Ознакомительная версия.
На случай, если им придется уехать.
Этим утром она увидела свою жизнь под таким углом. Смотреть на красавца Омара – бедного Омара, не умеющего ухать, – было слишком больно.
Послышался тихий стук в дверь.
– Иду!
Сера вскочила, включила воду. Ей понадобилось всего несколько секунд, чтобы вымыть руки и ополоснуть лицо. Вытерлась мягким душистым полотенцем, которое жалко было бросать в стоявшую рядом корзину, помедлила еще мгновение, стараясь набраться твердости, прежде чем предстать перед пристальным взглядом Брэда. При виде золотых песков и яркого солнца Сера почувствовала себя немного лучше, но вереница людей, возвращавшихся с птичьего шоу у подножия дюны, снова подпортила настроение.
Она пожалела, что не сфотографировала Омара.
Брэд сел напротив нее.
– Я бы хотела…
– Поесть в одиночестве, – договорил за нее он. – Понятно. Я уйду, как только удостоверюсь, что с вами все в порядке. Вам не нужен доктор?
На самом деле Сера собиралась сказать: «Я бы хотела извиниться». За свой внезапный уход с соколиного шоу. И за свои нервы. И за все остальные фокусы на этой неделе.
– Из-за головной боли? – Ложь возвращалась бумерангом, Сере стало стыдно. – Это все солнце.
– Но сейчас чуть больше семи утра.
– Наверное, я просто устала.
– Вы сказали Эрику, что спали как убитая.
– Брэд.
– Сера? – Он сверлил ее взглядом. – Бросьте. Я не уйду, пока не буду уверен, что не нужен вам.
Она уставилась на него, пытаясь сообразить, что ему можно рассказать. Брэд говорил, что, если надо, она должна обращаться к нему. Возможно, это не то, что он имел в виду, но сейчас ей действительно нужен кто-нибудь, кому она могла бы довериться.
– Омар, – начала Сера, и в уголках ее глаз появились тонкие морщинки напряжения.
Брэд не сразу понял, что она имеет в виду.
– Филин?
– Его история задела меня за живое.
Причиной ее внезапного публичного бегства стал филин? Впрочем, остаться и расплакаться было бы еще хуже, а именно к этому она, судя по всему, была близка тогда, да и сейчас тоже. Неужели у нее глаза всегда на мокром месте?
– Его ситуация перекликается с моей.
– В чем именно?
– У меня тоже не было никого, кто мог бы научить ухать.
Брэд взял у подошедшего молодого человека меню, но положил на стол, чтобы дослушать ее. Поняв намек, официант отошел от столика.
– Мне кажется, ему неплохо живется и без этого. – Брэд отчаянно пытался понять, к чему она клонит.
– Он филин, Брэд. Ему положено ухать.
Она хотела объяснить что-то важное, но он не мог догадаться, что.
– Сера, он никогда не видел других филинов и не знает, что должен ухать. Сомневаюсь, что он считает это недостатком.
Ее карие глаза смотрели на него в нерешительности. Но потом она, похоже, решилась.
– Разве кто-нибудь задумался над тем, что они вырастили птицу, лишенную привязанности к кому бы то ни было? Не только к ним.
Брэд почувствовал тяжесть в груди.
– О’кей.
– Меня растили няни, гувернантки и телохранители. Как вы думаете, кто-нибудь из них задумывался, что, если не научат меня ухать, этого не сделает никто?
О-о! Значит, все дело в ее детстве.
– Возможно, они искали, как наилучшим образом соблюсти ваши интересы? – глухо произнес он, потому что был одним из тех, о ком она говорила. И помнил все о четкой линии на песке, которую они не должны переходить. Он балансировал на ней все время, пока работал телохранителем. Переступить ее значило навредить себе.
– Разве в интересах ребенка, когда его постоянно держат на расстоянии вытянутой руки?
Он мог бы рассказать ей пару историй. В особенности одну.
– Если они слишком привяжутся…
– Поймите меня правильно. В конце концов, я оценила полезность профессионального умения держать дистанцию. Когда достаточно повзрослела, чтобы понять смысл. Хочу сказать, что мое сердце не разрывается всякий раз, когда я говорю «прощайте» наемному работнику. Но попробовали бы вы объяснить это семилетней девочке.
Брэд с трудом сдержался, чтобы не скрипнуть зубами. Он понимал, каково ей было в детстве. Но она понятия не имела, что могло случиться, если бы кто-то из ее команды позволил себе слишком сблизиться с ней. И почему они этого не делали.
И не должны были делать.
– Что, если я такая же, как Омар? Неполноценная, сама того не понимая. Что, если существуют вещи, присущие всем нормальным женщинам, о которых я даже не знаю?
Что-то вроде уханья. Теперь Брэд наконец понял, о чем она.
– Нормальные женщины?
– Женщины, выросшие в нормальных семьях. С нормальными родителями.
– То есть не те, кто вырос в роскошных сельских убежищах рокеров-миллионеров?
Ее смех был как прикосновение рукавицы из жесткой шерсти.
– То есть не те, кто вырос в плотном кольце наемных воспитателей.
– Вы ведь наверняка встречались с кучей женщин.
Все, хватит! Пора с этим заканчивать.
– Сера. Нормы не существует. Люди не похожи друг на друга. В этом проявляется разнообразие.
– Но если взять шкалу нормальности от одного до десяти, сколько вы мне дадите?
– По сравнению с тем морем женщин, с которыми я, по вашему мнению, встречался?
Она не отступала, думая, что ее изуродовало воспитание.
– Вам непременно нужна цифра?
– Да, пожалуйста.
Он наморщился, изображая задумчивость.
– Я бы поставил вам четверку.
– Четверку? Из десяти?
– В лучшем случае пятерку.
Сера не нашлась с ответом, только моргнула. Брэд наклонился к ней:
– Ваш талант фотографа не норма. То, как вы в одно мгновение можете измениться настолько, что становитесь совершенно другим человеком, ненормально. То, как вы умеете сосредотачиваться, на порядок превосходит норму. – Господь свидетель! – Ваше внимание к мельчайшим деталям – это не норма. Ваша способность говорить на такие темы, как эта, а потом снова держаться так, словно мы незнакомы, – это не норма.
Она нахмурилась, возможно, пытаясь решить, обижаться или нет.
– Я знал женщин, равнодушных абсолютно ко всему. Они лишь иногда делали вид, что им интересно то, что нравится мне, чтобы выглядеть более привлекательно в моих глазах. Они смотрели на пустыню и не видели в ней ничего, кроме песка и солнца, а в этом туре ничего, кроме возможности немного развлечься. Вы хотите, чтобы я сравнивал вас с ними?
– Почему вы сердитесь?
Хороший вопрос. Его безумно тревожила мысль о том, что же такого могли внушить ей в детстве опекуны, отчего такая сильная, воспитанная женщина вдруг превращалась в неуверенную, плаксивую размазню.
Потому что он действительно был одним из них. И у него была своя маленькая Сера.
Ознакомительная версия.
