Конор провел его, нетвердо стоящего на ногах, к французской двери, и они скрылись за ней.
Лаура внимательно изучала меня.
— Вы не должны обижаться на Армана, — сказала она. — Хотя он был несносен. Я ненавижу его, когда он пьет.
Мой молчаливый вопрос был: «Так почему же вы выбрали его себе в спутники?»
Она ответила так, словно услышала этот вопрос:
— Он — кузен моего мужа и один из руководителей фирмы Сарифа. Когда он вызвался сопровождать меня, я не смогла отказать ему, тем более в присутствии мужа.
— А почему он захотел приехать сюда? — спросила я.
Прежде чем ответить, она потрогала себя за горло, потом посмотрела на унизанные драгоценными камнями пальцы.
— Может быть, его занимает мой… мой уход, как это называет муж. Уже год прошел с тех пор, когда я впервые приехала сюда. Муж всегда отпускает шуточки по поводу моего ухода. Я могу приезжать, конечно, только когда Сариф возвращается в Стамбул. Когда он в Канне, у нас постоянно гости. У меня громадное желание побыть одной.
Она предпочла плести мне эти небылицы, хотя должна была бы догадаться, что Мария передала мне слова Эгана. Или она предполагала, что Эган ничего не говорил Марии? И почему Эган обижался, когда Мария упоминала при мне о Лауре?
— А как вы разыскали эту «Ферму»?
— Через Эгана. Он пару лет назад работал в Сен-Моритце и отлично обслуживал гостей. Это он попросил меня сказать моим друзьям, что у его брата есть отель. А когда я приехала сюда посмотреть его, то… нашла, что он мне вполне подходит.
Возвратился Конор. Он остановился около моего стула и сказал:
— Я сожалею по поводу Армана.
— Ничего, все в порядке.
— Я тоже пойду лягу, — как-то неловко проговорил он. — Завтра рано вставать, и…
— Не надо ничего объяснять, дорогой, — ответила Лаура. — Мы все понимаем.
Мы подождали, когда он уйдет, и я сказала:
— Я тоже пойду наверх.
Я вовсе не хотела, чтобы она беспокоилась о том, что я пойду вслед за ним. А беспокоило ли ее это?
— Я пойду с вами. Здесь так темно по ночам.
Она даже слегка вздрогнула, и мы пошли вместе.
Наверху лестницы мы пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись. Она окликнула меня:
— На вашем месте я заперла бы дверь. Арман может проснуться.
Я поблагодарила ее и заперла за собой дверь. Я не ложилась, ожидая, когда Лаура освободит ванную комнату, чтобы пойти туда самой. Я услышала, как открылась дверь и как она шла к своей комнате. Но, приоткрыв свою дверь, я увидела, как она в белом пеньюаре повернула к лестнице в башенку, где была комната Конора.
Я не хотела, чтобы она знала, что я видела, куда она направляется, поэтому подождала, когда шаги Лауры стихли на винтовой лестнице, и прошла через холл в ванную. Пол был залит — видно, кто-то принимал ванну; в. самой ванне к стенке прилип длинный черный волос. Мадам Абдикян. Меня передернуло, и я бросила на пол полотенце, чтобы не промочить ноги.
Выходя из ванной, я осторожно приоткрыла дверь и выглянула наружу. Никого не было видно, и я быстро проскочила в свою комнату. Но не успела запереться, как услышала звук открывающейся двери. Это был Арман. Я тут же вспомнила слова Лауры. Неужели он направляется ко мне? Какое-то время я стояла, словно пригвожденная к месту. Но нет, Арман осторожно и бесшумно продвигался к лестнице в башенку. Я подождала немного, но он так и не спустился.
Той ночью я спала плохо. Сквозь открытое окно слышался шум деревьев, но он не казался мне таким приятным, как в первую ночь. Теперь в нем был печальный оттенок, заставлявший сжиматься мое сердце и навевавший мысли о том, что лето скоро кончится и мне придется снова возвращаться в мою скромную мансарду и вести скромную жизнь педагога у сестер Барнс. Наконец я заснула, но вдруг проснулась: мне почудилось, будто над моей кроватью склонился Арман. Я была рада, когда наступило утро. Мне не хотелось встречаться ни с ним, ни с Лаурой, поэтому я быстро оделась и собрала свои рисовальные принадлежности. За кухонным столом я съела персик и черствую булочку и, положив другой персик и кусок сыра в наплечную сумку, вышла на свежий воздух. День обещал быть жарким.
И вдруг прямо передо мной, загораживая мне дорогу, возник Конор. Было похоже, что он ожидал меня здесь.
— Вы рано встали, — заметил он.
— Вы тоже.
— Я не могу валяться в кровати по утрам. Кроме того, мне нравится работать, когда еще никто не поднялся. Мне тогда лучше думается.
Его лоб прорезали морщины.
После ночи с Лаурой он должен был бы выглядеть более счастливым или хотя бы не таким скованным. Я злилась на себя за то, что представила, как они прижимались друг к другу и ее светлые волосы разметались по его плечам. Не потому ли он выглядел таким озабоченным, зная, что она уедет, не дожидаясь ленча?
— Уходите на весь день? — неловко спросил он, явно для того, чтобы хоть что-то сказать.
— Мне далеко идти, нет смысла возвращаться к ленчу.
— Я сожалею о том, как вел себя Абдикян вчера вечером, — сказал он.
— Ладно, оставьте это. Хотя мне было неприятно.
— Я… никогда не видел его раньше. Не представлял, кого может привезти с собой Лаура.
— Ну уж если вы хозяин отеля, вы обязаны были принять его в любом случае.
— Он… не беспокоил вас этой ночью?
— Я заперла дверь. По совету Лауры.
Конор переступил с ноги на ногу:
— Я слышал, как он шел по холлу. Хорошо, что он вас не потревожил. Ну, я больше не стану задерживать вас, ведь освещение меняется так быстро.
Я поднялась на гору. И тут же забыла о Коноре. Ты же приехала сюда писать картины, а не искать любовника, сказала я себе. По крайней мере, ты узнала о Лауре, прежде чем зайти слишком далеко.
И все-таки дело зашло дальше, чем я думала. Мне всегда казалось, что я сразу же узнаю того мужчину, которого полюблю; но то, что он может любить другую женщину, никогда не приходило мне в голову. Лучшим выходом для меня было бы немедленно собрать свои вещи и уехать, но я была связана с Марией, и не только из-за договора с мисс Уолдрон, но и по совести. Я не могу ее теперь покинуть.
Я накладывала на холст чудесные краски, решив выкинуть Конора из головы. Пусть Эган продает столько моих картин, сколько сможет. Я не хочу брать с собой в Нью-Йорк ничего из написанного на «Ферме», и, по крайней мере, у меня в кармане будут деньги на лето.
Солнце начало клониться к закату, стало прохладнее, и я, собрав свои вещи, направилась обратно. Подойдя к воротам, я увидела Марию, ожидавшую меня.
— Как мило с твоей стороны, — сказала я, обнимая ее свободной рукой.
