молчания. Какова вероятность того, что в груди Вари сейчас прорастает росток разочарования во мне, как в матери, которая могла спасти ее мир.
— Нет, не хотел, — честно отвечаю я, — но такое предложение, Варь, меня оскорбило, как жену. Как женщину. Как мать. Это его ребенок. И это последствие его ошибки.
Слабо звучат мои оправдания.
Варя могла бы меня понять, будь постарше и будь у нее опыт в отношениях. Сейчас она смотрит на меня с позиции испуганной девочки, которая лишилась отца и младшей сестры, с которой она была очень близка.
После моей исповеди она теперь знает, что я могла предотвратить трагедию ее подростковой жизни. Сыграй я в игру Романа, то Алинка бы была рядом, и они бы даже не подозревали о том, что на самом деле происходит.
— Представь, что мальчик, который тебе нравится…
— Мне никто не нравится, — тихо отвечает Варя и не отводит от меня укоризненного взгляда.
— Ладно, — прячу свидетельство о расторжении брака в папку, — давай попробуем иначе. Представь, что твоя подруга Лена…
— Я с ней больше не дружу.
— Дослушай меня! — повышаю голос. — Не перебивай. Представь, что твоя подруга Лена втайне от тебя пошла гулять с другими девочками! С теми девочками, с которыми у тебя вражда. Лена хорошо погуляла, но наступила в собачье говно! И приходит к тебе и говорит: Варь, мы же такие хорошие подруги. Помой мои туфли о собачьего говна!
Я резко замолкаю, потому что так громко кричу, что сводит голосовые связки. В горле начинает першить.
Я все-таки сорвалась.
Варя молчит.
— Прости, я не должна была так кричать, — прижимаю холодную ладонь ко лбу. — Варюш, мне сейчас сложно, а ты ведь уже девочка взрослая.
— Я хочу сегодня к папе, — голос у Вари бесцветный, — и Алинке.
— Что? — сипло спрашиваю я. Мне словно дали резкую и пощечину. Замираю. — Зачем?
Вот и вторая дочь решила сбежать от истеричной матери?
— Ты же говорила, что я могу видеться с папой, — бесцветно шепчет Варя. — Приезжать в гости. Ночевать. И даже жить.
Глава 20. Это твоя ошибка
Наблюдаю на крыльце, как Роман пытается забрать у Вари сумку с вещами. Она дергается от него в сторону, затем следует долгий зрительный контакт, после которого Варя все же отдает сумку отцу.
Почти швыряет.
Тот вздыхает и торопливо обходит машину. Перед тем как открыть багажник, он задерживает на мне острый и внимательный взгляд.
Это взгляд не о тоске или сожалении. Он вообще не об эмоциях.
Это изучающий и сканирующий взгляд.
Роман сейчас оценивает, насколько я в себе. Ему пришлось со мной научиться выискивать и замечать во мне тень, которая может меня сожрать.
Я поэтому и вышла, чтобы показать ему, что я держусь. Если бы я поступила, как мне хотелось, а именно вытурить Варю из квартиры, а самой запереться в комнате, то думаю для Романа это стало звоночком.
В прошлый раз я тонуть начала именно с момента, когда молча заперлась в комнате, и Роману пришлось выломать дверь.
Со мной в порядке, милый.
Насколько это возможно для женщины после развода.
Варя прячется в салоне машины.
Роман ведь мог прислать за ней водителя. Хотя нет. Не мог. Сейчас ему важно показать, что он сорвется в любой момент и самолично прикатит за любимой доченькой.
Я должна отпустить дочерей без обид и ревности. И без обвинений, что они бросили меня и что они меня не любят.
Я — мама. Меня нельзя бросить, и я у них всегда буду. Даже тогда, когда они делают выбор не в мою пользу и когда делают больно.
Я буду всегда.
А вот с папой у них большие сомнения. Надрывная привязанность требует с их стороны контроля за отцом, которого можно потерять, ведь там на стороне будет третий ребенок.
Варя и Алина боятся, что ребенок от Наташи заменит их, если они его оттолкнут. Папа уйдет с головой в заботы о братике или сестричке, и ему будет не до истеричных старших дочерей.
Ими движет страх.
Я должна это понять и принять, а не уходить в обвинения, ревность и злость, но как это тяжело.
Роман прерывает наш зрительный контакт и закидывает в багажник сумку Вари, но не торопится захлопывать багажник.
Я могу сейчас уйти?
Я же передала Варю ему в руки и показала себя, что все еще стою на ногах и функционирую.
Ну да, бледная. Да, глаза опухшие от слез, но под одеялом не спряталась и не отключилась от реальности.
Я проживаю развод.
Проживаю все эмоции, и не отказываюсь от них.
Разворачиваюсь и шагаю к входной двери подъезда. Не думаю, что надо с Романом словами прощаться.
Может, чуть позже я смогу держаться отстраненной вежливости, но не сейчас.
Прикладываю магнитный ключ к панели домофона, раздается писк, и я тяну дверь за холодную ручку.
— Мама, блин! —
