Провожая нас к машине, отец сказал, что надеется, никто из нас не будет заниматься газетным бизнесом, когда вырастет. Сквернословие, ночная работа, отдел новостей — не место для женщин.
Довольно скоро мы с сестрами потеряли интерес к игре в газетчиков. Переключились на игру в дружков-подружек. Мы брали себе имена некоторых кукол, продававшихся как подружки Барби. Нашими поклонниками были четыре певца из любимой группы «Манки». Любая из нас могла начать игру, объявив, кто она и который из «Манки». «Фрэнси, Дэви», — кричала одна из нас, и игра начиналась. Дэви Джонс был самым привлекательным из «Манки», плюс у него был британский акцент, поэтому с него всегда начинали. «Микки, Тутти», — выбирала вторая сестра, «Петер, Кези», — говорила третья. На последнем месте всегда был Майк Несмис, он носил шерстяную кепку и редко улыбался. Мы знали что он в настоящей жизни женат на женщине по имени Филлис. Самая медлительная сестра не только была всегда вместе с Майком, она также считалась и женой — вместо поклонницы или любовницы.
Миссис Тайлер уставилась на еду в тарелке: коричневатый кусок запеченной рыбы, баночный горох цвета маслин, яблочное пюре «Дикси». Боюсь, она надеется этим пробудить в себе аппетит. Если она скажет, что это неплохо выглядит, если она скажет даже что-нибудь с легким юмором, я встану и перейду за другой стол.
Слава Богу, она молчит, сдерживает раздражение. Мы обе способны молчать, и это сейчас приятно.
Рыба скользкая, гарантирует к ночи резь в желудке и расстройство кишечника. После нескольких кусочков мы решительно от нее отказались и ели яблочное пюре, как мороженое, — стаканчик в одной руке, ложка — в другой. Нам хотелось домой.
Что Алекс делает в эту минуту? Может, он пытается приготовить ужин для Кевина и Мерисол или они раскрывают меню в каком-нибудь маленьком ресторане? Я начала фантазировать: вот он приезжает и забирает меня отсюда, как Ричад Жезе в «Офицере и джентельмене». Белый китель, легкая походка. Освободил Дебору Вингер от скучной работы на сборочном конвейере и, как невесту, вынес за порог. Я представила, как ноги Алекса широко ступают по полу кафетерия. Он смущенно улыбается, удовлетворен — кому надо было, отомстил, — и с почтением обращается ко мне. «Идем», — скажет он, и я встану. В машине я буду бесконечно целовать его, пока он будет рассказывать, как ему удалось освободить меня.
Ничего отдаленно похожего на это никогда со мной не было, но я безо всякого труда могла вообразить подобные картины.
Алекс. Почему у нас все получилось так ненормально? Когда я попаду домой, попрошу его пойти со мной вместе к психологу. Скажу, меня не волнует, что произошло между ним и Ли. Пожалуйста, Алекс, скажу я. Мы с тобой будем сидеть за столом напротив профессионалов, они помогут нам во всем разобраться.
Терапия, террапин, Тортила-черепаха. Люди, прибегающие к терапии, подавлены, двигаются медленно, тяжело. Тише едешь — дальше будешь. Сморщенное личико, коротенькие ножки, маленькие шажки…
Очереди к телефонам длинные. Сгораю от нетерпения, даже ноги сводит. Мне может не хватить выдержки, я могу сорваться. Когда я была подростком, работала в кафе-мороженом. Работа плохая, час мог пройти — и ни одного покупателя. Стояла за прилавком, смотрела на аккуратные ряды пломбира в стаканчиках и в лодочках, узких, как банан, на несчастный маленький чайник с горячим фаджем, и представляла, что будет, если я пойду — бесстрашная, как древний скандинав, и начну бить стаканы, очищая полки одним движением руки? Конечно, сбежались бы владельцы. Но куда бы они позвонили — в полицию или моим родителям? И как бы меня оттуда вывели — в наручниках или в обнимку с матерью?
Здесь, в тюрьме, срываются. Все время думаю о том мудаке, из-за которого вчера кричала женщина.
Очередь еле двигалась. Я уставилась на охранницу, пожилую женщину с короткими седыми волосами, мясистым телом на тощих ногах. Почему она не следит за продолжительностью разговоров? Рыдания, закрытые ладонью глаза, пронзительный плач.
Трагическое зрелище.
Моя очередь. Трубку сняли сразу после первого гудка. Только мгновение я торжествовала — думала, Алекс дома и ждет моего звонка, а в следующее мгновения сообразила, что голос, подтверждающий оплату моего звонка, женский. Женщина? Ли?
Это Ли.
Я была ошеломлена, но сохранила вежливость. Мы много раз говорили по телефону, всегда осторожно и любезно.
— Ли, это Рита.
— Рита, — сказала она, — привет.
— Дай Алекса.
— Успокойся, Рита, сейчас.
— Ничего не говори, Ли. Позови к телефону моего мужа.
Тишина. Я в ужасе. Вдруг Ли повесит трубку, и я не смогу перезвонить. Я уезжала и знала, что бывшая жена Алекса время от времени бывает в моем доме. Я выкрикивала в трубку имя Алекса. Светловолосая надзирательница посмотрела и направилась ко мне.
— Привет, — сказал Алекс. В его голосе звучало желание постоять за Ли, если понадобится. Он защищает ее. Уже. Перелом произошел, мне там нет места. Не просто догадываюсь обо всем, теперь это знаю. Голос Алекса выдает его. Как постороннего выдает оставшийся после него в комнате запах.
— Что она там делает? Отвечай немедленно!
— Рита, когда ты вернешься домой?
Я плачу, кричу, меня трясет.
— Выгони ее! Выгони ее из моего дома!
Ко мне приближаются две охранницы.
— Повесь трубку. Скажи «до свидания».
Я отвернулась и прикрыла трубку. Почувствовала руку, сильно сжавшую мне плечо, постаралась вывернуться из-под нее, но мне заломили руку назад. Боль, острая и жгучая, как от перелома. Вторая охранница, крупная блондинка с косами, тоже подошла ко мне. Боль в плече стала сильнее, я вырвалась и ударила охранницу ногой по колену. Секунда или две полнейшего ужаса, потом охранница с косами ударила меня в живот, ее кулак пришелся прямо под ложечку. Я не могла даже вздохнуть. Второй удар сбил меня с ног, я упала на пол. Потом рядом оказалась миссис Тайлер, протиснувшаяся через толпу женщин: «Оставьте ее в покое! Хватит, пожалуйста! Хватит!» Она оказалась между мной и надзирательницей с косами, но та успела схватить меня сзади. Меня выволокли в коридор, а потом вниз через два лестничных пролета. Я совершенно не могу встать на ноги. Ничего не чувствую, кроме страха.
Две женщины, черная и блондинка, с огромными задницами, обтянутыми штанами, хлестали меня по лицу. «Грязная сука, шлюха, не так сильно». Я рыдаю, задыхаюсь, умоляю их остановиться.
Я знаю, мне следовало оставаться в стороне.
Эту драку затеяла Рита. Мне, конечно, не надо было лезть не в свое дело. Но когда эта огромная белая уродина ударила Риту в живот, во мне все всколыхнулось, страха не было. Нет, — повторяла я про себя, — нет, нет!
