Я кивнула и прошла внутрь. В прошлый раз я так нервничала, что даже ничего здесь не замечала. Зато теперь смогла, наконец, осмотреться. В просторном кабинете кроме стола Соболева, стояло еще два — за одним сидел любезный парень, другой был длиннее и стоял посреди кабинета. Мне почему-то показалось, что это место для допросов. Возле стола висела доска с какими-то фотографиями. На миг приблизившись, я разглядела на одной девушку в странной позе с вывернутыми руками. Возле ее лица было большое красное пятно.
— Самоубийство. — раздался сзади веселый голос молодого служителя закона. — Странно, что люди не летают.
Кажется, ему видеть разбитые лица было не впервой, вот и веселиться. В отличии от меня. Я ощутила легкую дурноту, когда поняла, почему у девушки такая поза и что это за красное пятно.
Я поспешно села на стул, стоявший возле стола, где работал Соболев. Минут пятнадцать пялилась в окно, иногда наблюдая, как привозят какого-нибудь задержанного со связанными руками и заводят в отделение. Но все чаще виднелись лица разных мужчин в форме, стоявших с сигаретой в руке. Наверное, там была курилка. Я машинально отметила, что женщин не попадается вообще.
Когда прошло полчаса моего сидения, я заскучала. А молодой паренек за соседним столом куда-то исчез. Воспользовавшись этим, я стала изучать стол куда пристальнее, чем делала до этого. Ничего необычного. Компьютер, телефон, сзади допотопный сейф. Интересно, зачем. Какие-то бумаги ворохом лежали поверх трех серых папок с надписью «личное дело».
В углу я заметила засохший кактус. А возле него фото в рамке. Любопытно. Оглянувшись на дверь и убедившись, что никто не идет по коридору, я встала и потянулась взглянуть на фотографию. На ней был запечатлен Кирилл Сергеевич в обнимку с мужчиной и женщиной. Мужчина был мне не знаком, хотя лицо очень даже добродушное, совсем не похож на мента. Впрочем, может это и не мент. Меня больше привлекла женщина. Видимо, кадр был сделан случайно, потому что она получилась как бы в три четверти, ее лицо было направлено в сторону капитана Соболева. Он же, стоявший посередине и обнимавший мужчину за шею, а женщину за талию, улыбался в камеру. Надо сказать, что женщина была симпатичная. Русые волосы до плеч, серые глаза, а во взгляде, направленном на Соболева, неподдельный интерес. Тут к гадалке ходить не нужно, чтобы понять, что она не просто подруга. Еще раз оглянувшись на дверь, я быстренько достала фото из рамки и перевернула его. На оборотной стороне было написано «Самому лучшему мужчине. С юбилеем». Я криво усмехнулась. А вы, оказывается, ловелас, господин капитан.
И тут я услышала шаги. И голоса. Поспешно пытаясь засунуть фото в рамку, я все время поглядывала на дверь. Буквально за секунду до того, как она распахнулась, мне удалось поставить рамку на место, плюхнуться на стул, и с невозмутимым видом уставиться в окошко.
— Кира Юрьевна? — удивленный голос капитана заставил меня обернуться на вошедших. — Давно ждете?
Я покачала головой.
— Не очень. Здравствуйте, — это приветствие относилось скорее к тем двоим, что зашли в кабинет вслед за капитаном. Я моментально узнала мужчину и женщину с фотографии.
Они смеялись, когда заметили меня и сразу умолкли, недоумевая.
Соболев повернулся к ним вполоборота, кивнув в мою сторону.
— Брусникина Кира Юрьевна.
— А, мумия, — усмехнулся мужчина. Он действительно был более чем добродушный малый. Не считая пистолета на ремне брюк. Это было явно не для привлечения внимания.
Я кивнула и улыбнулась ему.
— А это команда, которая занимается вашим делом, — Соболев указал мне на мужчину. — Старший лейтенант Александр Николаевич Ковалев. А это старший лейтенант Макеева, Анастасия Григорьевна, — кивок в сторону женщины.
— Здравствуйте, — еще раз зачем-то поприветствовала я их.
Соболев предложил мне сесть, и я снова опустилась на уже порядком надоевший стул.
— Как ваша рука?
Капитан ответил, но глаз не поднял.
— Спасибо, все хорошо.
У меня сложилось впечатление, что Анастасия внимательно слушает наш разговор. Неприятное ощущение. Я повертела головой по сторонам. Увидела, что Ковалев уселся за свой стол, копаясь в ноутбуке. А женщина, подойдя к Соболеву, сказала ему что-то на ухо, он улыбнулся. После чего она вышла из кабинета. Мы остались втроем.
— Напишите заявление, расскажите про вчерашнее нападение и можете быть свободны, — рядом со мной возник Ковалев и протянул мне лист бумаги и ручку.
Я вновь повернулась к Соболеву и взглянула на него.
— А разве вы не рассказали, как все было?
— Нужна ваша версия происшедшего. Вы пишите, пишите, Кира Юрьевна, все как было. — ответил мне капитан, перекладывая папки на своем столе. Взгляд его задержался на рамке, потом он быстро взглянул на меня и тут же отвел глаза. Я почувствовала, что невольно краснею. Неужели догадался, что я трогала фото? Но как?
Я стала писать, пытаясь не упустить никакой мелкой детали. Соболев перебирал бумаги на столе, что-то печатал на компьютере. Мне показалось, что прошла целая вечность, прежде чем я снова услышала, как открылась дверь. Стук каблуков возвестил, что в кабинет вошла женщина, и я совсем не удивилась, подняв голову и снова увидев лейтенанта Макееву. В руках у нее была какая-то папка.
— Баллистика? — спросил Кирилл Сергеевич.
Она кивнула.
— Результаты по оружию, что ты оформлял.
— Докладывай, Настя. — велел Соболев.
Она села позади меня на стол для допросов. И стала рассказывать.
— Кое-что удалось узнать. Стреляли из ТТ, это ты и сам знаешь. Только оказалось, что-ствол-то наш зарегистрирован. Петрович пытается номер пробить, найти концы, но пока глухо. Все же, надеюсь, что скоро будет результат.
Я лишь недоуменно покосилась на капитана Соболева, но, кажется, ему эта белиберда казалась вполне разумной.
— По поводу пули. Кровь на ней твоя, капитан, — продолжила тем временем Анастасия. — И отпечатки одни, но по базе не удалось пробить, чьи именно. Ранее эти пальчики нигде не засветились.
Тут мне стало не по себе. Я вспомнила, что трогала пулю руками, вертела ее ночью, сидя на кухне.
— Это могут быть мои, — виновато сказала я, подняв на Соболева глаза.
Он лишь покачал головой.
— Значит, придется отправить вас на экспертизу, Кира Юрьевна. А впредь, запомните, что улики руками не трогают.
Я хотела заявить, что впредь вообще не планирую иметь дела ни с полицией, ни с уликами, да кто ж станет меня здесь слушать. Поэтому, я лишь в очередной раз кивнула.
Какое-то время продолжала писать, пока не обратила внимание, что лейтенант Макеева держит в руках знакомую мне вещь. Это была куртка Соболева. И Анастасия Григорьевна зашивала на ней дырку от пули. Периодически они переглядывались с капитаном, она улыбалась ему, он отвечал кивком. Мне даже стало смешно. Я вспомнила, как злилась утром, думая, что капитану приглянулась моя подруга. А у него, оказывается, есть дама сердца. Очень странно при таком раскладе то, что он совершенно спокойно остался на ночь в одной со мной квартире. А может, это у него в порядке вещей. Мужчины полигамны, им всегда мало одной единственной женщины. Наверное, и Соболев точно такой же. Впрочем, об этом пускай голова болит у лейтенанта Макеевой.
Я закончила писать, и тогда капитан сказал Ковалеву, чтобы он проводил меня для снятия отпечатков пальцев. Я послушно вышла вслед за Ковалевым. Процедура отняла минут двадцать со всеми записями и прочим. Меня наградили черными пальчиками, и благополучно отпустили. Ковалев проводил меня обратно в кабинет.
— Не волнуйтесь, до завтра отмоется, — улыбнулся он мне, когда мы оказались в коридоре.
Я снова лишь кивнула, и кисло растянула губы наподобие улыбки. Меня уже тошнило от этого заведения и его сотрудников. Безумно хотелось оказаться на улице, чтобы вдохнуть свежего зимнего воздуха.
— Отпечатки сняли, товарищ капитан, — доложил Ковалев, пропуская меня в кабинет первой.
