Ознакомительная версия.
Большая рука ударила ее по щеке, но Пия продолжала царапаться и шипеть, словно разъяренная кошка, спасающая свою жизнь. И лишь когда холодная игла проткнула ее руку и леденящая жидкость проникла в кровь, Пия затихла, перестав чувствовать боль.
Она лежала на его кровати – бледная, полуобнаженная, прикрытая теплым одеялом – и говорила что-то отчаянным и отрывистым голосом. Ник понял, что ее мучают воспоминания.
Ник не мог стоять на месте. Он ходил взад-вперед по комнате, слушая ее прерывистое дыхание и крики. Ему надо было раньше найти ее. Еще один час на озере, в ледяном плену – и она бы умерла. Переохлаждение было очень сильным, и если она не успокоится и не позволит поставить себе капельницу…
Боже, Пия казалась такой беззащитной. Ник не понаслышке знал о том, что это такое – ощущение парализованности.
– Сделайте что-нибудь, ради бога!
Мужчина, назвавшийся главным из двух медиков, еще раз попытался удержать ее руку, но это ему не удалось. Пия была охвачена страхом, ее тело страшно напряглось, и вену на руке невозможно было найти.
Она плакала, вспоминая свою мать, потом заговорила о Мериси, Зевсе, – и этот кошмар был настолько личным, что Ник не мог больше это терпеть. Она не должна раскрывать свою душу в таком болезненном состоянии перед совершенно незнакомыми людьми.
– Она бредит и не понимает, что говорит и что делает.
Ник увидел серебристые капельки пота, выступившие на ее виске, когда она, совершенно обессилев, повернулась к нему и взглянула ему прямо в глаза:
– Пожалуйста, не надо… делать это со мной.
И эта душераздирающая мольба, вырвавшаяся из уст такой женщины, как Пия, была последней каплей, переполнившей чашу его терпения.
– Стоп! Остановитесь! Ее сердце может не выдержать!
– Ее надо быстрее согреть. Внутривенное вливание – самый действенный способ. Если мы не сможем найти у нее вену…
– И это все? Больше ничего нельзя сделать? – Голос Ника звучал так, будто он проглотил лезвие бритвы.
– Единственный выход – если вы ляжете вместе с ней. И крепко обнимете ее. Возможно, на это уйдет больше времени, но это поможет.
Отлично. И почему он сам не догадался об этом?
– Это надо было сделать еще десять минут назад, – проскрежетал Ник сквозь зубы. Одним резким движением он скинул с себя пиджак и бросил его на кресло.
– Мы не думали, что возникнет такая проблема, – сказала второй врач.
Высокая рыжеволосая женщина уставилась на его руки, когда он рывком расстегнул манжеты на рубашке и сорвал ее с себя. Скинув ботинки, Ник стал снимать с себя брюки, а врач не сводила глаз с его накачанных бицепсов и широкой груди.
Сдерживая дрожь, причиной которой могло быть лишь то, что он полночи провел на сорокаградусном морозе, Ник уставился на Пию, лежавшую на кровати с закрытыми глазами.
Раздеваться догола или нет?
Сейчас она ничего не осознавала, после пробуждения она может испугаться, обнаружив себя в его объятиях. Она подумает, что он воспользовался ее беспомощностью. А он совсем этого не хотел.
– Оставить ли на ней трусики и бюстгальтер?
– Они из очень тонкой ткани, поэтому не имеет значения.
– Теперь ваша помощь не нужна. Вам нечего смотреть, – прорычал Ник, грозно взглянув на врачей.
Он проводил их до двери, с досадой отметив про себя, что рыжеволосая девушка пожирает его глазами. Ну почему Пия не смотрела на него так? Тогда, возможно, она не уехала бы без него этим утром, а он не позволил бы ей подвергать опасности свою жизнь.
Закрыв за врачами дверь, Ник вернулся к кровати. Осторожно откинув одеяло, Ник залез под него. Он старался ни о чем не думать, не представлять себе ее округлых форм. Слава богу, что он оставил на ней нижнее белье, иначе ему сложнее было бы справиться с собой. Нельзя медлить ни секунды, его тепло должно проникнуть в ее тело, сохранить ее жизнь.
Внезапно Ник остановился. Что он делает? Спасает дочь человека, отнявшего жизнь у его родителей и чуть не убившего его самого. Он мог бы сделать то же самое с Зевсом, заставить его испытать такую же боль. Око за око, зуб за зуб. Но он не поступит так бесчеловечно.
Не колеблясь, Ник просунул руку под плечи Пии и крепко прижал ее к себе. Он думал, что она будет сопротивляться или хотя бы пробормочет что-то в знак протеста. Но вместо этого он услышал удовлетворенное мурлыканье. Она, как котенок, прижалась к нему, будто пытаясь проникнуть в его тело, где было тепло, уютно и безопасно. Где можно было спокойно уснуть.
Обняв ее за плечи, Ник положил ее голову к себе на грудь, ближе к шее, и нежно обхватил ее ноги своими ногами. Они превратились в единое целое. Странно, но такое ощущение близости он никогда прежде не испытывал. Оно было более интимным, чем секс.
Ник лежал рядом с Пией, крепко обнимая ее, гладя волосы, уткнувшись носом в мокрые пряди и вдыхая ее запах, наполненный нотками жасмина и гардении. Он пытался также не думать о том, как она жила до семнадцати лет. Когда он сам играл в футбол с друзьями и ходил на речку с дедом Аво, не беспокоясь ни о чем, Пия жила в настоящем аду. Ник представлял, как ее собственная мать заставляла ее принимать наркотики и подвергала насилию, и ему хотелось рычать и кусаться. И отец Олимпии, должно быть, взял ее к себе, чтобы позаботиться о ней…
Ему невыносимо было даже на секунду подумать о том, что он может испытывать благодарность к человеку, повинному в смерти его родителей. Сердце его разрывалось при мысли об этом. И все же он был рад тому, что Пия была вырвана из этой среды, иначе ей незачем было жить.
– Именно поэтому ты так стараешься для Зевса? – прошептал он, поцеловав ее волнистые волосы.
Но все-таки он потопит Олимпию вместе с ее отцом. Сердце Ника сжалось при этой мысли. Он очень долго шел к этому, чтобы сейчас сдаваться под наплывом эмоций. Она возненавидит тебя. Да, возненавидит.
Он вздрогнул, когда Пия что-то тихо пробормотала.
– Защити меня, – выдохнула она.
Что она говорит? Она работала так усердно для того, чтобы отец ее защищал?
Мысли вихрем закрутились в его голове, и Ник, зажмурив глаза, напряг свою волю, заставив себе не думать ни о чем.
Пия всхлипнула, и он крепче прижал ее к себе:
– Спи, querida. Я смогу тебя защитить.
Пия в который раз пыталась выбраться из сумрачных глубин сна, но вновь и вновь ее засасывало в темный омут. Сначала она различала тьму и лунный свет, затем – проблеск полуденного солнца, но кости ее так болели, что она вновь обессиленно откидывалась на жесткий матрас.
Но только не в этот раз. В чувство ее привел дразнящий запах дорогого одеколона. И легкое прикосновение чьих-то мягких волос к ее щеке. Она вздохнула с облегчением. Ей показалось, что она спала целую вечность. Заставив себя открыть глаза, Пия увидела золотистые лучи солнца, проникавшие в окно.
Ознакомительная версия.
