– Не стоит благодарности, – сказал Брэди, – и я не шучу. Я всю ночь не спал, жалея об этом. – Его глаза мрачно потемнели.
– Напрасно ты не отправил меня домой, потакая моему детскому капризу. Мать, наверное, волнуется.
– Я позвонил ей, когда ты ушла наверх.
Он не нуждался в ее благодарности. Он злился, наблюдая ее смущение.
– Возьми это и вставь в воронку, – он сунул ей бумажный фильтр, – а воронку поставь в кофейник. Шесть ложек кофе в фильтр, горячей воды сверху. Поняла?
– Да.
– Ну и отлично. Я вернусь через минуту.
Руки в бока, она проводила его взглядом.
Зачем ему понадобилось грубить ей в ответ на благодарность? Несносный человек. Он может быть милым и понимающим и вмиг перемениться, став грубым и ворчливым. Но не это ли ее всегда привлекало в нем? Кроме того, она не наивная девочка, чтобы ожидать от него превращения в прекрасного принца.
С такими мыслями Ванесса отмерила кофе. Она любила его густой утренний аромат. Жаль, что она давно отучилась пить кофе по утрам. Кофеин, она печально вздохнула. Ей это вредно.
Она наливала в кофейник кипяток, когда вернулся Брэди – с влажными волосами и пахнущий мылом.
Поскольку Ванесса была расположена великодушно, она ему улыбнулась:
– Ты установил рекорд по скорости принятия душа.
– Я научился делать все быстро, когда был интерном. – Он с наслаждением потянул носом, почуяв аромат кофе и в дополнение – запах своего шампуня у нее на волосах. – Пойду покормлю Конга, – заявил он и снова оставил ее в одиночестве.
Когда он вернулся, Ванесса с улыбкой наблюдала за тем, как фильтруется кофе.
– Помню, такой кофе бывал у вас на Мейн-стрит, – сказала она.
– Да, мама всегда делала такой – самый лучший.
– Брэди, я не сказала тебе, что мне очень стыдно. Я знаю, что ты чуть не сорвался.
– Она одна не махнула на меня рукой. – Он пристально взглянул в глаза Ванессе. – Матери, наверное, все такие.
Ванесса смущенно отвернулась.
– Кофе, кажется, готов.
Он взял две чашки, но она покачала головой:
– Нет, спасибо, я не буду. Я больше не пью кофе.
– Как врач я это одобряю, но как простой смертный спрошу у тебя: как тебе это удается?
– С трудом, – улыбнулась она. – Ну, мне нужно идти.
Он просто положил руку на стол, не пуская ее. Его волосы теперь были мокрые от дождя, глаза – очень ясные.
– Ты плохо спала ночью.
– Я бы сказала, что мы сговорились.
Он небрежно отхлебнул кофе и продолжал изучать ее лицо. Усталость, залегшая вокруг глаз, свидетельствовала не об одной бессонной ночи.
– Я хочу тебя кое о чем попросить.
– Да?
– Поезжай домой, ложись под одеяло и поспи до полудня.
Ванесса поморщилась:
– Возможно, я так и сделаю.
– Если через сорок восемь часов эти синяки под глазами не исчезнут, я обещаю натравить на тебя моего папашу.
– Ой, как страшно.
– Еще бы. – Он отставил чашку и положил другую руку на стол, отсекая ей отступление. – Кто-то вчера пожаловался, что я много говорю и ничего не делаю.
– Это я так, позлить тебя. Брэди, пусти, мне нужно идти.
– Ладно. Но поцелуй меня на прощание.
– А я не хочу! – Ее подбородок дрогнул.
– Нет, хочешь, – прошептали его губы прямо против ее губ, принуждая ее откинуть голову. – Ты просто боишься.
– Я никогда тебя не боялась.
– Меня – нет. Ты привыкла бояться себя.
– Неправда.
– Докажи.
Она подалась вперед, собираясь быстро и сухо чмокнуть его в щеку, однако в тот же миг ее сердце от волнения забилось в горле. Он не давил на нее, а мягко, очень мягко убеждал – мягкими подвижными губами, умным языком, очертившим сначала ее рот, а затем углубившимся внутрь, дразня и возбуждая. Когда ее руки заскользили по его голой груди и плечам, по его прохладной влажной коже, он стал покусывать ее губы, словно смакуя. Его собственные руки твердо лежали на столе, потому что он знал, что стоит ему дотронуться до нее, и он не сможет остановиться.
Лежа ночью без сна, он обещал себе, что она еще приедет к нему. И не ради памяти или жалости, а потому, что он будет ей необходим.
Медленно, изо всех сил сдерживая себя, он оторвался от ее губ и попятился.
– Давай встретимся вечером, Ван.
– Не знаю. – Она подняла руку к голове, которая шла кругом.
– А ты подумай. – Он снова взял свою кружку, удивляясь тому, что ручка в его руке не треснула. – Как надумаешь – звони.
Ее смущение вмиг испарилось, сменившись, гневом.
– Я не играю в эти игры.
– Тогда какого черта ты вообще здесь делаешь?
– Уже ничего.
Она схватила сумку и выбежала под дождь.
По дороге к дому Ванесса мечтала выспаться. Опустить шторы, включить тихую музыку, расслабиться и уснуть, возмещая себе бессонную ночь. После отдыха ей, возможно, станет ясно, как и о чем говорить с матерью. Возможно, что сон поможет ей даже разобраться в своих чувствах к Брэди. Короче, попытаться стоило.
Когда она вышла из машины, ее окликнули. Она обернулась. По улице ковыляла миссис Дрискол, зажав в одной руке сумку и пачку газет, а в другой – огромный зонт с деревянной ручкой. Ванесса, чувствуя к ней искреннюю симпатию, улыбнулась:
– Ах, миссис Дрискол! Рада вас снова видеть.
Старушка вперила в нее острый взгляд своих маленьких глазок:
– Я слышала, что ты вернулась. Худая как щепка.
Ванесса, смеясь, наклонилась поцеловать пергаментную щеку своей старой учительницы со знакомым запахом сухих фиалок.
– Вы чудесно выглядите.
– На себя посмотри, – фыркнула миссис Дрискол. – Этот нахал Брэди советует мне ходить с палкой – думает, что он настоящий врач. Подержи-ка это. – Она сунула Ванессе свой зонт, открыла сумку и дрожащими руками сложила туда почту. Она любила гулять под дождем, несмотря на то что в дождь кости ломило просто адски. – Наконец-то ты вернулась. Ты навсегда?
– Ну… не знаю…
– Пора тебе уделить внимание матери, – продолжала миссис Дрискол, не дослушав Ванессу. – Слышала, как ты играешь, когда проходила мимо вчера. Но я торопилась в банк, не могла остановиться.
– Может быть, зайдете сейчас? Выпьете чаю? – вежливо предложила Ванесса, сражаясь с ее огромным зонтом.
– Лишние хлопоты. А ты до сих пор чудесно играешь, Ванесса.
– Спасибо.
Затем миссис Дрискол отобрала у нее зонт, и Ванесса посчитала ее визит законченным, однако она поторопилась.
– Моя внучатая племянница берет уроки фортепиано в Хагерстауне. Ее бедной матери приходится возить ребенка к учительнице туда-обратно. Вот я и подумала, что, раз ты здесь, ты могла бы с ней позаниматься.
– Но…
– Она уже целый год занимается, раз в неделю. На Рождество она играла «Джингл Беллз», все были в восторге.
