— Черт, — бормочу я.
Они сохранили его, все верно. Но он был отключен. Аккумулятор не заряжен, потому что не был подключен к основной электросети. Вероятно, для экономии энергии в летние месяцы.
Следовало снова подключить его, но я, как идиот, этого не сделал. Даже не ожидал, что пробуду здесь так долго. Я не планировал проводить рождественский сезон в Фэрхилле. Но знаю, что в ближайшее время не уйду. По крайней мере, пока эта забавная блондинка, интригующая женщина, которая сидит наверху, все еще навещает своих родителей.
Я беру один из фонариков. Когда возвращаюсь наверх, Холли сидит на полу перед камином. По всей кухне и гостиной горят свечи. У нее на коленях Уинстон, а рука медленно поглаживает собачью шерсть.
Запасного обогревателя нет и, скорее всего, нас занесло снегом, а у меня только одна кровать и двухместный диван. Это будет долгая ночь… и я с нетерпением жду каждой минуты ее компании.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Холли
— Ты в порядке?
— Абсолютно, — я улыбаюсь Адаму и плотнее натягиваю одеяло, которое он дал. — Сижу прямо рядом с ревущим камином. Лучшее место в доме.
— Насчет этого ты права, — он проводит рукой по своим темным волосам и тянется за бутылкой виски и наполняет оба наших стакана.
Я нервничаю. Ничего не могу с собой поделать, я нервничаю и взволнована, и это больше не влюбленность. Это полномасштабное увлечение.
— Тепло, возможно, сегодня к нам не вернется, — говорю я.
Он кивает.
— Возможно, и нет. У меня хранится достаточно дров, чтобы поддерживать огонь в камине в течение нескольких дней, если понадобится.
— Может, стоит переночевать здесь, — я не могу смотреть на него, говоря это и похлопывая по коврику перед камином.
Голос Адама грубый.
— Наверное, это лучшее место. Ты устала?
— Пока нет, — говорю я. В тускло освещенной комнате его глаза кажутся темными, друг и незнакомец одновременно. — Может быть, стоит… поиграть в игру?
— Игру, — повторяет он. — Как ты могла заметить, здесь не так уж много вещей.
— Хочешь сказать, что не захватил с собой «Ключ» или «Монополию»?
Он одаривает меня легкой кривой усмешкой.
— Оставил их в Чикаго.
Я опускаю взгляд на свой напиток.
— Может быть, попробуем поиграть в «я никогда не»?
Адам встает с дивана и складывает длинные ноги под диванным столиком, усаживаясь на одном уровне со мной. Пламя заставляет его казаться больше, чем есть на самом деле. Не тем взрослым, утонченным мужчиной, который вчера ходил со мной на ярмарку.
Он поднимает свой стакан.
— Можем сыграть в это. Но я почти уверен, что смогу выпить больше, чем ты, малышка Холли.
— Извини? — говорю я. — Думала, ты согласился, что я уже не такая уж и маленькая.
— Это не так. Но говорить об этом забавно.
Я поднимаю свой стакан.
— Я никогда не испытывала ненависти к любимому празднику.
Адам стонет и подносит стакан к губам.
— Ты не можешь просто говорить что-то, чтобы заставить меня выпить, знаешь же.
— О. Разве не так работает игра?
— Нет.
— Упс, — говорю я. — Тогда подожди. Спрошу кое-что еще. Я никогда… не радовалась тому, что снежная буря дает мне повод провести с кем-нибудь время.
Адам хихикает, и от этого звука по спине пробегают мурашки. Он подносит стакан к губам и темными глазами наблюдает, как я делаю то же самое.
Алкоголь обжигает горло.
— Итак, — бормочет он. — Значит, мы это уладили.
— Ммм. Никто из нас не недоволен нынешней ситуацией.
— Ни капельки, — говорит он. — Отлично. Моя очередь. Никогда в жизни у меня… не было секса втроем.
Никто из нас не пьет. Я наклоняю голову, и он делает то же самое.
— Я был бы удивлен, если бы ты это сделала, — говорит он.
Я прикладываю руку к груди.
— Я не ханжа.
— Никто и не говорил, что ты такая, — говорит он.
— Отлично. Тогда моя очередь. У меня никогда не было романа с секретаршей, — обе его брови приподнимаются.
— Холли, ты всерьез думаешь, у меня есть роман с секретаршей?
Я смеюсь, пугая Уинстона, лежащего на коленях.
— Извини, это просто одно из тех клише о богатых, влиятельных мужчинах, понимаешь? Я должна была попробовать!
— Богатых, влиятельных мужчинах, — бормочет он. — Ну, у меня не было романа с секретаршей. Секретарши даже нет. У меня есть ассистент. Его зовут Дункан, и я ни разу не думал о нем в сексуальном плане.
— Держу пари, после этого ты так и сделаешь, — поддразниваю я. — Теперь, когда я вложила эту мысль в твою голову.
Адам проводит рукой по подбородку.
— Господи, надеюсь, я этого не сделаю.
Я снова смеюсь. Он улыбается, открыто и свободно.
— Мне нравится, когда ты смеешься.
— Ой, правда? — спрашиваю я.
— Очень.
— Что ж, тогда мне придется продолжать смеяться.
— Пожалуйста, — говорит он. — Итак, что я еще хочу знать? Хмм… Ты не обязана отвечать на этот вопрос, если не хочешь.
— О-о-о.
— Мне никогда не нравился кто-то, в кого я также был влюблен в детстве.
Я прикрываю глаза рукой.
— Адам.
Он смеется.
— Ты не обязана отвечать. Но я был бы рад, если бы сделала это.
— Ты настроен поставить меня в неловкое положение.
— Вовсе нет, — говорит он. — Я просто знаю, на какой ответ надеюсь.
Я медленно опускаю руку.
— Я никогда не надеялась, что человек, которому только что задала вопрос, выпьет?
Он хихикает и подносит стакан к губам. Адам не сводит с меня глаз, делая большой глоток виски.
— О, — шепчу я.
А затем делаю большой глоток виски.
Губы Адама изгибаются в полуулыбке. Это опьяняет, смешиваясь с жаром напитка, который прожигает меня насквозь, выжигая внутренности. Он протягивает руку, чтобы откинуть мои волосы назад. Легкие, как перышко, пальцы ласкают шею.
— Возможно, это плохая идея, но я очень хочу поцеловать тебя, Холли.
В моем сознании произошло короткое замыкание, и нет ничего, кроме его теплой руки на плече и глаз на моих. Он так близко.
Я наклоняюсь ближе, и Адам прижимается губами к моим.
Глаза закрываются.
Я целую Адама Данбара.
Но затем реальность просачивается внутрь, тепло его поцелуя, твердость руки, лежащей у меня между лопаток. Это приятно. Более чем приятно.
Он приподнимает голову на несколько дюймов. В его глазах вопрос
— Да, — шепчу я. Руки находят ткань его свитера крупной вязки и притягивают ближе. — Да.
Он мрачно усмехается и снова опускает голову. Адам целует меня медленно, неспешно и уверенно, как будто изучает форму губ и позволяет изучить его в ответ. Между ним и огнем тепло разливается по коже, и оседает глубоко в животе.
Я таю.
Я не знала, что поцелуи способны на такое. Заставить почувствовать, что я исчезаю и существую одновременно, становлюсь кем-то новым в его объятиях. Адам кладет теплую руку мне на шею. Он прерывает поцелуй и проводит большим пальцем по моей щеке.
— Спасибо тебе, метель, — бормочет он.
Мои руки под его свитером сжимаются в кулаки.
— Не останавливайся.
Он и не думал.
Его губы уговаривают мои раскрыться, добавляя темного жара языка. Я осторожно поднимаю руки к его шее и запускаю одну в волосы. Густые шелковистые пряди между пальцами ощущаются так… идеально.
Я тяну за пряди и Адам издает низкий горловой стон.
Я падаю или он толкает, трудно сказать, но некоторое время спустя осознаю, что лежу на ковре, а мужчина нависает сверху.
Адам целует меня так, словно впереди вся ночь. Томный и дразнящий, смешивающий легкое с глубоким. Это сводит с ума.
Он опирается на руку и мягким движением убирает волосы с моего лица.
— Как себя чувствуешь?
— Отлично. Даже превосходно, — я сгибаю колено и упираюсь им в его бедро. — Никогда еще отключение электричества не доставляло мне такого удовольствия.
Он улыбается и опускает голову мне на шею. Борода щекочет кожу, а затем он целует меня там, горячие губы прокладывают линию вверх к уху. Я зажмуриваюсь и неловко часто дышу. Шея — моя ахиллесова пята.
