Просто рассказываю, как у меня дела. Что я делала за день или что смогла поесть. Выплескиваю все свои скупые мысли и эмоции в эти сообщени как в личный дневник. Отправляю их ему и жду. Вдруг ответит?
Я очень хочу закончить все дела здесь как можно скорее и вернуться домой в Германию. Меня ждёт наша с Филом квартира. Она оплачена до конца года, и мне разрешили продолжить там жить. Я поддерживаю отношения с его родными и близкими, но стараюсь не навязываться. Понимаю, я для них как красная тряпка, напоминание о том самом дне. Я никому не сказала, что мы решили пожениться и приняли это решение за пятнадцать минут до роковой минуты. Зачем? Пусть это останется только моим. Мой самый важный и счастливый момент. Один из множества других, которые были у меня благодаря Филиппу Ламсу. Человеку, который научил меня любить и верить людям. А потом просто исчез. Оставил меня одну барахтаться с ворохом проблем и боли.
Несправедливо. Нечестно. Так не должно было быть.
Мы должны были пожениться.
Я бы доучилась.
Мы бы нашли решение насчет переезда в Австралию или в любое другое место!
Мы были бы рядом. А если не рядом, то всегда на связи!
Всё было возможно... если бы не...
Я опять тону. Вокруг одна вода и она давит на меня своей массой.
Я не сопротивляюсь её силе. Ухожу под воду раз за разом. Воздух хватать всё сложнее, но я пытаюсь. Всегда пытаюсь, а потом сдаюсь. Знаю, что последует за этим, и жду.
Меня накрывает с головой и я кричу. Вода глушит звук. Изолирует. Можно кричать так сильно, как мне этого хочется наяву, и никто не услышит. Поэтому я делаю это снова.
— Даша! Даша!
Кто-то трогает меня за плечи и легонько трясет. Голова тяжелая, веки не слушаются. Всё тело затекло, двигаюсь заторможенно. Вытягиваю одну ногу, вторую.
Открываю глаза, несколько раз моргая. Сначала ничего не вижу. Сплошная темнота. Пытаюсь нащупать телефон и включить экран.
Не нахожу его и начинаю паниковать. Он ведь был здесь, Морозов мне его вернул. Как только рука касается прохладного корпуса мобильного, расслабленно выдыхаю.
— Что? — спрашиваю, выходит сипло.
Очень хочется пить.
Понемногу вспоминаю, где я.
Должна же была прийти риелтор? Но судя по темноте вокруг и фонарю в окне, так и не пришла. На стене кухни пляшут неясные тени от автомобильных фар, они медленно ползут по стене светлыми лучами и исчезают. Кухня опять погружается в пугающую вяжущую темноту.
— Кирилл?
Он молчит, его руки всё ещё касаются меня. Чувствую тепло его ладоней даже через ткань толстовки. Кирилл ведет рукой вниз по рукаву, я тут же дергаюсь, пытаясь сбросить, отстраниться.
— Я здесь, — раздаётся около моего лица.
Отшатываюсь, потому что мы находимся очень близко, и мне это не нравится. Больно бьюсь лопатками о стену.
— Сколько времени? Можешь включить фонарик?
— Почти десять вечера, — спокойно говорит Кирилл и наконец полностью убирает от меня свои руки.
Вздыхаю с нескрываемым облегчением. Там, где он меня касался, всё ещё сохраняется его тепло. Кожу словно покалывает мелкими иголками, и мне на секунду нравится это ощущение. А потом я сама себя одергиваю.
Сажусь ровнее и щурюсь, когда кухню заполняет холодный свет от телефона Кирилла.
Он устроился напротив меня у противоположной стены и вытянул ноги.
Его кроссовки почти соприкасаются с моими.
Гипнотизирую взглядом нашу обувь, а потом тихо спрашиваю, вскинув голову:
— Я что, уснула?
Вопрос скорее риторический. Я определенно проспала пару часов подряд. Вот так, сидя на полу, на своей старой кухне, рядом с Морозовым. Последнее время, чтобы заснуть, мне нужно было подолгу лежать и смотреть в потолок. Сон долго не шёл, а здесь так просто взяла и отключилась. Потому что я наревелась? Или потому что была дома и чувствовала себя в безопасности? В полупустой квартире со своим “бывшим”.
Я могу его так называть?
Наверное, должно быть какое-то определение у наших нетипичных отношений.
— Да.
— Что ты делал всё это время? — отворачиваюсь от него и переключаю внимание на свой телефон.
Который стал сейчас не чем иным, как бесполезным металлическим каркасом. Разрядился.
— Работал, — кивает на рюкзак с ноутбуком, который стоит у моей стены.
— Мог делать это и в другом месте.
— Нужно было оставить тебя здесь одну? Постелить под голову куртку и уйти, захлопнув дверь? — хмыкает Морозов.
— Да, неплохой вариант.
— Хреновый вариант. У тебя была истерика.
— Я успокоилась! — быстро перебиваю его, начиная краснеть.
Не хочу вновь возвращаться к этой теме.
— Ты вырубилась после неё у меня на плече и даже не заметила этого, — спокойно продолжает Кирилл.
Я вспыхиваю как спичка. Лицо опаляет жаром стыда и смущения. Я отчетливо понимаю, что он не врёт. Да и какой смысл?
Шея у меня затекла на одну сторону и еле разминается. Правая щека горит огнем, видимо, на неё я прилегла.
— Ты кричала, — продолжает Кирилл, направляя на меня фонарь как на допросе, и ждёт ответа.
Я не собираюсь ничего ему рассказывать. Щурюсь и складываю руки на груди в защитном жесте. Переплетаю ноги, задевая подошву его кроссовки кончиком носка. Морозов не двигается.
— Не твое дело, — огрызаюсь, ощетинившись в ответ .
Мои кошмары только мои. До этого момента у них не было свидетелей. Я бы предпочла, чтобы так продолжалось и дальше. Мне хватает опеки и внимания дома. Только ночи мне и удалось сохранить за собой. Только они принадлежат мне одной. Мне и моей боли.
Я не отказываюсь от посторонней помощи. Не сторонюсь родных людей. Просто бывают моменты, когда становится тесно в кругу даже самых близких.
— Я хочу домой, — заявляю капризно.
До него ещё нужно добраться. Мой телефон сел, поэтому я выжидающе смотрю на Морозова.
— Я могу тебя отвезти, как и предлагал до этого…
— НЕТ! — вскрикиваю, громче, чем планировала.
— Тогда я вызову тебе такси, посажу в него, и ты скинешь мне сообщение, когда доберешься, — говорит Морозов и поднимается с пола.
Подходит ко мне. Приходится задирать голову и смотреть на него снизу вверх.
— У меня нет твоего номера.
— Я тебе скину. Получается, на этот вариант ты согласна? Вызываю машину?
Вздыхаю, заправляя волосы за уши.
— Вызывай.
11
Кирилл
Прищурившись, смотрю на часы. Электронное табло показывает второй час ночи. Зеваю и растираю руками лицо, откидываюсь на спинку кресла. Глаза уже порядком устали от работы за ноутбуком, нужно дать им отдохнуть хотя бы до утра, если не хочу в скором времени влезть в очки с толстыми стеклами.
Утро, по моим меркам, начнётся через четыре часа. Снова широко и громко зеваю. Бросаю взгляд через плечо на сестру.
Она закатила истерику по моему возвращению и теперь сопит, свернувшись калачиком на диване. Надо отнести её в детскую. Но мне даже пошевелиться лишний раз лень. Сегодня был длинный и бестолковый день.
Все планы пошли не по накатанной дорожке с самого утра. Ненавижу, когда всё идёт не по плану. Тогда весь день летит в тартарары, а у меня зачастую всё расписано по часам. Шаг влево, шаг вправо — и я ни фига не успеваю.
Ульяна позвонила в семь, у неё пробило колесо, пока она ехала на работу. Она и её жук на колесах остановились посреди проспекта, перекрыв движение. Конечно же, номер какой-нибудь проверенной автомастерской она не знала. Гуглом пользоваться тоже, видимо, не научилась, хотя и журналист. Кое-как раздобыли ей эвакуатор и отправили машину в сервис. Сама Ульяна поехала в офис на такси. Слёзно умоляя в трубку заняться её машиной. Иногда эти отношения меня утомляют. Ульяны всегда много. Очень много вокруг. Она пытается пролезть во все мои сферы деятельности, во все мои интересы. Это напрягает. Мне хочется иметь больше свободы. А ещё она кое-кого мне очень напоминает.
Усмехаюсь.
Мой типаж девушек после универа сильно поменялся. Вместо длинноногих блондинок, я обращаю внимание исключительно на миниатюрных шатенок.
