– Расскажите подробнее! – просит она, увлеченно разглядывая полотно.
– У нее такая необыкновенная история, но я узнаю о ней подробнее. Нужно только время.
– Понимаю, – кивает Мария.
Я приглашаю ее присесть на диван и начинаю рассказ:
– Так вот, сегодня ко мне постучалась одна удивительная старушка…
Я рассказываю ей все, что произошло сегодня, а девушка слушает меня с открытым ртом, время от времени поглядывая то на картину, то на меня.
– То есть она досталась вам даром? – удивляется Маша.
– Маргарита Петровна сказала, что я оплатил ее три года назад…Но я что-то не совсем понял, о чем речь.
Девушка долго смотрит на меня и, покусывая губу, улыбается.
– Что такое? – улыбаюсь ей в ответ.
– Да так, ничего… Это удивительно… У вас есть дети, Егор Кириллович? – вдруг спрашивает Маша.
В другое время этот вопрос мне доставил бы немало боли, но сейчас я только грустно качаю головой, уже не ощущая той бури в душе.
– Нет, а у вас?
– О, у меня двое. Мальчик и девочка. Они прекрасны…
– Верю! – Смотрю на девушку, и взгляд падает на приоткрытые губы. Бог мой, как же я хочу ее поцеловать. Знаю, что это совершенно непрофессионально, но с самой первой встречи с Машей я чувствую невероятную связь с ней. Словно мы знакомы уже очень давно.
Она отвечает на мой взгляд из-под опущенных ресниц, и я невольно наклоняюсь ближе. Еще мгновение, и это произойдет. Она и я одни в пустом доме – это может закончиться тем, о чем мы потом пожалеем. Но сил остановиться совершенно нет. И когда наши губы вот-вот соприкоснутся, звонит телефон.
– Да? – прокашлявшись, отвечаю я.
Маша сама подскакивает и, заливаясь румянцем, не знает, куда убежать. Я останавливаю ее движением руки и, закончив разговор, шепчу:
– Извините, если я вас смутил. Я не хотел… Я уезжаю на неделю по делам, так что готовить пока не нужно.
– Я поняла, да, конечно… – все так же смущается девушка.
– И, Маша…
– Да? – Она поднимает на меня взгляд серых глаз.
– Картина. Я хочу, чтобы вы сами выбрали, где мы ее повесим.
Улыбаюсь ей на прощание и ухожу из комнаты. Сжимаю руки в кулаки, ругая себя за слабость. Ну надо же, как мальчишка, чуть не набросился на девушку, словно век их не видел. Но должен признать, таких, как Маша, я еще не встречал.
Она вся словно девушка-нежность. Хочется с ней разговаривать, узнавать…
Но она, скорее всего, счастлива замужем. Вот и двое детей есть. Застарелая боль снова царапнула в сердце. Хотелось бы мне быть тем самым мужем Маши.
Отвлекаюсь, только чтобы собрать вещи и еще раз попрощаться с Марией, потом сразу уезжаю на работу. Звонил заказчик. Нашли редкий экземпляр для его коллекции. Аукцион состоится завтра в Париже. И я непременно должен быть там, чтобы оценить качество и подлинность картины. И, если все будет хорошо, перебить любую предложенную сумму.
Радуюсь, что смогу немного проветрить мысли. Ведь губы до сих пор саднят от не случившегося поцелуя.
Глава 11
Маша
Работать у Егора Кирилловича на удивление легко и приятно. Он не проверяет мою работу, не контролирует время прихода и ухода, не жалуется на вкус еды. Наоборот, он только хвалит, но в большую часть времени его просто нет дома. Мне так хочется поговорить с ним, узнать, почему он такой грустный, что случилось с ним, что он так поспешно и надолго покинул страну. Но я понимаю, что мой интерес – это лишнее. Он всего лишь мой начальник, а я его домработница. Он не виноват, что я ждала его появления все три года. Сначала мне казалось, что он придет и обязательно потребует что-то взамен денег, я даже сердилась на то, что не могу не принять эти деньги. Но потом я поняла, что он не придет.
Часто мне казалось, что я вижу его на улице, я улыбалась незнакомцам и хотела поблагодарить, но это оказывались совершенно чужие люди. Думать, что я ему понравилась, у меня не хватало смелости, ведь встретились мы, когда я выглядела как сбежавшая из психушки беременная беспризорница. Я хотела с ним поговорить. Спросить, почему он так сделал, почему помог. Но Егор так мало бывал дома, что поговорить у нас не получалось.
Мирончик и Аля с радостью узнали, что у меня новая работа. Мирон начал придумывать, какой подарок он хочет на день рождения, а Аля по-деловому расспрашивала, куда это меня угораздило устроиться.
Сегодня я отвожу малышей в детский сад, а сама еду в дом Егора. Работы напланировала много, но настроение прекрасное. Нужно было приготовить поесть, а потом заняться уборкой. Мне хотелось перестирать все запыленные шторы, перемыть всю посуду, а после заняться бесчисленными картинами, статуэтками и другими предметами роскоши, которые превратились в не пойми что из-за количества пыли.
К обеду я готовлю еду и убираю кухню, а потом решаю пойти наверх. Когда я протираю фарфоровые статуэтки, мне вдруг вспоминается песенка, которую пела мне мама в детстве. Думая, что дома никого нет, кроме Лойса, который бегал где-то во дворе, я начинаю напевать незамысловатый мотив, но буквально сразу слышу тихий шорох за спиной. От неожиданности вскрикиваю и оборачиваюсь.
Передо мной стоит сконфуженный Егор с картиной в руках. Хоть он и извиняется, что помешал мне, но я чувствую, как щеки заливает румянец.
Вот черт! Распелась тут…
– Я привез картину и ключи от той комнаты, что вы просили, – говорит Егор, будто оправдываясь.
– О, замечательно. Я как раз там и уберусь. А что за картина?
Признаться, я была восхищена коллекцией Егора. У него, кажется, были собраны все реплики картин знаменитых художников, а может, не реплики, кто знает…
– Давайте пройдем в комнату, я все расскажу.
– Хорошо, конечно! Только поменяю воду в ведре…
Меня радует, что мы можем поговорить с мужчиной хоть немного. А уж об искусстве я готова говорить вечно.
Егор заводит меня в комнату, которая до сих пор была заперта. Я видела, что Егор не хочет пускать меня туда. Словно в том месте он запер кусочек своей души. Я не настаивала, не желая давить на старые раны. Но сегодня он сам решился.
Зайдя внутрь, я понимаю, что это простая спальня. Да, удивительно нежная и светлая, но видно, что в ней никто не жил.
– Какая чудесная комната! – говорю я бодро. – Как хорошо, что вы нашли от нее ключи!
– Да… – тянет он тихо.
– Ну что ж, показывайте картину. Оценим, подходит ли она к этой обстановке, или же придется менять обои!
Я улыбаюсь Егору, радостная, что мы вместе, и он улыбается мне в ответ. В этот момент между нами словно протягивается какая-то невидимая нить, связь.
– Вот, смотрите!
Я подхожу к картине и аккуратно беру небольшое полотно в руки.
– Ох, как же красиво… Только не говорите, что это Рембрандт.
– Вы разбираетесь в живописи? – поднимает он брови в удивлении.
– Да, немного интересовалась… Когда было время.
Я стесняюсь своего прошлого только потому, что довольно большой его отрезок я сама себе не принадлежала.
– Приятно удивлен! Но нет, это не Рембрандт, хотя стиль написания невероятно похожий. Краска не успела застареть, да и навскидку этой картине не больше двухсот лет.
– Расскажите подробнее, – прошу я, не в силах сдержать любопытство.
– У нее такая необыкновенная история, но я узнаю о ней подробнее. Нужно только время.
– Понимаю, – киваю я. У таких работ должна быть история, иначе все это пыль.
Он приглашает меня присесть на диван и рассказывает удивительную историю о старушке, которая не могла иметь детей и навлекла своим поступком в молодости беду не только на себя, но и на весь свой род. Эта картина служила оберегом их семье, и женщина оказалась ее недостойна. Так она сказала, когда отдала полотно Егору.
