— Я общался с другой общиной, — рассеянно говорит он, уже возвращаясь к бумагам на своем столе.
— Это группа амишей, живущих в городе Джунити. У них есть прекрасный молодой бычок, и я договорился купить его у них. Амиши, конечно, низменные еретики, но они гораздо ближе к Богу, чем большинство грешников.
— А мой муж… — Я едва смею надеяться, но, кажется, мне есть, на что надеяться.
— Брат Дэниел приехал вчера вечером с деньгами и грузовиком, но без быка. Завтра он вернется с грузовиком и быком, но без денег. Я презираю необходимость иметь дело с этими еретиками, но наших коров нужно разводить, чтобы стадо выжило. Он поднимает на меня взгляд от своих бумаг, деликатно улыбается холодными глазами.
— И если мое стадо хочет выжить, овец тоже нужно разводить.
По мне пробегает озноб. Всего через несколько дней станет совершенно очевидно, что я не беременна. Я не смогу блефовать дольше. Во вторник, может быть, в среду, самое позднее. Игра закончится, и я проиграю, если не смогу придумать что-нибудь получше в эти выходные.
— И последнее, дитя мое, — говорит Эммануил. — Я почти забыл тебе сказать!
Я затаила дыхание в ожидании этой дополнительной новости. Если он оставил это напоследок, значит, дело плохо.
— Поскольку твоя мать... нездорова, сестра Лия будет сопровождать тебя завтра на рынок, вместе с братом Натаном. На самом деле оба моих сына поедут с тобой. С завтрашнего дня Иеремия будет распоряжаться деньгами, — объясняет он мне.
— Это поможет предотвратить дальнейшие... недоразумения.
— Почему бы тебе не послать кого-нибудь другого, если ты мне не доверяешь? — Как только эти слова слетают с моих губ, мне захотелось пнуть себя за то, что я их произнесла. Я не могу позволить, чтобы мое единственное окно во внешний мир закрылось!
Если я побегу в пчелиный день, у меня будет шестичасовая фора, прежде чем они заметят, что я ушла, но шесть часов в пустыне не дадут мне далеко уйти. В базарный день они сразу узнают, что я уехала, но смогу ли поймать попутку? Они не смогут мгновенно последовать за мной, а я могу оказаться за сотню миль отсюда, прежде чем начнется преследование.
— Ну же, Кортни, дитя, — ворчит Сатана.
— Гордость не твой проводник, как и тщеславие. Подумай о благе стада! О чем он сейчас говорит?
Ты наш лучший представитель на рынке. Все клиенты любят тебя, и ты приносишь больше денег, чем кто-либо из тех, кого мы когда-либо посылали.
Мои глаза широко распахиваются, когда то, чего я боялась, подтвердилось. Этот человек шпионил за мной.
— О да, я наблюдал за тобой на рынке. Ты очень хорошо обращаешься с клиентами; это наши наличные деньги, с которыми у тебя могут возникнуть небольшие проблемы. А теперь иди. Займись своей работой. — Пренебрежительный взмах его руки заставляет меня выскочить из его кабинета.
Как только оказываюсь снаружи, я прислоняюсь к стене главного дома, мой желудок сжимается еще сильнее, чем вчера. Если в эти выходные не произойдет что-то серьезное, если Судьба, вселенная или какой-то другой бог, кроме монстра, которому поклоняется эта церковь, не бросит что-то мне на колени, я буду обречена.
Я тащусь к далеким полям, заросшим низким диким кустарником, со стопкой ведер в руке. Эти ягоды сами не соберутся, а бездумная работа — это все, с чем я сейчас могу справиться.
Глава 8
Шон
Утро субботы, 13 августа 2016 года.
Несмотря на опустошенный лес на севере штата Мэн, нетрудно найти хорошее место для ночлега. Примерно через час после Гринвилла на земле бумажной компании есть красивое место, которое мы с отцом не раз использовали в качестве базового лагеря для охоты. Вот где я проснулся в субботу утром под открытым небом с первыми проблесками света на горизонте в промежутке между тьмой и светом, который называется утренними морскими сумерками.
Мне не потребуется много времени, чтобы собрать вещи, погода прошлой ночью была достаточно хорошей, поэтому я не стал ставить палатку, а вместо этого спал под звездами, так что могу позволить себе потратить время на приготовление кофе на походной плите с помощью старого перколятора. Он принадлежал моему отцу, а до этого его отцу. Три поколения Пирсов использовали его на охоте и рыбалке. На самом деле, он делает дерьмовый кофе – в нем всегда есть гуща, и вы не можете не сжечь его каждый раз, но нет абсолютно ничего, что я предпочел бы иметь, когда в лесу. На вкус как семья. Как традиция. Я почти вижу призраков моего отца и дедушки, сидящих на других бревнах вокруг холодной ямы вокруг костра вместе со мной.
Штат Мэн прошел долгий путь за прошедшие годы, и нигде это не проявляется так очевидно, как в услугах сотовой связи. Леди в магазине заверила меня, что мой телефон будет работать здесь, но я ни разу не поверил ей. Вытащив свой новенький Айфон, я с радостью обнаружил, что она абсолютно права. Пришло время просмотреть карты и спланировать сегодняшнюю миссию, а надежное соединение для передачи данных позволяет получать по запросу изображения над головой.
Очевидно, что Гринвилл не враждебная территория, но все же лучше относиться к каждой миссии, как будто вы идете прямо в самое сердце тьмы. Всегда помните о семи принципах: Правильное Предварительное Планирование Предотвращает Плохую Производительность.
Я возвращаюсь в Гринвилл вскоре после восхода солнца, сижу на приличном наблюдательном посту в ресторане «Тетушки М». Сидя на стандартном складном металлическом стуле за столом у окна, я наблюдаю, как фермерские грузовики разгружают людей и продукты на стоянке Национального банка Кэмдена и небольшой зеленой общей зоне рядом с ним. Это идеальная точка обзора.
К тому времени, как доедаю тарелку с тушеной говядиной и яйцами, похоже, все уже готово. Все очевидные места уставлены палатками, и толпа начинает просачиваться.. Яппи, направляются к тому или иному лагерю, привлекают покупателей из местных ресторанов или старых курортов. Еще две чашки кофе, и я решаю, что толпы достаточно, чтобы хоть немного смешаться с ней.
Фланелевая рубашка, шляпа «Ред Сокс» и отросшая за несколько дней борода — это все, что мне нужно для маскировки в этой обстановке. Я вполне уверен, что ни Хизер, ни Кортни – если они вообще там есть – не узнают меня. В последний раз, когда они видели меня, я был безбородым семнадцатилетним подростком, направлявшимся в учебный лагерь, мамина подпись еще не высохла на бланках родительского согласия на призыв несовершеннолетних. Прежде чем встать, я проверяю, надежно ли закреплена «Беретта» на пояснице у меня в кобуре. Несколько долларов, оставленных на столе, покрывают мой завтрак и щедрые чаевые, а затем я иду через улицу.
Я начинаю с конца фермерского ряда. Мне придется покупать вещи здесь и там, чтобы оставаться незаметным, поэтому в первой же палатке я беру матерчатую сумку и немного... что, черт возьми, такое бок-чой? Понятия не имею, но он лиственный, зеленый, и я покупаю его только для того, чтобы было что нести. На каждом прилавке я, как и все остальные, перебираю продукты. Мне приходит в голову, что я определенно хочу вымыть все, что собираюсь съесть, – только не бок-чой, который пойдет прямо в мусорное ведро, – увидев, как, по крайней мере, три человека ковыряют в носу, прежде чем взять еду.
Я всегда смотрю как минимум на два-три места перед столом, за которым стою. Краем глаза я вижу людей, обслуживающих за каждой стойкой; наблюдаю за людьми, не будучи очевидным.
В большинстве в палатках работает одна женщина, но ни одна из них пока не похожа на Хизер или Кортни. Я на полпути к полукруглому сооружению, но быстрый взгляд ловит возможную цель. Палатка из самых больших, и она, безусловно, отличается.
С приличного расстояния вижу, что там работают три человека – две женщины и мальчик. Четвертый человек выходит из-за грузовика, и на этот раз это мужчина. У грузовика на боку крест и куча плохо написанных букв от руки. Билл говорил, что Хизер питала слабость к особенно сумасшедшим вкусам этой старомодной религии. Может быть, это тот самый?
