– Очумел, сутенер хренов?! Чего вздумал! Ей тринадцать лет! Под кого ты ее подсовываешь, паршивец?!
– Под кого, под кого… Под приличного человека… – бурчал Яшка. – Сама скоро алкашу в подворотне даст! Без никакой пользы для семьи! А так и человеку удовольствие, и ей доход. Я правильно говорю, Шкипер?
– Пусть подрастет Бэлка твоя, – совершенно серьезно говорил тот. – Лет через пять посмотрю. Сядь, чижик, не мелькай, карта пошла.
Яшка слушался и умолкал до конца игры, причем мог два-три часа сидеть неподвижно на полу у стены, глядя на Шкипера, как на икону. Когда покер заканчивался, Яшка шел за Шкипером словно пришитый, и его не останавливала даже захлопнутая перед его носом дверь туалета.
– Шкипе-е-ер! На два слова можно тебя?
– Брысь, – раздается из-за двери. Яшка мчится в кухню, подтаскивает табуретку к застекленному окошку между кухней и общим санузлом, взгромождается на нее и орет:
– Шкипер, можно я с тобой? А? Ты обещал в прошлый раз!
– Не физди, – спокойно слышится из сортира.
– Ну, Шки-и-ипер…
– Дашь ты мне отлить по-людски?
– Шкип… – Яшка падает с табуретки, отодвинутой от окошка дедом.
– Не лезь к людям, которые занятые, – внушительно говорит Степаныч, хватая Яшку поперек живота, как котенка, и вынося его из кухни.
Яшка верещит, ругается страшными словами, но вырваться из дедовских объятий невозможно.
Шкипер наконец уезжает, а Степаныч в коридоре внушает расстроенному Яшке:
– Ну, что ты к нему вяжешься, балбес? Не видишь, кто он есть? О матери бы подумал!
– Да я о ней и думаю! – вопит Яшка. – И об своих дурах! У матери зарплата сорок тыщ на новые! Мне что – на завод идти?!
– И иди! И иди! Я в ваши годы…
– Сейчас НАШИ годы! – отрезает Яшка. – Мне зарабатывать надо! А завод твой концы потихоньку отдает! ЗИЛ уже закрыли, шинный закрыли, на шарикоподшипнике два цеха еле пердят! У меня три бабы в доме, им жрать надо! Им одеть что-то на себя надо! Им мужиков надо! Где я им возьму, на ЗИЛе твоем?!
Дед молчит, понимая, что Яшка прав. Подумав, говорит:
– Гляди, доиграешься.
Яшка, не отвечая, машет рукой и тоже исчезает за дверью.
Ближе к весне Жамкин уже исполнял мелкие шкиперовские поручения: куда-то съездить, что-то отвезти, кого-то встретить на вокзале или в аэропорту. Мне он рассказывал об этом с таким таинственным видом, будто состоял на службе у сицилийской мафии. Именно Яшка примчался ко мне поздней весной, когда во дворе отцветала сирень, и с порога заголосил, что у Шкипера новая баба.
– Иностранка! Итальянка! Модель! Жопа вот такая и сиськи тоже! Моей Бэлке рядом не стоять! А тебе, дура, тем более!
– А я при чем? – искренне удивилась я.
– Ха! А то тебе его не хотелось!
– Кого?!
– Да Шкипера! Да ла-а-адно глаза закатывать, знаю я вас, потаскух!
– Придурок ты, ей-богу, – фыркнула я. – И Шкипер с тобой вместе.
Яшка обиделся и убежал.
В тот же вечер, рассаживая на балконе анютины глазки, я заметила паркующийся внизу у подъезда знакомый черный «Мерседес». Свесившись вниз, я увидела, как Шкипер выходит из машины, открывает заднюю дверь и помогает выбраться незнакомой девице. Я, как была, в фартуке, с черными от земли руками, помчалась к деду:
– Степаныч, Пашка с бабой приехал!
– Ну, баб мне тут его еще не хватало… – проворчал дед. А в дверь уже звонили. Я, кое-как сполоснув руки, открыла. Шкипер вошел, за руку втащил за собой девицу и, едва поздоровавшись, заорал на всю квартиру:
– Степаныч, ты по-итальянски говоришь?!
Я посмотрела на девушку. Она была очень хороша собой и совсем молода: лет девятнадцати. Черные вьющиеся волосы волнами падали на спину, темный загар выгодно оттенял светло-зеленые бедовые глаза. Рот был, пожалуй, слишком большой, но это скрадывал красивый рисунок полных губ. На девице были джинсы, коротенькая кожаная курточка, стягивающая внушительных размеров бюст, несколько серебряных браслетов на запястье и сапоги на умопомрачительных каблуках.
– Buona sera, prego,[5] – пригласил дед, знающий несколько европейских языков. – Come e tuo nome?[6]
– Нора Фаззини, – улыбнувшись во всю ширь, сказала девушка.
– Фу, слава богу, – обрадовался Шкипер. – Степаныч, тут вот какое дело…
Оказалось, что Шкипер нашел Нору в аэропорту Шереметьево, та сидела на полу у стены в зале ожидания и ревела в три ручья. Шкипер быстро оценил достоинства внешности девушки и подошел выяснить, не может ли он чем-нибудь помочь. По-итальянски он знал только «омерта», «коза ностра», «капо де тутти капи» и «дон Корлеоне» – все российские мафиози, как известно, воспитывались на «Крестном отце». Когда он выдал этот набор на одном дыхании, итальянка изменилась в лице и заозиралась в явных поисках полиции. Но, видимо, шкиперовская мужественная наружность пробудила в ней доверие. С помощью жестов, гримас и интернациональных слов «бандитто», «пассапорто» и «сольди» выяснилось, что у Норы украли сумку с документами и деньгами прямо в аэропорту. Шкипер, как мог, посочувствовал и, понимая, что договариваться все же как-то надо, предложил ей проехаться «к одному знающему человеку».
– Степаныч, объясни ей, что тут не Италия, – вполголоса сказала я. – Здесь нельзя с первым встречным ехать неизвестно куда. А если бы бандит какой попался?
Шкипер заржал на всю квартиру, и я осеклась. Дед пожал плечами, серьезно заговорил по-итальянски. Нора внимательно выслушала, смущенно улыбнулась и нараспев произнесла:
– Паоло е бель уомо…
– Говорит, что супермен ты, паразит, – перевел дед.
Шкипер довольно ухмыльнулся.
Я спросила:
– Дед, она есть хочет?
– Я хочу, – заявил Шкипер.
Вечер Нора провела у нас. Я накормила ее щами и вареной картошкой с сосисками, тетя Ванда принесла еще теплый пирог, Шкипер сходил за вином. Потом мы все вместе, кроме, разумеется, Степаныча, поехали в ресторан: я работала, Шкипер и Нора сидели в зале. С эстрады я видела, как они смотрят друг на друга. За полчаса до конца программы они уехали.
Нора пробыла в Москве больше месяца, и почти каждый день они со Шкипером появлялись у нас. Пашка вталкивал Нору, пребывавшую каждый раз в разном настроении – негодующую, дико хохочущую, опечаленную, загадочно улыбающуюся, – гаркал: «Степаныч, что значит…» – и хлопал итальянку по заду. Та выпаливала пулеметную очередь слов. Степаныч тер лоб, переводил, мы со Шкипером слушали. Таким образом, весь их роман был у нас на слуху. Нора была топ-моделью, прилетела в Москву по контракту, чтобы поучаствовать в дефиле самого известного модного дома столицы. Ее документы довольно долго восстанавливали через консульство, и за это время Шкипер сумел окончательно заморочить ей голову. Они вдвоем гоняли по Москве на «Мерседесе», Шкипер водил Нору по ресторанам и ночным клубам, один раз даже мужественно отправился с ней в Большой театр на «Сильфиду», откуда они оба с облегчением смылись после первого действия. К концу месяца они уже объяснялись без помощи Степаныча, и больше по-итальянски, чем по-русски: Нора сумела выучить только «спасибо», «привет» и «хочу еще, па-жа-ли-ста». В июне Шкипер отвез ее в Шереметьево, вернулся весь в розовой губной помаде, уставший, но довольный.
