Ознакомительная версия.
– Да уж, – буркнул Стас, яростно скребя щеку. – Весь финал испортила! Я тебе никогда не прощу! Я его четыре года ждал, и все коту под хвост!
– Но я мобильник в метро потеряла!
– А остальные телефоны в Москве что, испарились? – Тип зло сощурился.
– Но мне не до того было!
– А до чего? – Он уставился на меня, как на врага.
– А я… вообще футбол посмотреть не смогла! И что, по-твоему, мне не хотелось? – резко переменила я тему, понимая, что только добавляю масла в огонь. Бутылкин, как и большинство остальных из нашей тусовки, был фанатом проигравшей немецкой сборной, в то время как я просто тащусь от бразильцев. Мой ответ потонул в поднявшемся общем шуме – видно, я задела больное место.
– Да из-за тебя наша акция вообще чуть не сорвалась! Полгода подготовки! – гремел стальной голос Типа. – Из-за погоды у нас и так все на грани срыва, гроза вот-вот начнется. Полгорода народу подняли: пресса, летчики, речники – теперь все придется на ходу перекраивать! Что о нас подумают после этого? Ты же не себя дискредитируешь, а все наше движение! Знаешь, что мне пришлось из-за тебя выслушать? Неужели было трудно позвонить?
Дело оказалось гораздо хуже, чем я думала, – Типа просто сорвало с катушек. Но чем это было вызвано, я не знала – ведь не таким же пустяком, как моя помощь растяпе-миллионеру! Или Тип, как и остальные, болезненно переживал проигрыш Германии?
– Я потеряла мобильник в метро! – повторила я.
– А он? Его мобильник тоже потерялся? – снова набросился на меня Тип.
– Он оставил свой в машине…
– Что за отмазка! Если ты была у него дома, могла позвонить оттуда! Почему ты этого не сделала? Молчишь? Ну так я тебе скажу – ты не сделала этого, потому что не хотела!
Я молчала, опустив глаза. Щекам стало жарко – я вдруг поняла, что Тип прав. Я действительно МОГЛА позвонить и из «зимней резиденции», и еще раньше – из супермаркета, у ребят ведь есть мобильники. Но у меня почему-то никак не получалось. Почему? Это было загадкой для меня самой…
А Тип продолжал:
– Два часа мы ждали тебя дома, чтобы смотреть футбол, и еще полтора – здесь. Это нормально? Знаешь, сколько нам придется заплатить за простой? – Тип махнул рукой на пришвартованный к пристани катер, на борту которого, пристроившись в теньке, наши друзья-речники резались в домино. Парни часто выручали нас во время акций, правда, всегда за отдельную плату. – А журналисты? Пришлось дать всем отбой – думаешь, они такие же сдвинутые, как мы, и стали бы коптиться тут столько времени?
– Я компенсирую… Я верну деньги! – Но это были не те слова. Тип пришел в такую ярость, что будь у него третий глаз, и тот бы задергался.
– Не сомневаюсь! – гаркнул он, прожигая меня взглядом насквозь. – Вот с этого и надо было начинать. И за сколько же тебя купили твои новые друзья?
– Ну знаешь! – задохнулась я. Понятно, что виновата и все такое, но есть же какие-то пределы! – Ты мне не муж, чтобы устраивать сцены!
– И это вся твоя благодарность? – Дергающиеся глаза Типа превратились в узкие щелки. – Это все, что ты можешь сказать после того, что я сделал для тебя?
Вот и запрещенный прием. Тип это знал. Все было действительно так – в самый сложный период моей жизни именно Тип выручил меня, привел в команду гринписовцев, где я нашла новых друзей. Я была в пролете – меня бросил парень, а Тип вытащил, научил верить в себя и в людей, не зацикливаться на собственных проблемах, ведь вокруг так много общей беды! Вспомнив об этом, я размякла и сдалась. Ну как же, как объяснить ему, что все в порядке?
– Тип, не заводись! У нас с ним ничего не было. В самом деле, ни-че-го! – Я положила руки ему на плечи и постаралась, чтобы мой голос звучал как можно мягче. – Он мне совершенно посторонний человек! Я его больше никогда в жизни не увижу! Ты мне веришь?
Сработало! Наконец-то я сказала то, что нужно. Плечи под моими пальцами расслабились, веки перестали дергаться, губы скривились в подобие улыбки. Но Тип был бы не Тип, если бы показал окружающим свою слабость.
– Это не имеет никакого отношения к делу, – сухо бросил он, отворачиваясь и скидывая мои ладони. – Оставь свои излияния при себе.
Уф! Слава богу, кажется, пронесло! Уж меня-то всей этой мнимой строгостью не проймешь. Пусть ругается сколько угодно – главное, он мне, кажется, поверил. Поверил и простил. Сидящие вокруг ребята радостно зашумели, заулыбались – напряжение отпустило и их.
– Ладно, проехали, – Тип снова стал самим собой – неуязвимым, сильным, уверенным. – Раз уж опоздали, будем действовать по сокращенной программе. Отправляемся прямиком на место, журналисты подтянутся туда, я им позвоню. Все на катер! Отдать концы! – скомандовал он, вынимая мобильник.
В небольшой душной захламленной каюте я первым делом разыскала зеркало и долго смотрелась в него, изучая собственное лицо.
– Ты чего? – Катька подняла голову со скамейки, на которой спала. – Давно не видела себя, любимую? Соскучилась?
– Кать, а у меня правда нос картошкой? – спросила я, ощупывая самую выступающую часть своего лица.
– Ну, я не знаю… Может быть, чуть-чуть. Маленькая такая картофелинка, очень симпатичная, по-моему.
– А что такое лягушачий рот?
– Это рот, как у лягушки, – разъяснила мне Катька.
– А не как у меня?
– У тебя? – Катька принялась пристально изучать мои губы. – Ну, если уж очень долго всматриваться, то что-то есть.
– А глаза у меня, как у дикой кошки?
– Погоди, погоди, – Катька потрясла головой, села на скамейке. – Не так быстро. Что ты такое несешь? Кто тебе это сказал? Картошка, лягушка, кошка…
– Да так, дура одна, – ответила я уклончиво. В это время застучал мотор, и под громкие крики матросов катер отчалил. Пол в каюте слегка накренился, полоска вспененной воды за иллюминатором начала медленно увеличиваться.
– Если дура, так чего слушать? – Катька покрутила пальцем у виска, соскочила на пол. – Мое мнение – какие бы у тебя ни были нос и глаза, главное – все это нравится Типу. Согласна?
– Согласна, – кивнула я, разглядывая руки. Кисти действительно были красные и шершавые. Надо бы пользоваться специальным смягчающим кремом, а я всегда ленилась заниматься такими глупостями. – Кать, а у тебя есть крем для рук? – спросила я подругу, и в ответ она запустила в меня огрызком от яблока.
– Эй-эй, потише! Вы чего это разошлись? – Огрызок угодил в неожиданно появившегося в каюте Типа. – Ну ни фига себе, а? А еще девчонки! Вместо того чтобы уборкой заняться, они еще больше свинячат.
Мы с Катериной быстро переглянулись.
– Ты кидала, ты и убирай! – возразила я.
– Я в тебя за дело кидала, значит, убирать тебе! – парировала Сорванец.
Ознакомительная версия.
